Воровская семейка
Шрифт:
Кэт замерла на месте, а Гейл подошел к столику в дальнем углу комнаты, взял телефонную трубку и проговорил:
— Маркус, мы дома. Вы не могли бы принести нам немного… Да. В библиотеку. — Гейл зажал рукой трубку: — Как ты относишься к маринованной говядине? — Кэт уставилась на него, но парень лишь улыбнулся. — Она обожает ее! — сообщил он по телефону. Повесив трубку, Гейл непринужденно развалился на одном из кожаных диванов с таким видом, словно все тут принадлежало ему — а так оно и было, напомнила себе Кэт.
— Ну что, —
Хороший вор — всегда отличный лгун. Это особый навык, мастерство, важная часть воровского ремесла. И в тот момент Кэт подумала, что правильно поступила, отказавшись от своей прежней жизни. Потому что когда она ответила: «Нет», — улыбка Гейла стала еще шире.
— Я ведь правда рад тебя видеть, Кэт.
— Тебе не мешало бы вспомнить, кто я такая, прежде чем пытаться меня обмануть.
— Нет, — покачал головой Гейл, — это тебе не мешало бы вспомнить, кто ты такая. Ты на самом деле так сильно хочешь вернуться в Колган? После того, как я спас тебя?
— Колган был не так уж плох. Там я вела нормальную жизнь, такую же, как у всех.
Гейл расхохотался.
— Поверь мне, ты никогда не смогла бы стать такой же, как все.
— Но в Колгане я могла бы стать счастливой.
— Они вышибли тебя оттуда, Кэт.
— Потому что ты подставил меня!
Гейл пожал плечами.
— Ну да. — Он потянулся, перекинув руки за спинку дивана. — Я вытащил тебя оттуда, чтобы передать одно сообщение.
— Разве твоя семья не владеет целой телефонной компанией?
— Совсем маленькой, — Гейл показал пальцами, насколько маленькой. — К тому же, мое сообщение очень личное.
— Я думала, мой отец не разговаривает с… — Кэт замолчала. Гейл покачал головой. Только тут девушка начала понимать. Она уселась на диван напротив Гейла и спросила: — Как поживает дядя Эдди?
— Хорошо, — кивнул Гейл. — Он передавал большой привет и просил сказать, что школа Колган украдет у тебя душу. — Кэт хотела возразить, но Гейл остановил ее. — Впрочем, это к делу не относится.
— Гейл! — выдохнула Кэт. Этот разговор начинал ее утомлять.
— Кэт! — передразнил Гейл. — Ты хочешь узнать, что передал тебе дядя Эдди, или нет?
— Да.
— Он сказал, что ему придется их вернуть.
— Что? — Кэт была уверена, что неправильно расслышала. — Дядя Эдди должен вернуть что-то?
— Нет. Это и есть его сообщение. И я его точно процитировал. «Ему придется их вернуть».
Кэт покачала головой.
— Я не понимаю.
— Была одна работа, Кэт. Неделю назад. В Италии.
— Но я не слышала ни о какой работе, — уверенно сказала Кэт, забыв, как далеко она была от этого мира. От этих дел. От этой жизни. Она могла перечислить, что давали на обед в колганском буфете каждый день в течение месяца, но было и то, о чем она не знала…
— Частная коллекция, — продолжал Гейл. — Очень дорогие картины. Очень серьезная охрана. Очень высокий риск. Две, может быть, три команды во всем мире могли бы пойти на такое, и…
— Мой отец первый в списке?
Гейл покачал головой.
— Нет никакого списка. Есть только…
— Отец. — Кэт некоторое время сидела молча, обдумывая услышанное. Наконец она вздохнула. — И что? — спросила она. Вся ситуация вдруг показалась девушке нелепой. — Что с того? Это его работа, Гейл. Наша работа. Почему ты думаешь, что на этот раз все иначе?
Кэт встала и хотела направиться к двери, но Гейл в мгновение ока оказался на ногах и схватил девушку за запястье.
— Иначе, Кэт, поверь мне. Этот парень, хозяин картин, он… плохой парень.
— Я дочь Бобби Бишопа, Гейл. Я знаю много плохих парней.
Кэт попыталась вырвать руку, но Гейл вдруг крепко прижал девушку к груди. Его руки были горячими, а в голосе прозвучала тревога, когда Гейл сказал шепотом:
— Послушай меня, Кэт. Он не из таких «плохих парней», вроде твоего отца или дяди Эдди… — Гейл сделал глубокий вдох. — Или вроде меня. Этот парень… Его зовут Артуро Такконе, и он по-настоящему плохой.
За два года, что Кэт была знакома с Гейлом, ей приходилось видеть его всяким: веселым, загадочным, скучающим. Но до этого дня она ни разу не видела его испуганным, и одно это заставило девушку вздрогнуть.
— Он хочет вернуть свои картины. — Голос Гейла смягчился, страх уступил место чему-то другому. — Если он не получит их в ближайшие две недели, то… — Гейл явно не хотел продолжать, чему Кэт была только рада. Она не хотела знать, что тогда произойдет.
Кэт рухнула на диван. Она не могла вспомнить, когда последний раз теряла дар речи. Как, впрочем, и того, как ее обвиняли в преступлении, которого она не совершала, как вышибали из школы, которая стоила ей целых трех месяцев искусного притворства, и, наконец, как похищали — и не кто-нибудь, а парень, который легко мог купить Моне, но не устоял перед кражей Вермеера. Неудивительно, что она не могла вымолвить ни слова.
— Раньше мой отец был более осторожным, — тихо произнесла она.
— Раньше у твоего отца была ты.
Кэт съела свой сэндвич с говядиной. Выпила немного лимонада. Краем глаза она видела, что Гейл наблюдает за ней — потому что он был Гейлом, а она была девушкой, которая ни на секунду не могла забыть о его присутствии в комнате. В остальном же она вела себя тихо, как мышка. Ее семья могла бы гордиться ею.
Час спустя Маркус уже вел Кэт вверх по широкой лестнице, а девушка украдкой рассматривала его, гадая, сколько лет могло быть этому седовласому мужчине — пятьдесят или восемьдесят. Она прислушивалась к его речи, стараясь угадать, с шотландским или уэльским акцентом он говорил. Но больше всего Кэт занимал вопрос, почему Маркус был единственным слугой, вращающимся вокруг личной планеты Гейла.