Восемь мечей
Шрифт:
Морган наполнил бокалы темно-вишневым коктейлем из шейкера.
— Да, да, мне уже известно, что этого американца поймали. Мерч, кстати, сообщил мне об этом, когда я встретил его на обратном пути. Но, как ни странно вам будет это слышать, полагаю, он не виновен. Что вполне похоже на правду, вполне… Ну что ж, ваше здоровье, Патриция! И ваше, сэр! — И он, не скрывая удовольствия, отпил из своего бокала.
Последовал негромкий, совсем как в церкви, когда священник читает катехизис, шелест ответных голосов и взаимных пожеланий друг другу… Вкус благодатного напитка почти сразу же позволил Хью Доновану расслабиться. А Морган тем временем продолжил:
— Да, да, вполне похоже на правду, вполне… Но вот что я хочу вам сказать: истина, как сами понимаете, меня интересует, конечно же, только в качестве некоего вторичного соображения. Меня куда больше, поверьте, интересует то, как и для чего именно убийство было задумано и практически выполнено это убийство. Видите ли…
Патриция опустила свой бокал, задумчиво нахмурилась. Затем буквально на глазах у всех будто расцвела.
— А что, знаете, на самом деле прекрасная мысль! Она существенно расширит и, главное, разнообразит вашу коллекцию представлений. Ведь что, собственно, вы до сих пор сделали? Отравили одного министра внутренних дел правительства ее величества, зарубили топором нашего лорд-канцлера, застрелили из пистолета двух премьер-министров и взорвали одного судью! Может, хватит, хотя бы на какое-то время, истреблять наше любимое правительство и для разнообразия избавить общество от простого издателя книг вроде мистера Деппинга?
— Между прочим, тот самый лорд-канцлер не был зарублен топором, моя дорогая Патриция, — не без чувства некоторой обиды заметил Генри Морган в ответ. — Соответствие истине в таких случаях, должен заметить, имеет совсем немаловажное значение. Ведь на самом деле, обратите внимание, тому лорд-канцлеру всего-навсего размозжили голову Большой государственной печатью, когда он сидел на своем председательском мешке с овечьей шерстью в палате лордов! Полагаю, дорогая, вы перепутали его с канцлером казначейства из моей блестящей книги «Убийства в министерстве налоговой службы». Хотя в том романе я просто, с позволения сказать, выпускал пар. Не более того…
— Да, этот я прекрасно помню, — с готовностью подтвердил Хью. — Причем, знаете, он оказался совсем не плохим.
Морган довольно расцвел, снова наполнил свой бокал.
— Благодарю вас, конечно, искренне благодарю. Хотя, честно говоря, на самом деле очень даже хороший роман.
— Вы правы, сэр. Совершенно правы! Знаете, а мне такие всегда нравились куда больше, чем те, которые писал этот вроде бы популярный… как его имя? Да, да, кажется, Уильям Блок Турнедос. Я хочу сказать, он любил весьма подробно описывать случаи, где все выглядит весьма правдиво и вполне реально, где все, что делают детективы, — это бегают и суют всем подряд фотографии для опознания…
Морган даже, казалось, слегка смутился.
— Простите, — чуть медленнее, чем обычно, протянул он. — Но дело в том, что, честно говоря, я, в общем-то, и есть тот самый Уильям Блок Турнедос. Хотя в каком-то смысле и полностью согласен с вами. Это мой чисто литературный трансплант.
— Трансплант?
— Да, трансплант. Их пишут специально для критиков. Видите ли, в отличие от обычных читателей, литературные критики просто обязаны любить и хорошо отзываться фактически о любом, даже, казалось бы, на первый взгляд достаточно правдивом романе! Мне, слава богу, повезло понять это давным-давно, еще в самом начале моей писательской карьеры. Для этого надо совсем мало: 1) не иметь реального развития действия; 2) не иметь реально окружающей среды; 3) иметь как можно меньше реально интересных героев; 4) практически не иметь отклонений от главной темы и, главное, 5) не позволять себе делать выводы! Ведь отклонения и догадки — это настоящее проклятие, так сказать «возможности реальности»… Свято соблюдайте эти правила, дети мои, и у вас все получится, и критики тут же назовут вас гениальными. Вот так!
— Ура, ура, ура! — с энтузиазмом воскликнула Маделайн и снова с видимым удовольствием поднесла бокал с вкуснейшим коктейлем к своим не менее привлекательным и манящим губам.
А Патриция заметила:
— Боюсь, вы уже чуть ли не до смерти загнали своего любимого конька, Хэнк. Давайте-ка лучше вернемся к самой проблеме… Почему бы этому событию не лечь в основу вашего нового творения? Я хочу сказать, в полном соответствии с вашими собственными представлениями о преимуществах, личных предпочтениях и, возможно даже, недостатках детективных романов.
