Восемь мечей
Шрифт:
— Хорошо, доктор, тогда позвольте мне сказать вам полную правду. Я совершенно не удивлен, сэр. Поскольку много думал обо всем этом и сам. Вы, скорее всего, скажете — это предательство…
— Стоп, стоп, стоп! — ворчливо перебил его доктор Фелл. — Скажите, с чего вы все это говорите?
— А с того, что именно так все оно и есть! Вы ведь прекрасно понимаете, в какой… простите, заднице мы все окажемся, когда все это выплывет наружу! Публичный скандал, черный пиар, грязь… Господи, да неужели вам это до сих пор не ясно? Под угрозой может оказаться даже моя, понимаете, моя женитьба! Они наверняка попробуют воспользоваться таким удобным случаем, наверняка, можно не сомневаться… Кто-кто, а уж я мою маму знаю, будьте уверены. У них, конечно, мало что выйдет, но ведь дело совсем не в этом. Зачем? Скажите, ну зачем нам всем проходить через все это?! — Его предельно искренний и обеспокоенный взгляд как бы вопрошал у всех присутствующих, почему в мире до сих пор бал правит криминал? Особенно сейчас, как раз в то время, когда ему наконец-то вот-вот предстоит решить свою семейную проблему! — Чему, скажите, поможет наша попытка вытащить все это наружу? Вы можете ответить на этот простой вопрос? Ответить честно и прямо?
— Как я полагаю, мой мальчик, из ваших слов со всей очевидностью явствует, что вас совершенно не интересует тот простой факт, что отец вашей невесты был преступником, так ведь? Или, что, естественно, еще хуже, даже убийцей…
Массивные челюсти Морли нервно задвигались, но в глазах появилось несколько удивленное выражение.
— Вообще-то, сэр, меня, признаться, совершенно не волнует, сколько и кого именно эта старая свинья укокошила там, в бандитском Чикаго, — не задумываясь, просто ответил он. — Мне непонятно другое: зачем делать это достоянием гласности? Зачем?
— Но, скажите, вам ведь хотелось бы узнать правду? Настоящую правду, разве нет?
— В общем-то, наверное, да, — неохотно согласился Морли, вытирая внезапно вспотевший лоб. — Это вопрос правил. Надо всегда играть только по правилам. Нас всех так учили. Но почему его нельзя поймать и повесить без публичной шумихи? Пусть справедливость восторжествует, но при чем здесь шумиха? Особенно публичная шумиха!… Чушь, конечно, но тем не менее… И все-таки попробуйте меня правильно понять, сэр. Ну почему, почему этим чертовым газетам так уж надо до небес раздувать скандал только из-за того, что кого-то где-то убили? Почему нельзя осуществить правосудие тихо? Зачем обязательно будоражить общество? Зачем лишать его покоя? Только потому, что кто-то что-то сделал не совсем так, как принято?
— А вот это, дорогой мой мистер Стэндиш, проблема, заслуживающая куда более детального обсуждения, и скорее за парой или больше бутылок пива, а не сейчас и не здесь… Впрочем, на данный момент лично я не стал бы так уж беспокоиться из-за возможного публичного скандала. Я подводил наш разговор к тому, что… Что ж, надеюсь, по крайней мере теперь-то вам ясно, что именно нам надлежит прежде всего сделать?
— А знаете, нет! — безнадежно всплеснул руками Морли. — Лично мне, честно говоря, пока еще ничего не ясно! Хотя, конечно, очень и очень хотелось бы…
— Это, конечно, ужасно, но, полагаю, придется, ничего уж тут не поделаешь. Убийца Деппинга, человек, который придумал весь этот хитроумный план, находится здесь! Он не ужасный гангстер, а вполне добропорядочный член местного сообщества, проживающий в самой обычной английской деревне где-то всего в миле от нас… Господа, я специально не пожалел ни слов, ни усилий на столь подробное объяснение только для того, чтобы нам было легче понять, что, собственно, делать дальше. Итак… — Он наклонился вперед и медленно, со значением ткнул указательным пальцем одной руки в ладонь другой. — Итак, сейчас он наверняка считает себя в безопасности. Потому что уверен, что мы списали убийство на Луиса Спинелли. А благодаря этому у нас появляется существенное преимущество и редчайшая возможность застать его врасплох! Взять, так сказать, тепленьким. Но именно поэтому нам какое-то время придется держать все наши сведения про себя. Включая даже наши подозрения насчет прошлого Деппинга. Завтра я же доложу об этом Хэдли, и пусть этим займутся они сами. Не отсюда, а оттуда, из Лондона. Через Скотленд-Ярд… А нашу информацию мы пока прибережем для себя. Пока! — Доктор Фелл задумчиво почесал кончик носа. — Кроме того, джентльмены, у нас есть несколько вполне заслуживающих внимания зацепок. Дело в том, что наш убийца допустил кое-какие серьезные ошибки, о которых я пока хотел бы помолчать. Кроме одной, самой главной: карты с восемью крошечными мечами! В ней-то, скорее всего, и следует искать основной движущий мотив этого чудовищного преступления.
