Восхитительная

Томас Шерри

Разумеется, этого недостаточно. Жизнь устроена так, что им не насладиться друг другом вдоволь. Только урывками, то тут, то там; встречи украдкой; могучее наслаждение и жестокое раскаяние.

Но отказаться от нее – о таком Стюарт не мог даже помыслить. Он будет держать ее при себе, пока она сама того хочет. Жить, как обитатели северных широт, которым приходится всю жизнь проводить под сумрачным небом, сполна наслаждаясь редкими минутами, когда из-за облаков проглянет ослепительный луч солнца.

Глава 17

Надежды Стюарта пошли прахом через двадцать четыре часа, когда в гостиной появилась его невеста.

– Простите,

опоздала. – Лиззи подарила ему быстрое рукопожатие. – Но я не нарочно! Обещай, что примешь меры против заторах на улицах, когда станешь премьер-министром!

Она улыбнулась, такая молодая и элегантная в обеденном платье цвета вечнозеленой хвои под зимним солнцем.

– Разумеется, я издам указ об их полном запрете, – пообещал Стюарт, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

Он ее предал. Как еще назвать то, что он натворил? Легко было лгать самому себе в укромной тишине ванной. Верить, что его поступок и его желания просто выходят за рамки обывательских суждений и упрощенческой морали своего времени.

Но сейчас Стюарт столкнулся вовсе не с упрощенческой моралью. Глаза Лиззи светились таким безграничным доверием! Какая разница, будет ли он утаиваться близостью мадам Дюран или хотя бы просто мечтать о ней! Он уже ласкал и целовал ее, сжимал в объятиях, словно был нищим, а она – последним сияющим пенни в его кармане.

Он любил свою кухарку, не отдавая себе отчета насколько. Это чувство первобытной страсти было Стюарту ранее незнакомо, оно не укладывалось в рамки поведения цивилизованного мужчины. Но это неконтролируемое чувство и было худшим из предательств. Гораздо худшим, чем тайные прикосновения в темноте, худшим, чем открытое прелюбодеяние.

– Запретить их все, вот как? В таком случае мой салон действительно станет самым популярным в Лондоне, – заявила Лиззи, весело улыбаясь.

Ее улыбка, точно кислота, разъедала Стюарту совесть.

– Все, что угодно, ради того, чтобы сделать вас хозяйкой самого популярного салона в Лондоне, миледи, – ответил он.

Лиззи продолжала болтать, сделав остроумное замечание насчет того, что сейчас в его сал. оне соберется тьма популярных хозяек. Весьма вероятно, что Стюарт слышал свою невесту и даже отвечал ей, потому что Лиззи весело рассмеялась. Но о чем именно они говорили, Стюарт не смог бы ответить даже под пытками.

Следом за Бесслерами начали собираться другие гости. Стюарту нередко приходилось давать званые обеды, их подготовку он обычно поручал весьма ловкой даме по имени миссис Годфри. Ее повара оккупировали кухню Стюарта на целый день, а подобранные по росту лакеи вместе с его камердинером Дурбином обслуживали гостей. Нанятые лакеи богатырского роста и сейчас присутствовали в его гостиной, разнося амонтильядо, шерри и вермут. В гостиной толпилось обычное сборище облаченных во фраки мужчин и увешанных драгоценностями женщин. Гости увлеченно болтали.

Однако сегодня у Стюарта было такое чувство, словно он попал прямо в центр тщательно подготовленной живой картины и должен разыгрывать спектакль. В это время женщина, которую он любил, трудилась внизу, точно рабыня.

Сердце Стюарта страдало и билось, как несправедливо осужденный человек. «Не делай этого. Не делай этого». Но разве у Стюарта был выбор? В его положении любовь не имела ровным счетом никакого значения. Только долг, долг превыше всего.

Мадам Дюран сегодня готовилась произвести фурор. Стюарта уже предупредили, что меню является ее интерпретацией одного из известнейших в новейшей истории пиршеств с участием русского царя Александра Второго, будущего

царя Александра Третьего и короля Пруссии в «Кафе англез» в 1867 году. Обед, вошедший в историю как «обед трех императоров».

Стюарт не спросил, кого именно мадам Дюран считает нужным поразить своим мастерством. Ей было бы достаточно приготовить обычный обед, каким она баловала Берти каждый день. Гости были бы в восторге. Но такая элегантность, которую она приберегла для сегодняшнего вечера, большинству гостей была в новинку, разве что за исключением Арлингтонов.

Прибытие вдовствующей герцогини Арлингтон и ее сына, нынешнего обладателя герцогского титула, вызвало среди гостей переполох. Служа помощником у мистера Гладстона, Стюарт часто встречался с пэрами королевства; заседающими в палате лордов. Время от времени ему также доводилось быть гостем в загородных домах, хозяева которых принадлежали к политической элите. Но в том, что касалось социального уровня, Стюарт несколько робел, опасаясь, что недостаточно хорош для особо утонченных сфер. Приглашение Арлингтонам было послано, скорее, на удачу, поскольку вдовствующая герцогиня, казалось, предубеждена против мадам Дюран. К его величайшему удивлению, ее светлость приняла приглашение.

Лиззи, надо отдать ей должное, не выказала ни малейшего смущения, приветствуя Арлингтонов, хотя однажды герцогиня и велела ей держаться подальше от своего сына. Сам Стюарт в этот вечер сильно раскаивался, что пригласил зоркую герцогиню в свой дом. Стоит ей хоть раз произнести имя Верити, и он пропал.

В назначенный час Дурбин объявил, что обед подан. Стюарт предложил руку вдовствующей герцогине, и они направились в столовую, которая уже наполнилась изумленными ахами и охами гостей.

У Стюарта имелось достаточно всяких ваз и канделябров, но сегодня их оставили в кладовой. Зато из центра обеденного стола поднимались две коринфские колонны, а между ними стояли копии классических скульптур. Там была Артемида-охотница, надменная и настороженная, в левой руке – рога молодого оленя, правая тянется к колчану со стрелами. Рядом красовалась Венера Милосская, чувственная и прекрасная. А ближе к почетным местам во главе стола возвышалась статуя крылатой богини победы – Ники Самофракийской, обезглавленной и безрукой, но все равно торжествующей.

Стюарту доводилось видеть немало богато украшенных столов, как правило, оставляющих ощущение безвкусицы и напыщенности, редко – отмеченных печатью артистической натуры. Но такого стола, просто-таки вызывающего, он не видел никогда. Конечно, ведь мадам Дюран – француженка, вот и'использовала копии всемирно известных скульптур, хранящихся в Лувре. Тем не менее украшенный ею стол многое рассказывал о самой Верити – свидетельствовал о ее репутации, чувственности и бесстрашии.

Джентльмены дожидались, пока дамы займут свои места. Дамы ждали вдовствующую герцогиню. А вдовствующая герцогиня неподвижно стояла, в немом изумлении рассматривая сахарные копии, идеально имитирующие мрамор.

Когда почетная гостья наконец заняла свое место по правую руку от Стюарта, он услышал, как герцогиня пробормотала себе под нос:

– Она ничуть не изменилась.

– Простите, мадам? – спросил Стюарт. Вдовствующая герцогиня покачала головой:

– Не обращайте внимания.

Обед начался с супов «императрис» и «фонтанж». Стюарту пришло в голову: надо было приписать в приглашениях что-нибудь вроде «остерегайтесь кушаний». Но кто бы стал его слушать? Единственное, что угрожало гостям, но их мнению, так это несварение и риск набрать лишний вес.