Воробей под святой кровлей
Шрифт:
— Они не могли узнать! — закричала Сюзанна.
— Знают! Они растягиваются в цепь, чтобы нас окружить, я видел, как отряд разделился. Полезай на лестницу! А ее забери с собой! Может быть, для нас она — последняя надежда.
И вдруг в бешенстве он закричал:
— Чем еще нам защититься от гибели?
Ошеломленная, напуганная Раннильт дрожала во тьме; внезапный топот копыт со всех сторон, заметавшиеся люди, набегавшие отовсюду жаркие запахи конюшни, от которых защекотало в носу, всколыхнули в ней затаившийся страх, от которого сразу зачесалась покрывающаяся пупырышками кожа. И все еще она не могла поверить, не могла осознать происходящее, не в силах взять в толк, что эти двое отчаянных людей — те самые
Где-то за спиной, в том конце чердака, под которым располагалась дверь, виднелся другой прямоугольный кусочек неба: там было отверстие, через которое на сеновал вилами забрасывали сено, оно находилось высоко над запертой на задвижку дверью. Раннильт услышала, как заскрипела лестница под ногами Йестина; он быстро вскарабкался наверх, кинулся к этому отверстию и, опустившись на колени, стал наблюдать, как враги окружают их пристанище. И тут у Раннильт наконец открылся слух и вернулась способность понимать то, что она слышит. Снаружи люди барабанили в запертые двери, именем закона громко требовали отворить.
— Отворяйте и выходите, или мы взломаем дверь топорами! Мы знаем, что вы там засели, и знаем о ваших преступлениях!
Голос был незнакомый: один из нетерпеливых сержантов опередил своего начальника и товарищей, услышав, как изнутри запирают дверь, и первым подбежал ко входу. Но теперь Раннильт уже поняла смысл выкрикнутых слов и осознала, какая ей грозит опасность.
— Отойди! — громко и жестко приказал Йестин. — А не то на твоей совести тоже будет человеческая жизнь! Ну-ка! Подальше от двери! И не вздумайте приближаться, я вас ясно вижу! Со всякой мелочью, вроде тебя, я не буду говорить, зови своего начальника! Скажи ему, что у меня в руках девчонка, а за поясом нож и, если хоть один топор ударит в эту дверь, мой нож перережет ей горло. А теперь ступай и приведи кого-нибудь, с кем я могу вести переговоры!
За дверью прозвучала отрывистая команда, затем наступило молчание. Раннильт отползла как можно подальше и спряталась в сено под самой решеткой, сквозь которую просвечивали звезды. Между нею и верхним краем лестницы стояло что-то безмолвное и неподвижное; Раннильт знала, что там притаилась Сюзанна, охраняя единственное оружие своего возлюбленного.
— Что я вам такого сделала? — спросила Раннильт беззлобно и безнадежно.
— Повстречались мы с тобой на беду, — с равнодушной горечью сказала Сюзанна.
— Так вы взаправду хотите меня убить? — спросила Раннильт с таким удивлением, что даже забыла в этот миг о своем страхе.
— Если будет нужно!
— Но ведь мертвая я вам уже ничем не пригожусь, — сказала в мгновенном озарении Раннильт, которая с ясностью отчаяния поняла свою роль заложницы. — Только живая я могу принести вам пользу. Иначе вы своего не добьетесь. Если вы убьете меня, вы все потеряете. И ведь вам самим не хочется меня убивать, вам это тоже не в радость. Выходит, вам от меня нет вообще никакой пользы.
— Если уж мне придется погибать, — ответила Сюзанна с холодной яростью в голосе, — я прихвачу с собой столько невинных жизней, сколько сумею, чтобы мне не одной ложиться в гроб.