Морган довольно ухмыльнулся:
— Конечно же, такое вполне возможно. Почему бы и нет? Вплоть до самого момента убийства и включая его. Но вот после этого… — Он вдруг нахмурился.
Какое-то невнятное, но почему-то очень сильное предчувствие заставило Хью Донована поднять глаза вверх. Он вдруг вспомнил, что именно этот человек так вовремя подсказал им искать металлический крючок для застегивания башмаков.
— Ну а после?
— После?… Ну, прежде всего, лично я не думаю, что этот американец хоть в чем-либо виновен. Кроме того, если учитывать практически полное отсутствие возможных мотивов, отсутствие каких-либо иных подозреваемых, то тогда невольно возникает вопрос: кому и зачем все это надо? Тогда что дальше? Ведь должна была иметь место хотя бы какая-то размолвка, случайно подслушанная дворецким, что кто-то грозил убить кого-то, кто-то постарался незаметно выбраться наружу, чтобы, скажем, спрятать окровавленный носовой платок в цветочной клумбе… Но ведь ничего подобного не было! И что теперь?… Возьмем, например, самого мистера Деппинга. Я ведь ни в коем случае не хочу сказать, что у него не было никаких врагов. Когда доводится слышать о человеке, у которого якобы нет врагов, то можно быть практически абсолютно уверенным: скоро, очень скоро найдется тот, кому потребуется его убить! Причем как можно скорее! С покойным же Деппингом все было куда сложнее. Здесь его, конечно, никто не любил, однако, клянусь Господом Богом, никому и в голову не пришло бы его пристрелить, уж поверьте! Ну кого, скажите, кого из наших можно представить в роли убийцы? Его преподобие епископа? Полковника Стэндиша? Дж.Р.Берка? Саму мадам Стэндиш?… Позвольте мне налить вам еще…
— Благодарю вас, сэр, благодарю. На самом деле прекрасный коктейль. А кого здесь, позвольте поинтересоваться, так мило называют «сама мадам»? — поинтересовался Хью.
Патриция изящно изогнулась в своем кресле, спустив правую ногу в теннисной туфле вниз, вдоль одной из сторон. Стекла окон дома за ее спиной все еще освещали багровые лучи заходящего солнца, хотя сама лужайка уже постепенно погрузилась в предвечернюю тень.
— Ах да, да. Пожалуй, лучше объяснить вам все сейчас, прежде чем вы ее увидите. Чтобы знали, как себя с ней вести… Дело в том, что «сама мадам» — это моя мама. Уверена, вам она понравится. Она нечто вроде красавицы тирана в юбке, которая страстно хочет, но не может кого-либо тиранить, и это приводит ее в бешенство. Господи, да мы все до смерти ее боялись, пока один из американских приятелей Хэнка не подсказал нам поистине соломоново решение…
— Вон оно как? — Хью Донован с большим трудом удержался от того, чтобы не сесть рядом с ней. Точнее, у ее ног. — Да, да, как же, как же, помню, ваш брат действительно упоминал что-то именно в этом духе.
— Бедняга Морли до сих пор еще не отошел от глубочайшего шока. Но иначе, поверьте, было никак нельзя. Иначе нам пришлось бы вечно есть ее сырую репу, или летом и зимой заниматься активной физкультурой перед настежь раскрытым окном, или неукоснительно выполнять ее очередную блажь! Поэтому ее и стали называть «мадам»… Так что, пожалуйста, запомните: когда она вдруг окажется рядом с вами и ласково-ласково прикажет вам что-то сделать или попытается хитростью во что-нибудь вовлечь, посмотрите ей прямо в глаза и твердо скажите: «Великолепно, мадам, то, что вы предлагаете, поистине великолепно! Хотя лично мне сейчас этого не требуется!» Да, что-то вроде этого. А затем еще более твердым тоном повторите: «Просто великолепно!» На этом все, скорее всего, и закончится.
— Великолепно! — повторил Хью Донован с таким видом, будто произносил волшебное заклинание. — Великолепно, мадам, просто великолепно! — Он задумчиво посмотрел на красный кончик сигареты. — И вы абсолютно уверены, что это сработает? Да, хотел бы я попробовать это на своем собственном отце. Если бы, конечно, у меня хватило смелости…
— Это уж точно, без этого с ним не обойтись, — с готовностью согласился Морган, довольно поглаживая подбородок. — Полковнику Стэндишу, например, это пока не удается. Во всяком случае, пока. Правда, у него с самого начала все вышло не совсем так, как надо. Рассказывают даже, когда он попробовал сделать это в самый первый раз и, подбежав к ней, с испуганным видом произнес: «Здорово, как же здорово, черт побери!» — то стал, не скрывая искреннего нетерпения, ждать, что за этим последует. Оказалось, что, увы, ничего, ровным счетом, ничего! Ну и…