Вороний парламент
Шрифт:
Как это бывало и раньше, он перенесся в «Друидс-Кум». Он пересек по склону пастбище и спустился к дому. Пронзительно-голубое небо казалось тугим, как барабан, и грозило лопнуть в любой момент. Морозный воздух холодил виски и пощипывал щеки.
Как и прежде, Дэвид Паскини стоял в кухне у окна и смотрел на свое отражение, но на сей раз его появление здесь уже не выглядело столь неожиданным. Он походил на актера, который повторяет свой текст перед очередной съемкой. Уже, казалось, включен свет, Дэвид занял свое место, камеры подготовлены. Герни с трудом пробирался через снежные заносы.
Он
Поднялся сильный ветер, крепчавший с каждым мгновением, и Герни уже с трудом держался на ногах. Деревья, росшие вокруг дома, со стоном кренились к нему, накрывая своими ветвями и делая его эпицентром черного вихря.
Волосы Дэвида Паскини струились по ветру, издавая слабый звук, напоминающий далекое пение. Его щеки раздулись. Налетающие порывы ветра сначала кусками, а затем целыми полосами сдирали кожу с его лица.
Оцепенев от ужаса, Герни как завороженный смотрел на изображение в окне, на лысую голову юноши, затылок, с которого ветер лоскутами сдирал кожу до тех пор, пока не показалась голая кость черепа, сверкавшая в морозном воздухе. Череп превратился в некое подобие конструкции, напоминавшей прочную белую решетку, которая наполнилась фосфоресцирующим сиянием, сконцентрировавшимся затем в пустых глазницах.
В тот самый момент, когда Герни был готов проснуться, юноша обернулся – впервые за все время. Сквозь прутья решетки в лобной части Герни увидел мозг Дэвида. Он пульсировал, как крохотное живое существо. Безгубый рот произнес его имя:
– Герни. Герни. Герни.
Глава 17
Сауди всегда стремился разработать собственные правила игры, поскольку все азартные игры, чем дольше в них играешь, тем больше начинают подчиняться эффекту среднего арифметического. Согласно этому эффекту, если монету подбросить много раз подряд, орел выпадет столько же раз, сколько и решка. Бросая кости, вы имеете равные шансы набрать семь и более очков или шесть и менее. Если вы играете в рулетку и ставите на черное или четное, у вас практически равные шансы на выигрыш с теми, кто поставил на красное или нечетное. Чем дольше вы играете в покер, тем незначительнее становится ваш проигрыш: рано или поздно колесо фортуны повернется к вам и возвратит потерянное. Надо только уметь дождаться этого момента.
Удача выступает в качестве бесплатного приложения к среднему арифметическому. Действие этих законов практически непредсказуемо. Иногда игрок подчиняется им, полагаясь на их неотвратимую правоту, и выигрывает. Он вовремя улавливает перелом в игре и в нужный момент встает из-за стола. В других случаях вы сразу понимаете, что сегодня не ваш день и игра не пойдет. Некоторые люди интуитивно чувствуют это, но отказываются верить и проигрывают. Чтобы такого не происходило, чтобы не зависеть от неожиданных поворотов судьбы, вы должны быть сказочно богаты.
Сауди был несметно богат. С помощью собственных правил игры он проигрывал, но благодаря этому игра обретала для него новый смысл, давая шанс на выигрыш. Естественно, он предпочитал выигрывать, поэтому сочиненные им правила щекотали нервы. А почему бы и нет? В конце концов, это были его правила. Он любил, чтобы игровой вечер
Придуманные им правила обуздывали его азарт, но среди партнеров было так мало по-настоящему денежных людей, что он мог позволить себе дольше, чем другие, искушать судьбу за карточным столом. В этот вечер он надеялся оказаться в значительном выигрыше, хотя пока что восемь тысяч потерял.
У него было еще одно правило: тот, кто может проиграть много денег, проигрывает их не сразу.
Клуб занимал два верхних этажа в доме на тихой Эннисмор-Гарденс. Месторасположение клуба поблизости от фешенебельного района Найтсбридж и в то же время довольно далеко от делового центра вызывало доверие богатых партнеров и не привлекало внимания посторонних. Такой адрес устроил бы и торговое представительство развивающейся страны, и психоаналитика, пожелавшего открыть здесь консультацию.
Пола Коул и Пит Гинсберг приехали в половине одиннадцатого. Алан Маунтджой решил остаться дома. Перед их уходом он дал Поле несколько указаний.
– Этот карточный клуб принадлежит мальтийцам. Обычно они предпочитают Сохо, но теперь проникают и в более респектабельные места. Игра ведется более или менее честно. Там играют также в кости и рулетку. Когда дела идут неважно, они находят другие источники дохода. В остальном – обычный игорный дом. Запомни одно: они владеют этим домом, поэтому должны быть в выигрыше. Это довольно солидное заведение, где можно встретить игроков на любой вкус.
– Не беспокойся, – успокоила она его, – я не буду волновать общество.
Когда они вышли из машины, Пола взяла Пита под руку и сказала:
– Теперь смотри в оба, Гинсберг. Получишь удовольствие.
Он сыграл в рулетку, оставив за столом сотню фунтов. Деньги были не его, поэтому он расстался с ними без всякого сожаления, к тому же он не был игроком и пришел сюда не за этим. По лестнице, устланной толстым ковром, он спустился этажом ниже и сел на высокий стул, чтобы было удобнее наблюдать за игрой.
Пола уже успела свои пять сотен превратить в двенадцать тысяч, чем завоевала немалое уважение – в комнате только о ней и говорили. Играли в стад-покер на пять карт. Пола показала свою секретную карту, имея на руках открытыми валеты сверху восьмерок. У банкомета открытыми выпали тузы и десятки – тузы сверху. Пола улыбнулась и откинулась на спинку стула.
За столом сидели семеро игроков, среди которых она была единственной женщиной. Пит следил за тем, как смотрели на нее мужчины. В их взглядах читалось любопытство, желание и какая-то немая ярость, которая, будучи безадресной, словно притягивалась самой Полой. Гинсберг прекрасно видел, что она добилась своего. Красоте Полы чего-то недоставало, чтобы сделать ее совершенной. Неожиданно он понял, чего ей так не хватало, и задрожал, охваченный волнением от сделанного им открытия. Ее красоте недоставало боли.