Воронцов
Шрифт:
По существовавшим правилам провинившихся перед русскими французов судили французские суды, а русских, посягнувших на интересы французов, — русские суды. Однако французские судьи были явно пристрастны в решениях, всякий раз выгораживая своих соотечественников. Мельника и его слугу тяжело ранивших вилами нескольких русских, вообще не наказали. Дело было прекращено якобы из-за недостатка улик. Француза, избившего двух русских офицеров, приговорили… к одному дню заключения и к штрафу в один франк. Другой француз нанес три удара саблей русскому солдату и был оправдан судом присяжных.
М. С. Воронцов был крайне возмущен поведением французских судей. Тем не менее он
М. С. Воронцов был недоволен и тем, как ведется судопроизводство в его корпусе. Причиной плохого судопроизводства было слабое знание аудиторами (так звали в то время судей) законов. Михаил Семенович не отрицал необходимости суровых наказаний за серьезные проступки, за трусость в бою, за грабежи, за воровство. Он и сквозь строй прогонял виновных, и подписывал смертные приговоры. Но степень наказания, говорил он, должна соответствовать степени вины. Наказывать провинившихся надо не по произволу, а по закону.
Узнав, что по новому распределению военного министерства судебная часть, или аудиториат, досталась в руки А. А. Закревского, Михаил Семенович поделился с другом своими соображениями о том, как улучшить в армии судебное дело. Законов и правил, говорит он, у нас достаточно. Но они почти не применяются. Это происходит от наших аудиторов. Вместо того, чтобы быть законниками, то есть чтобы быть специально подготовленными, они просто пережалованы из фельдфебелей и унтер-офицеров.
Михаил Семенович ссылается на Петра I, который говорил, что перед армейскими офицерами стоят свои задачи. Петр считал, что офицеры не могут быть судьями. Для решения судебных дел «должны быть в армии аудиторы, кои должны быть хорошие юристы и знать совершенно все права и законы». Однако «вместо того, чтобы иметь юриста понимающего, как общие права, так и дух и смысл законов, у нас аудитор, а иногда в отсутствие оных (что, впрочем, все равно) фельдфебели и унтер-офицеры из крестьян, чуть-чуть читать и писать умеющие, и привыкшие думать, а часто и чувствовать, что палка есть единственный закон и управления роты верх человеческого искусства».
Михаил Семенович считал, что для улучшения работы аудиторов необходимо «не производить в чин сей из унтер-офицеров за храбрость или за беспорочную 12 летнюю службу, сопряженную с умением грамоты, ибо сии качества, хотя и почтенные, не имеют никакого отношения с должностью указателя и блюстителя законов». Нужно, пишет он, «поставить аудиторов на лучшую ногу и дать им больше жалованья»7.
Командующий не ограничился добрыми пожеланиями. Он составил проект правил для военных судов корпуса, показал его служившему в корпусе по дипломатической части С. И. Тургеневу и попросил того высказать свои предложения. С учетом замечаний Тургенева М. С. Воронцов составил документ «Некоторые замечания о производстве в корпусе военных судов» и опубликовал приказом по корпусу.
А. П. Ермолов скептически отнесся к идее М. С. Воронцова реформировать в армии судопроизводство. Он продолжал мыслить по старинке и не хотел быть равным с нижними чинами перед законом. Услышав от А. А. Закревского, что будто бы в корпусе у Воронцова слабеет дисциплина и что нижние чины оказывают неповиновение, Ермолов написал: «Он русского солдата трактует на манер иностранный. Он ударился в законы и беда!» А в другом письме Ермолов с иронией называл Михаила Семеновича «величайшим из министров, военным законодателем»8.
Если порой М. С. Воронцова не понимали и не соглашались с ним даже самые близкие его друзья, то что можно было ожидать от тех, кто завидовал ему и кто интриговал против него? Требование Воронцова следовать законам завистники и интриганы трактовали как проявление его тщеславия, как желание быть во всем выше всех. А чиновники военного министерства видели в его критике армейского судопроизводства критику их самих. И это рождало в них желание мстить Воронцову.
Каждодневной заботой Михаила Семеновича было решение административно-хозяйственных вопросов. Он добивается увеличения жалования офицерам. Считая, что денежное обеспечение солдат тоже недостаточно, он старался улучшить их питание. «Гр. Воронцов так много выхлопотал для наших офицеров, — писал в своем дневнике С. И. Тургенев, — что они никогда не имели так много денег, как теперь здесь. Солдатам тоже во многих местах хорошо»9.
В отношении нижних чинов М. С. Воронцов продолжал следовать прежним правилам — не позволял офицерам унижать их человеческое достоинство, запрещал наказывать палками во время учения, запрещал бить их по произволу. И это снова рождало кое у кого подозрение, что своими требованиями он подрывает в корпусе дисциплину. А. А. Закревский, например, советовал ему по-дружески: «Не давайте потачки людям и держите весь корпус в субординации, дабы можно было, когда надобности в нем не будет, привести домой. И ежели вы своим мастерством, нам известным, сие исполните, то слава ваша будет вечная»10.
Для нижних чинов Воронцов учредил в оккупационном корпусе школы для обучения солдат грамоте по ланкастарской системе. Непосредственными организаторами школ стали С. И. Тургенев и Н. А. Старынкевич. В этих школах учились не только солдаты, но и офицеры, не имевшие достаточного образования.
В корпусной типографии для этих школ были напечатаны «Краткая метода взаимного обучения для первоначальной школы Русских солдат, приспособленная равно и для детей» и «Собрание стихотворений для чтения в солдатских школах отдельного Российского корпуса во Франции». «Собрание стихотворений» начиналось одой Державина «Бог». Далее шли отрывки из стихотворений Ломоносова, Княжнина, Карамзина и Крылова.
Благодаря увеличению числа грамотных в корпусе все более возрастал поток писем на родину. За годы пребывания корпуса во Франции их было отправлено более 20 тысяч. По распоряжению Воронцова пересылка солдатских писем осуществлялась на средства корпуса. Кроме того, существовал строгий контроль за тем, чтобы в канцеляриях дивизий и полков не терялись письма, которые приходили солдатам от их родных из России.
В начале 1817 года А. П. Ермолов узнал из газет, что М. С. Воронцов стал членом Библейского общества и теперь распространяет слово Божие в подчиненном ему оккупационном корпусе. В связи с этим в письме к А. А. Закревскому Алексей Петрович заметил, что Воронцов не пройдет мимо чего-либо, «из чего можно извлечь пользу».
За свою пока еще короткую историю Библейское общество успело получить в России широкую известность. 11 января 1813 года состоялось первое заседание Санкт-Петер-бургского Библейского общества. С 1814 года общество стало называться Российским. Целью его было распространение в стране книг Священного Писания. М. С. Воронцов как человек глубоко верующий заботился о поддержании в корпусе православных традиций. В дни Великого поста по его разрешению командиры договаривались с поставщиками о замене мяса рыбой. Были созданы условия, чтобы все православные могли отговеть, а священники успели объехать полки и роты корпуса.