Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях

Протеро Стивен

Конфуция справедливо называют консерватором, однако разновидность критического мышления, с которым он ассоциируется, свойственна либеральному уму. Да, за вдохновением он обращался к прошлому. Но как говорил он сам, на старое он смотрел для того, чтобы понять, что есть новое³⁹. Каждый вопрос он стремился рассмотреть всесторонне, в том числе сквозь вечно меняющуюся призму новизны. «Благородный ум способен рассматривать вопрос со всех сторон, не проявляя предубежденности», – говорил Конфуций⁴⁰.

Для Конфуция «жэнь» и «ли» были противоядиями от хаоса и путаницы. Но единственным

способом их применения он считал образование

Но при всех своих достижениях в сфере преподавания и обучения Конфуций так и не утратил интеллектуального смирения. На божественность он никогда не претендовал. Он никогда не называл себя мудрецом. Никогда не говорил даже, что он «цзюньцзы». Отвечая на вопрос, достиг ли он уровня «цзюньцзы», он лишь перечислял пути, по которым не дошел до цели:

«Есть четыре задачи на пути благородного мужа, ни одну из которых я не сумел осуществить. Такое же служение своему отцу, какого я ждал бы от собственного сына, осталось для меня недосягаемым.

Служить моему правителю так же, как я ждал бы, чтобы мои министры служили мне, я тоже не сумел. Мне не удалось сослужить такой же службы своему старшему брату, какой ждал бы от него. И первым проявить к друзьям такое же отношение, на какое я рассчитывал бы от них, я не смог»⁴¹.

Следовательно, Конфуций – не образец человека, которому удалась полная самореализация, а того, кто всю жизнь стремился стать более человечным, – человека, которого мы можем не просто чтить, а взять как пример для подражания.

Стать человеком

С каждым веком конфуцианство становилось все более религиозным, особенно в своем взаимодействии с буддизмом и даосизмом. Вместе с тем оно оставалось на удивление приземленным. Поэтому оно представляет собой не только одну из самых влиятельных мировых религий, но и наименее религиозную из них. Или же нет? Вероятно, последний вывод, который следует из нашего разговора о Конфуции и о тех, кто чтит его и толкует его слова, таков: существуют разные способы проявления религиозности.

Монотеисты с Запада убеждают нас, что религия – игра с нулевой суммой. Мы должны выбрать одну из религий, и мы, естественно, предпочтем сделать выбор на основании того, что предлагают нам религии после смерти. Но Конфуций и его последователи учили в том числе и тому, что смысл религии не столько в неопределенном будущем, сколько в настоящем – «здесь и сейчас». Возможно, преуспеяние человека и гармония в обществе – достаточно возвышенные цели для любой религии. Возможно, самый животрепещущий вопрос, на который должны дать ответ великие религии, – вопрос о том, как стать человеком.

Современный американский поэт-фермер Уэнделл Берри утверждал, что мы становимся людьми, если мы причастны к сообществу «возлюбленных братьев и сестер», и давал определение этой причастности, как «общему опыту и общим усилиям на общей позиции, принадлежность к которой добровольна». Американская литература, отмечал Берри, изобилует образами восприимчивых личностей, которых угнетает не в меру властное сообщество (вспомним Гестер Прин из «Алой буквы»), и, следовательно, одиночек, бегство которых от этого гнета вполне оправдано (вспомним Гека из «Приключений Гекльберри Финна»). Но лишь в обществе, продолжает Берри, можно стать человеком в полном смысле этого слова. Лишь в условиях приличий (или непристойностей) общества, его блага (и зла) мы на своем опыте постигаем «нашу предубежденность и смертность», многочисленные узы, связывающие нас с местом и прошлым,

с живыми и мертвыми. Берри называет себя христианином, а не конфуцианцем, но подступает к конфуцианскому духу ближе, чем любой известный мне англоязычный автор художественной литературы. Слова «жизнь – общественный поступок» были написаны Берри. Но звучат они так, словно их «изрек Конфуций»⁴².

Глава 4

Индуизм: путь преданности

Математика божественности (с. 147) Сансара и мокша (с. 150) • Цивилизация долины Инда (с. 152) • Ведизм (с. 154) • Философский индуизм (с. 157) • Индуизм преданности (с. 163) • Трое: Вишну, Шива, Махадеви (с. 167) • Пуджа (с. 170) • Индуистское повествование «Махабхарата» (с. 173) • Индуистское повествование «Рамаяна» (с. 176) • Современный индуизм (с. 178) • Индуизм сегодня (с. 180)

Перед началом любого нового дела индуисты обращаются к Ганеше – богу с головой слона, покровителю удачи и порогов, устранителю препятствий. Индия – страна поразительного разнообразия: религиозного, культурного, регионального, социального, лингвистического; индуисты поклоняются как минимум сотням разных богов, но почти все они чтят довольного толстяка Ганешу, самого популярного в этой помешанной на божествах традиции. Верующие просят его благословения, когда входят в храм, приступают к новой работе, отправляются в поездку, открывают новое предприятие, поступают на учебу, начинают супружескую жизнь, готовятся к севу или берутся писать книгу. Индийские националисты обращались к Ганеше с просьбой устранить такое препятствие, как британцы, и в 1947 году она была услышана. Сегодня биржевые трейдеры нараспев повторяют 108 имен Ганеши каждое утро, перед открытием Бомбейской фондовой биржи в Мумбаи, где ежегодный праздник этого бога здоровья и богатства отмечают с особым энтузиазмом.

Если вездесущность – признак божественности, тогда Ганеша – самый божественный из всех богов. От его изображений в Индии никуда не скрыться – они повсюду: на древних храмах и в болливудских фильмах, на футболках, ковриках для мышки, наручных часах, в комиксах, на открытках, ожерельях и татуировках. Почти в каждом индуистском доме есть изображение этого божества удачи с увесистым брюшком: по традиции он держит топор, чтобы сокрушать препятствия, веревку, чтобы спасать верующих от напастей, и сладкую

Индуизм – потрясающая религия грандиозных идеалов, ярких красок, проникновенных мантр, острой пищи, сложных ритуалов и невероятных преданий

лепешку, символизирующую блаженство духовного освобождения. Наряду с излишком рук (обычно их четыре) у Ганеши всего один бивень: второй он сломал, чтобы записать им, как пером, индуистский эпос «Махабхарата». Однако приверженность Ганеше не ограничена исключительно Индией или даже индуистами. Она же характерна и для буддистов, и для джайнистов и простирается далеко за пределы полуострова Индостан. Один из первых индуистских храмов в США, Шри Маха Валлабха Ганапати Девастханам в Флашинге, Нью-Йорк, посвящен Ганеше, которого также называют Ганапати. Большая картина на ткани в рамке, изображающая этого веселого бога процветания, подпоясанного змеей и восседающего на канонической мыши, украшает вход на кафедру религиоведения Бостонского университета, где я работаю, а нарисованный тушью Ганеша, пухлым животом схожий с сувенирным буддой из Чайнатауна, приветствует гостей моего коттеджа на Кейп-Коде.