Восемь Драконов и Серебряная Змея
Шрифт:
С недовольством вспомнил он своих бывших приятелей, клявшихся Шэчи в вечной дружбе, и с готовностью веселившихся за его счет, но сбежавших, стоило лишь показаться первой серьезной опасности. Юноша поклялся прилагать больше усилий к правильной оценке людей, вспомнив слова Сун Тяньци. Также, он дал себе зарок, что его первым серьезным делом по принятию чиновничьей должности будет примерное наказание мерзавца Юнь Чжунхэ, посмевшего угрожать его семье.
Последняя мысль увлекла Инь Шэчи сильнее других, и он принялся строить планы мести, вспоминая все, что знал о возможностях больших и малых столоначальников, и доступных им способах свершения справедливого возмездия. По всему выходило, что должность сыма,
Увлекшись раздумьями о превратностях чиновничьих дел, Шэчи не заметил, как сошел с тропы, опасно приблизившись к крутому обрыву. Неосторожный шаг увел его ногу на каменистую осыпь, поехавшую вниз под его весом, и юноша, неловко взмахнув руками, с отчаянным воплем рухнул вниз. Несколько чахлых деревцев, растущих из отвесного склона, попытались прервать его падение, но не преуспели, безнадежно сломавшись, и вскоре, тяжёлый удар о землю выбил из Шэчи дух.
Он очнулся незнамо сколько часов спустя, и с трудом разлепил веки. Пожелтевшая трава, редкие сосны, и полное отсутствие человеческих следов окружали юношу. Попытки сдвинуться с места наградили его всплеском жуткой боли во всем теле. Прокашлявшись, Инь Шэчи принялся звать на помощь, но лишь тихий посвист ветра был ему ответом. Во второй раз за этот несчастливый день, страх смерти обуял Шэчи. В отчаянии, он принялся вызвать ко всем известным ему высшим силам.
— О милостивая бодхисаттва Гуаньинь, услышь мою молитву, и простри мне руку помощи, — с жаром вскричал он. — Клянусь небом, если ты спасёшь мою жизнь, я тотчас же приму постриг, и проведу остаток своих дней, заботясь о всех живых тварях подлунного мира.
Никто не ответил на его искреннюю мольбу, и Инь Шэчи в сердцах пробормотал несколько богохульств в адрес нерадивых будд и бодхисаттв.
— О небесные духи, большие и малые, услышьте меня, — взмолился он. — Ты, местный бог ваньчэнской земли, бывший при жизни добродетельным Чжан Хэном, и вы, бессмертные придворные Нефритового Императора, не оставьте меня в трудный час. Клянусь именами предков, тому из вас, кто спасет меня, семейство Инь выстроит большую кумирню с позолоченной статуей, в которой будут ежедневно возжигать благовония и приносить жертвы в вашу честь.
И вновь ответом ему был лишь шум ветра. Шэчи обозленно выругал и праздных небесных лентяев, и глупого начетчика Чжан Хэна, что отбросил прилежание после смерти, и спустя рукава относится к обязанностям местного бога.
— Услышь меня… хоть кто-нибудь, — обречённо проговорил он. — Будь ты демон или бог, бессмертный или человек, знай: коли ты спасёшь меня, и я, и моя семья щедро отплатим тебе за мою жизнь.
Лишь только Инь Шэчи договорил последнее слово, трубный глас прозвучал в его ушах, заполнив собой мир.
— Твои мольбы были услышаны, — прогрохотал он.
Неведомая сила подхватила юношу, подняла в воздух, и повлекла прочь. Сжав зубы от невыносимой боли, пронзившей его изломанное тело, Шэчи вновь потерял сознание.
* * *
Очнувшись, Инь Шэчи с радостным удивлением понял, что тупая, тяжёлая боль, ранее беспрестанно терзавшая его тело, ушла без следа. Над его головой простирался каменный потолок пещеры, по которому плясали причудливо изломанные тени, порожденные огоньками свечей. Запахи лекарственных трав наполняли воздух, а где-то совсем рядом раздавался негромкий стук дерева о глиняную посуду.
— Лежи спокойно, юноша, — раздался сухой и ровный голос, и над Инь Шэчи склонился замеченный им незнакомец в белом. Его узкое, костистое лицо, выглядывающее из-под капюшона мешковатого халата, казалось длиннее, чем есть, из-за седой бороды, все ещё хранящей следы былой черноты. Щелочки внимательных глаз пристально глядели на Шэчи из-под кромки белой ткани.
— Я ещё не закончил с твоими ранениями, — продолжал неизвестный старец. — Съешь пока вот это, раз очнулся, — он осторожно поместил в рот юноши небольшой шарик пилюли.
— Это вы говорили со мной, и спасли меня? — заговорил Инь Шэчи, проглотив лекарство. — Я в неоплатном долгу у вас, благодетель! Скажите, как я могу отблагодарить вас? Моя семья…
— Не я спас тебя, — недовольно прервал его старец. — То был мой учитель. Даже исцеляя твои раны, я выполняю его повеление.
— Все равно, благодарю вас, старший[1], — не отступился Шэчи. — Я бы поклонился вам земно, но не хочу нарушать ваш наказ, и вставать на ноги, — старик в белом издал короткий смешок, продолжая возиться у кипящего на печи варева.
— Я — Инь Шэчи, наследник семейства Инь, — представился юноша. — Могу ли я узнать ваше славное имя, старший?
— Моя фамилия — Су, а имя — Синхэ, — безразлично ответил старец. — На реках и озёрах[2] меня знают как Многомудрого Господина, и Знатока Искусств.
— Счастлив познакомиться с вами, — медленно проговорил Шэчи, напряжённо о чем-то думая. Внезапно, его лицо озарилось радостью понимания.
— А ведь мне знакомо имя Многомудрого Господина! — воскликнул он. — Я и мой отец присутствовали на показе вашей картины, изображающей горы Лэйгу весной. Сейчас ею владеет сановник Чжэн, но, надо сказать, она стала бы гордостью коллекции любого ценителя живописи. Ваше использование сходящейся к горизонту точки зрения, и мастерство владения кистью, оживляет этот пейзаж самым чудесным образом, словно позволяя взглянуть на него вашими глазами! Увы, этот неотёсанный юнец ничего не знает о других ваших работах, — со стыдом повинился он, — но если они так же хороши, как «Горы Лэйгу весной», вы — истинный гений Четырех Искусств!
— Спасибо, спасибо, — довольно отозвался заметно польщенный Су Синхэ. — Искусства — мое маленькое увлечение, приносящее радость душе, и важная часть учения моей секты… — тут он резко замолк, не закончив фразу.
— Вашей секты, старший? Расскажите мне о ней, — попросил Инь Шэчи.
— Я и так сболтнул лишнего, — с лёгким недовольством в голосе ответил старец. — О секте, и всем прочем, ты узнаешь у моего учителя.
— Когда я смогу повидать его? — вновь воодушевился юноша. — Я обязан поблагодарить моего спасителя.
— Ты увидишься с ним, как только сможешь встать, — голос Су Синхэ вновь построжел. — И чтобы это случилось как можно скорее, успокойся, и лежи без движения, будь добр. Многие из твоих костей сломаны, а мышцы — повреждены. Счастье твое, что я начал лечение вовремя, иначе ты бы на всю жизнь остался калекой, — он тяжело вздохнул, и тихо пробормотал:
— Эх, если бы только я успел вовремя в тот поистине несчастливый день!
— О чем вы, старший? — недоуменно поинтересовался Шэчи, но старец уже не слышал его, погрузившись в приготовление лекарства.