Глава тринадцатая
Ночь с
Хью немедленно остановил своих людей, как только услышал угрозу Йестина; он отозвал назад тех, кто уже был у дверей конюшни, и приказал всем соблюдать полную тишину, что для осажденных бывает хуже шумных атак и громких криков. Когда люди двигаются, их легко можно обнаружить, в тишине остается лишь смутно угадывать их тени. На пересеченном оврагами пологом склоне разбросаны были отдельные кучки деревьев и кустов; укрываясь за ними, люди из отряда Хью Берингара подошли к конюшне с одной стороны, с другой стороны осаждающие замкнули круг, располагаясь от нее несколько дальше. Перебегая от дерева к дереву, по склону спустился сержант и доложил, что приказ выполнен и конюшня окружена.
— Кроме двери, там нет другого выхода, разве что прорубить стену. Да только ему от этого никакой пользы не будет. А раз он так хвастается своим ножом, то думаю, у него нет другого оружия. Да и что может носить при себе простой работник, кроме ножа, который служит ему на все случаи жизни.
— У нас есть лучники, — задумчиво сказал Хью. — Сейчас, правда, темно и не видно цели. Подождем! Нам некуда торопиться. Они у нас надежно в руках, так что мы, в отличие от них, можем подождать. Нам незачем их раздражать, чтобы не доводить до отчаянного шага.
— Но ведь у них Раннильт, они грозятся ее убить, — прошептал за плечом брата Кадфаэля дрожащий Лиливин.
— Они используют ее, чтобы торговаться с нами, — ответил ему Хью. — Поэтому тем более будут ее беречь до последней возможности, а я уж постараюсь не доводить их до крайности. Потерпи немножко, и посмотрим, кто кого пересидит или переговорит. А ты, Алчер, выбери удобную позицию, откуда лучше всего видно окно сеновала, не спускай с него глаз и держи наготове стрелу на самый худший случай. А я постараюсь удержать этого парня в оконном проеме.
Окно сеновала, перед которым стоял на коленях Йестин, наблюдая за тем, что делается внизу, едва выделялось черным пятном на фоне темной бревенчатой стены и синеющего неба. Но так же как и дверь, окно выходило на восток и через несколько часов, едва только займется заря, должно было оказаться на самом свету.
— Не стрелять без моего приказа! Посмотрим сначала, чего мы добьемся терпением.
Один, без сопровождения, Хью Берингар двинулся вперед, не спуская внимательного взгляда с темного прямоугольника; подойдя к конюшне шагов на двадцать, он остановился. Сзади, затаив дыхание, сидел в кустах Лиливин; почувствовав, как дрожит его тело, точно у гончей на сворке, Кадфаэль из предосторожности положил ему руку на плечо, чтобы тот не вырвался, как пес за дичью. Но напрасно он беспокоился. Лиливин повернул к нему побледневшее лицо и, с трудом пересилив судорожное напряжение, успокоительно кивнул головой.
— Я знаю! Я верю ему! Должен верить! Он знает свое дело.
За спиной у них, не находя себе покоя, мучился и топтался под деревом Уолтер Аурифабер, кусая ногти и терзаясь из-за своей пропажи; ни с кем не разговаривая, он тихонько бормотал плачущим голосом себе под нос, не то шепча молитву, не то сыпя проклятиями. По крайней мере, не все еще было потеряно. Злодеям не удалось сбежать, и теперь надо было только не дать им вырваться и удрать на запад.
— Йестин! — позвал Хью, пристально глядя наверх. — Это я, Хью Берингар, помощник шерифа. Ты знаешь меня, знаешь, зачем я пришел, кому, как не тебе, понимать, что я пришел выполнить свой долг. Мои люди окружили вас со всех сторон, вам некуда бежать. Будь благоразумен, спускайся вниз и отдайся — вернее, оба отдайтесь — в мои руки, чтобы не натворить новых бед и преступлений, а там посмотрим, может быть, благоразумным поведением ты заслужишь себе снисхождение. Это для тебя лучший выход. Теперь ты знаешь, так что думай.