— Доктор, — обратился к нему епископ, — следует ли нам понимать ваши слова как готовность наконец-то сообщить нам о значении восьми крошечных мечей? Судя по всему, достаточно важном.
— Да, да, конечно же. Кстати, надеюсь, вы успели обратить внимание на то, что на книжных полках покойного Деппинга слишком уж много работ, самым непосредственным образом связанных с…
Ему не дал договорить громкий гул голосов и топот ног снаружи дома. Находившиеся в этот момент рядом с окном Морли Стэндиш и епископ тут же выглянули в сад.
— Господи ты боже мой, да к нам тут пожаловала целая процессия! — недоуменно пробормотал Морли. — Мой отец, инспектор Мерч, моя сестра, доктор Фордис и даже два констебля…
Полковник, похоже, с трудом сдерживал себя, поскольку на ходу хриплым голосом закричал:
— Эй, там, наверху! Спускайтесь! Все кончено! Слышите? Все кон-че-но!
Епископ даже попытался высунуться из окна через решетку, но затем, оставив эту пустую затею, громко крикнул в ответ:
— Стэндиш, не могли бы изъясниться чуть более внятно? Что там у вас кончено? Что…
— Как — что? Все! Мы его взяли… Инспектор Мерч его уже арестовал и сейчас снимает с него показания.
— Арестовал кого?
— Как это — кого? Неужели не понятно?… Луиса Спинелли, черт побери! Кого же еще? Сейчас он там, в соседней деревне. Мерч задержал его «до выяснения обстоятельств»…
— Ну и дела!!! — не скрывая искреннего удивления, протянул Хью Донован и повернулся к доктору Феллу.
Глава 8
В гостинице «Чекерс»
Здесь истинному летописцу приключений знаменитого доктора Фелла, строго говоря, следовало бы сделать краткую паузу и извиниться перед читателями за неожиданное введение в повествование этой «сладенькой штучки» — Патриции Стэндиш. «Сладенькой» потому, что именно это слово как нельзя лучше ее определяет. Во всех смыслах! Так, во всяком случае, показалось Хью Доновану…
Вообще-то подобного рода извинение основывается на одном простом и вполне общеизвестном факте, против которого, кстати, никогда не возражал никто из ведущих классиков жанра: вводить вот так, посреди действия, героиню (даже если того требует сам факт) всегда плохо. Причем иногда очень даже плохо! Как любил говаривать сам живой классик Генри Морган: «Сероглазая и ничего на свете не боящаяся Грейс Дарлинг, которая обожает совать свой красивый носик и пистолет 38-го калибра во все мыслимые и немыслимые дыры и принимает окончательное решение что-то предпринять только в самом конце романа, никогда не сможет иметь никакого отношения к главному герою!» Вот так-то…
Впрочем, ну, во-первых, сама по себе наша история представляется летописцу достаточно правдоподобной, а во-вторых, хвала Всевышнему, у Патриции Стэндиш вообще не было ни одной из тех черт, которые ей приписывали! Она не была ни предельно расчетливой, ни какой-то суперсильной личностью… Максимум, что от нее можно было ожидать, так это публичного одобрения негодяя — «Боже ты мой, вот это настоящий мужик!» — по тем или иным причинам пустившего в ход свое смертоносное оружие… Нет, Патриция не ждала Хью Донована всю свою жизнь, но запросто неожиданно для самой себя могла оказаться в его объятиях, произнести что-то вроде «Ха-ха, ну наконец-то!» — и не без удовольствия остаться в них на всю жизнь. Увы, так бывает. Причем это далеко не самый худший вариант.