Ворошилов
Шрифт:
Воскресенье, 26 февраля. Заводы и предприятия не работают, не торгуют магазины, не ходят трамваи. С утра в центре Петрограда тихо, безлюдно, и генерал Хабалов, командующий Петроградским военным округом, отправляет царю в ставку радостную телеграмму: «Сегодня, 26 февраля, с утра в городе спокойно». Но это затишье перед бурей. С середины дня рабочие окраин вновь прорвались в центр города, и мостовая обильно обагрилась их кровью: выполняя волю царя, войска во многих местах стреляли в народ. Таким путем властям удалось к вечеру разогнать демонстрантов. Но это была пиррова победа.
Вечером этого дня Выборгский районный комитет большевиков вместе с представителями
Даже для того, кто пережил четыре предыдущих дня революции, вид города в понедельник, вид заполнявшей его улицы толпы, предвещал нечто необыкновенное. Ворошилов с трудом продирался сквозь толпу, направляясь к Измайловским казармам, а навстречу один за другим неслись автомобили, легковые и грузовики, переполненные сидящими и стоящими солдатами, рабочими, студентами. Все возбуждены до крайности, винтовки и револьверы в их руках направлены угрожающе в разные стороны, вот-вот раздадутся выстрелы…
Рабочие, захватив оружие, атаковали полицейские участки, тюрьмы, административные здания. Важно было добиться, чтобы рабочих поддержали солдаты.
У Нарвских ворот шеренги измайловцев преградили путь рабочей демонстрации. Командир роты кричит:
— Приказываю немедленно разойтись! Даю десять минут! Иначе открою огонь!
Толпа подалась назад, глухо загудела. И вдруг вперед решительно продирается человек. Это Ворошилов. Без колебаний идет он навстречу солдатам, останавливается в двух десятках шагов.
— Товарищи! — голос его тверд. — Товарищи солдаты! В кого вас заставляют стрелять? В ваших братьев и сестер! Стрелять надо, но надо стрелять во врагов революции! В них надо стрелять! — И он указывает на офицера.
Командир роты, казалось, окаменел от неожиданности, а Ворошилов продолжает, теперь он уже кричит:
— Долой царя! Переходите на сторону революции!.. Ротный опомнился, он командует:
— Прямо по бунтовщикам, пальба ротой!..
Но никто из солдат не стреляет в рабочих. Более того, унтер-офицер Миронов ударом приклада сбивает с ног ротного…
Спустя несколько минут рабочие и солдаты, смешавшись в одну радостную толпу, слушают речь Ворошилова…
Когда вечером Ворошилов пробирался домой, толпа, запрудившая улицы, пестрела серыми шинелями. Солдаты шли группами и в одиночку, с винтовками и без них… Ворошилов вышел на набережную Невы. Направо, над рекой, расстилались огромные клубы дыма, несмотря на значительное расстояние, было видно пламя большого пожара: это горело здание окружного суда, разгромленное и подожженное восставшими.
В то время как на улицах Петрограда вершилась судьба революции, в Таврическом дворце рождался Совет рабочих и солдатских депутатов. Сюда со всех концов города стекались десятки и сотни депутатов от заводов и воинских частей. Они собирались, чтобы организовать новую, свою власть. Рождение Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — событие всемирного значения. Климу Ворошилову выпало счастье быть в эти дни в Таврическом дворце.
Впервые Совет собрался вечером 27 февраля в левом крыле дворца, в комнате № 13. Здесь стоял большой стол, накрытый сукном. Тут же регистрировали прибывавших депутатов. Атмосфера первых заседаний была поистине необыкновенной. Вот как внимательный и точный свидетель нарисовал картину заседания Совета
Обстановку, которая тогда царила в Таврическом дворце, другой свидетель сравнивал с узловой станцией во время посадки войск: «Пахло кожей, солдатским сукном, хлебом. Всюду вдоль стен спали вповалку солдаты. А по коридорам, по лестницам сновали тысячи других солдат, матросов, штатских, вооруженных винтовками студентов, офицеров».
В зале заседаний один за другим, поднявшись на табуретку, выступали представители заводов и полков. Они говорили о положении дел, о своих мыслях, чаяниях. Это были, как правило, бесхитростные, часто корявые речи, речи людей, выступавших публично впервые. Но то, что говорили депутаты, присутствующие в зале слушали затаив дыхание, вытянув шеи.
Протоколы заседаний, если они и велись в эти суматошные первые дни существования Совета, сохранили нам далеко не все из того, что было сказано в Таврическом дворце. Буквально по крупицам приходится историкам восстанавливать содержание протоколов, расшифровывать неописуемые закорючки карандашного текста. Тем более примечательно, что до наших дней дошли протокольные записи трех выступлений Ворошилова в марте 1917 года.
Первое из них относится к 1 марта, когда представители частей гарнизона обсуждали в Совете положение солдат и меры, необходимые для коренного изменения его.
— Положение в полку ужасное, — говорил Ворошилов, — то же и в учебной команде. В этом гвардейский полк ничем не отличается от армейских частей, о которых только что рассказывали товарищи.
Затем Ворошилов присоединился к выступавшим до него депутатам, которые критиковали военную комиссию во главе с полковником Энгельгардтом, созданную Временным комитетом Государственной думы.
— Был я в военной комиссии. И что же, товарищи? Придрались ко мне, что я штатский, хотели арестовать. От имени полковника Энгельгардта хотели арестовать. Видно, хотят господа офицеры пользоваться народным движением, чтобы пули в других пускать.
Вообще же, товарищи, хаос царит кругом. И военная комиссия неудовлетворительна, потому что сформирована не на демократической основе.
В результате настойчивых требований представителей гарнизона в ночь с 1 на 2 марта в Совете был составлен и принят знаменитый приказ № 1, установивший принципы взаимоотношений между солдатами и офицерами в послереволюционной армии. Приказ этот вызвал ярость как офицерства, так и буржуазных кругов. Отметим, что будущий наркомвоенмор принимал участие в подготовке этого акта, послужившего первой ступенью в перестройке старой армии в армию Союза Советских Социалистических Республик.