Воровка
Шрифт:
– Будем надеяться, это не потребуется. И ты знаешь, как вызвать нас.
– Так, он может принять душ? Я могу помочь ему с этим?
– Да, Доктор Манелло разрешил. В кабинке есть стул, на который он сможет присесть, а также тревожная кнопка на стене, ты увидишь ее. Я в соседней палате, если понадоблюсь.
Вторая медсестра вышла из палаты, та, что в длинной рясе, держа руку в том же положении, что и вчера – прижав к груди, словно что–то скрывала или ей было больно. Но она была вежлива, поклонилась в свойственной ей манере и произнесла
Сола проявила ответную вежливость, но не стала тратить время и проскользнула в комнату, потому что у нее возникло ощущение… Да, Эссейл сидел на краю койки так, будто собирался соскочить на ноги, откусить от своего «Кит Ката» и броситься в пляс [65] … чтобы, вполне вероятно, тут же рухнуть лицом вниз и выбить все зубы, потому что он был слишком слаб и способен на одно – лежать в горизонтальном положении.
– Позволь помочь тебе, – сказала она, устремившись вперед.
65
Отсылка к рекламе шоколада Kit Kat.
– Я сам…
– Ты не в состоянии…
Но он встал. Эссейл встал и даже не пошатнулся, его тело уверенно держалось на худых ногах, дыхание сбилось самую малость, и он выбросил руки в стороны для равновесия.
– Посмотри на себя. – Сола улыбнулась, и пришлось сморгнуть слезы. – Не успеешь опомниться, как начнешь бегать.
– Подашь руку?
– Я надеялась, что ты попросишь.
Сола позволила ему задать темп, и хотя Эссейл шел, шаркая ногами как маленькая старушка, ей было все равно. Ее радовала сама мысль о прогрессе, любом движении вперед… от смерти, которая грозила ему прошлой ночью. Да, она осознавала, что Эссейл по–прежнему смертельно болен, и ей придется столкнуться с этой реальностью… но она будет цепляться за настоящее так долго, как сможет. Об ином она даже думать не могла.
– Ладно, тогда я включу воду, – заявила Сола, когда они зашли в ванную комнату. – А ты приземлишься на этот милый унитаз… давай опустим крышку. Превосходно. Отличная работа. А сейчас позволь мне включить душ.
Когда он устроился там, где она сказала, Сола наклонилась в облицованную плиткой кабинку и повернула ручку из нержавеющей стали почти до самой буквы «Г». Потом она повернулась…
Эссейл не сидел на унитазе. Его не было возле унитаза.
Он стоял у раковины и смотрел на себя в зеркало.
Дрожащей рукой Эссейл потянулся к стеклу и прикоснулся к отражению своей впавшей щеки, к выступающей брови, приоткрытым губам.
– Вода почти нагрелась, – прошептала она. Хотя это не так. – Давай поставим тебя под душ.
Но Эссейл просто стоял там, рассматривая отражение умирающего мужчины.
Когда его колени начали подгибаться, она подхватила его, обернув руку вокруг его хрупкого тела. Он весил так мало, но она не позволила себе
– Присядь, – сказала Сола, помогая опуститься на унитаз.
Потом она опустилась на колени напротив него. Когда его глаза наполнились слезами, Сола ощутила свою беспомощность.
– Все нормально, – пробормотала она, сдернув полотенце для рук с вешалки. – Отпусти себя.
Свернув махровую ткань, она прижала ее к его лицу… а потом он оказался в ее объятиях. Эссейл опирался на ее силу, обрушившись на нее всем телом.
Она медленно поглаживала его спину и бок.
– Я рядом, – прошептала она ему на ухо. – Поплачь, если от этого станет легче…
Стук в дверь заставил его напрячься, и Эссейл обеспокоенно поднял голову, словно был в ужасе от того, что его увидят в настолько уязвимом состоянии.
– У нас все хорошо, – резко произнесла Сола, опуская его голову, закрывая его. – Не входи.
Приглушенный голос Элены донесся из–за двери.
– Просто проверяю. Я оставлю вас наедине.
– Спасибо.
Спустя какое–то время Эссейл поднял голову так, словно она весила тонну. И прежде чем он смог заговорить, Марисоль вытерла его лицо.
– Давай примем душ чуть позже…
– Я не думал… – Эссейл прокашлялся. – Не думал, что смогу вернуться. Я думал, что потерян безвозвратно. Марисоль, мне так страшно. Что, если… я не хочу снова потеряться.
Сола отдала бы весь мир, чтобы сказать ему, что не о чем беспокоиться. Но она не станет лгать Эссейлу.
– Я не оставлю тебя. Я буду рядом, сколько бы времени у нас ни было.
Дрожащими пальцами он дотронулся до ее волос, щеки, линии подбородка. А потом, задержавшись на ее губах, скользнул невесомо по нижней.
Она знала, о чем он спрашивал.
– Да, – прошептала Марисоль. – Как только будет можно.
Смотря на лицо Марисоль, Эссейл отчаянно хотел быть со своей женщиной. Хотел ее обнаженную, чтобы его возбужденная плоть входила в нее, и они бы кончили одновременно.
К несчастью, это казалось далекой страной, в которую можно попасть только после долгой, утомительной дороги. Но он доберется туда. Он сказал, чтобы Избранная Жизель вернулась через восемь часов. Она брала вену Братьев, чтобы поддерживать собственные жизненные силы и обеспечить его необходимым, и, может, после еще одного кормления его оставит паранойя о том, что он регрессирует.
Каждый раз, когда он брал вену Избранной, он прогрессировал семимильными шагами.
Но как он желал, чтобы это была кровь Марисоль в нем.
На мгновение Эссейл насладился этой фантазией, но потом собрался с мыслями. Безумие покинуло его совсем недавно, и он не хотел теряться в воспоминаниях и грёзах. В обоих случаях невероятно живые мысли уводили его от осязания–вкуса–зрения–слуха относительно реальности, и подобная диссоциация пугала его.
Ему хватит этого до конца жизни.