Воровка
Шрифт:
– Жаль, я не могу сделать большего, – сказала целитель. – Просто не думай, что вас торопят, хорошо? Вы с Эвэйлом и Солой не должны спешить. Мы обеспечим ему максимальный комфорт.
Эрик посмотрел на дверь.
– Я не позволю этой муке продолжаться вечно.
Глава 15
Марисоль… Марисоль!
Эссейл кричал имя женщины в своих мыслях, паря над своим телом, словно его сознание отделилось от физической формы, как воздушный змей покачиваясь
Ее присутствие вернуло его сюда, в эту больничную палату, в которой он наблюдал за своим телом уже… как долго? Ее появление здесь, неожиданное, приносящее радость, это чудо, которое как зов сирены вернуло его из туманного небытия, в котором он пребывал.
Марисоль! – сказал он снова.
Он был прямо над ней, парил подобно мысли, которую необходимо было выразить. Почему она его не слышит?
Когда он попытался снова, она присела на край высокого матраса и стерла слезу с глаза.
Не теряй в меня веру, говорил он ей. Ради тебя, я вернусь… не позволяй им убить меня.
Когда она расплакалась, он почувствовал запах ее слез и переместился таким образом, чтобы видеть ее. Жаль, у него нет рук, чтобы обнять ее, груди – чтобы прижать к себе, тела – чтобы защитить ее и почитать.
Нет, он был всего лишь духом.
– О, Боже, Эссейл… – Шмыгнув носом, Марисоль взяла одну из его привязанных рук. – Жаль, что я не знала. Я приехала бы раньше. Поэтому ты звонил мне? Почему ты не поговорил со мной, когда я отвечала? Почему не рассказал мне?
Протянув руку, он коснулся ее щеки…
Марисоль вскинула голову и посмотрела прямо на его эфемерное Я. Но потом, покачав головой, словно встряхнувшись, она сфокусировалась на той его части, что лежала на больничной койке.
– Я тот час бы приехала.
Как ему вернуться? – гадал Эссейл. Его тело представляло собой запертый дом, и как бы он не хотел попасть внутрь, он не мог пробиться сквозь дверь.
– Я так сильно скучаю по тебе. – Марисоль подалась вперед и вытащила салфетку из коробки и прижала к щекам. – Я была в Майами, смотрела на ночной залив… и так хотела, чтобы ты был рядом. Я не думала, что ты появишься в моей жизни. Не ожидала встретить… тебя.
Марисоль, простонал он.
– Я должна была сказать тебе раньше, я должна бы сказать хоть что–то… но я так боялась. Я никогда… – Она прокашлялась. – Я никогда не думала, что могу чувствовать нечто подобное… я думала, что не рождена для этого.
Она водила пальчиком по его руке, и ее прикосновение резонансом било по его душе, он пытался прочувствовать каждый нюанс, использовать ощущения как отправную точку.
– Люди вроде нас с тобой, нам не светит долго–и–счастливо с забором, собаками и детьми. – Она сделала глубокий вдох. – Такое будущее не для нас. Но если бы все зависело только от меня, я могла бы остаться после убийства Бенлуи. Я могла бы… но бабушка всегда для меня на первом месте. Я не могу рисковать собой,
Я понимаю, сказал он ей. Но мы с радостью примем ее. Я бы никогда не попросил тебя выбирать, я бы позаботился о вас обеих.
– Ты ушел прежде, чем я успела попрощаться с тобой. В ту ночи, когда мы с бабушкой уехали, я искала тебя в доме, но ты… ты ушел.
Неправда. Он прятался в тенях за домом, наблюдая в одиночестве за их отъездом. Он не доверял себе и боялся скатиться до мольбы, поэтому несмотря на агонию, он уважал ее желание пойти своей дорогой.
Но наблюдая, как она уходит, в нем умерла какая–то его часть.
Она продолжила разговаривать с ним, рассказывая о ее кондо в Майми, ее бабушке, католической церкви, которую они посещали, а он пытался вернуться в свое тело… привести плоть в движение… снова обрести доступ. Толкаясь, толкаясь внутрь, он искал вход в оболочку, которая раньше вмещала его душу.
Он никогда не понимал, что все живые делятся на две части.
А у мертвых была лишь одна.
Сейчас он понял.
Но чем сильнее он старался, тем больше злился, и это, казалось, работало против него. С вспыхнувшей яростью он все меньше ощущал прикосновение Марисоль, ее запах, терял ее голос.
– …молилась за нас. – Марисоль грустно улыбнулась. – Представляешь? Моя бабушка, она молилась Господу о том, чтобы мы снова воссоединились, а потом ко мне приехали твои кузены.
Приготовившись, Эссейл собрался с силами, расположился лицом к лицу со своим телом, закрытые глаза и бритая голова и бледность служила ужасающим напоминанием о том, что его былая привлекательность безвозвратно потеряна.
Сейчас! – приказал он себе. – Я должен вернуться немедленно!
Сопротивление было огромным. Словно его тело окружало силовое поле, и чем сильнее он давил на него, тем крепче оно становилось. И была боль, его метафизическая суть бросалась на преграду снова и снова, и вспыхивали электрические разряды, словно его усилия вызывали статическое трение.
В конечном итоге, он лишился сил и отступил.
Ничего не получится, осознал он. Ничего…
– Поэтому я должна была рассказать тебе раньше, – прошептала она. – Но… я боялась. Я не доверяла тебе. Я не доверяла себе… временами я задумывалась, был ли мой отъезд из Колдвелла действительно связан с тобой…
Что? – спросил он. – Что ты хочешь мне сказать?
– Я люблю тебя, Эссейл. Я люблю тебя всей душой и всегда буду, и если ты умрешь сегодня ночью, завтра или послезавтра, я просто хочу, чтобы ты знал, что ты всегда будешь со мной. Вот… здесь.
А потом это произошло.
Когда она дотронулась до своего сердца, его накрыло восхитительное умиротворение, и вместо того, чтобы с боем прорываться в свое тело, он словно легкий ветер просочился между клеток, наполняя пустой сосуд, оживляя то, что пребывало при смерти…