Восход черного солнца
Шрифт:
— И ты считаешь, что кто-то сделал это, — прошептал Охотник. — Преднамеренно.
— По-моему, никакого сомнения, — хмуро отозвался Дэмьен. — И чтобы сделать такое, нужно иметь основательную поддержку. Чтобы вся окружающая среда была испорчена. Такого нет на землях людей. Вспомни, что говорила ракханка: «Они пришли с востока».
— И ты собираешься пойти за ними.
— Пять экспедиций пытались пересечь этот океан. Две в твое время, еще три — века спустя. Больше никто ничего о них не слышал. Но это ведь не значит, что они не достигли цели? Из того, что мы знаем, можно понять, что
Он взглянул на темную фигуру и почувствовал, что в нем шевельнулось что-то. Не отвращение.
— Пойдем со мной, — выдохнул он. — Пойдем со мной на восток.
Фигура застыла.
— Ты это серьезно? Ты понимаешь, что предлагаешь мне?
— Возможность ударить по твоему настоящему врагу. Тому, кто стоит за этим, тому, кто за все это отвечает. Тебе не хочется попробовать?
— За последние недели, — мрачно хмыкнул Таррант, — меня связывали, унижали, морили голодом, жгли, швыряли на солнце, пытали такими пытками, что и описать нельзя, и несколько раз чуть не убили. Меня! Я пятьсот лет строил для себя безопасное убежище! А ты думаешь соблазнить меня новой угрозой? — Он фыркнул. — Знаешь, я жалею, что взял у тебя столько крови. Малокровие явно подействовало на твои мозги не лучшим образом.
— Ты не хочешь удовлетворить любопытство? Или… хотя бы жажду мести?
— Все, чего я хочу, преподобный Райс, — полной безопасности. Хочу оказаться в своем доме, который я строил для себя камень за камнем, дерево за деревом, пока сама земля не стала существовать только для того, чтобы удовлетворить мои прихоти. И я должен оставить это? Ввериться восточному океану, принять неизбежный риск? Меня поражает, что тебе захотелось иметь меня рядом с собой.
— Твое могущество несомненно. Твоя проницательность…
— А еще можно будет не беспокоиться, а? Все время, пока я был с вами, никто не охотился в Лесу. Ни одну невинную девушку не замучили ради моего удовольствия. Так почему бы не продолжить в том же духе? Разве не это примирило твою совесть с тем, что мое существование продолжается, хотя ты честью поклялся убить меня?
Против воли Дэмьен улыбнулся:
— Это тоже привлекает.
— Давай-ка я расскажу тебе, чем мне представляется океан. Тысячи и тысячи миль открытой воды, слишком глубокой, чтоб земное Фэа могло подняться. Понимаешь? Та самая сила, которая поддерживает мою жизнь, которая требуется для большинства моих Творений, — и недоступна. А значит, я не смогу помочь ни тебе, ни себе, если что-нибудь случится. Одно хорошее извержение в Новой Атлантиде, когда мы попадем в те места, — и никакая власть, моя или твоя, нас не спасет. Почему, ты думаешь, никто не пересекает эти воды? Почему, ты думаешь, за все годы, что человек здесь живет, предприняли всего пять попыток? И к тому же я окажусь беспомощен. Я буду отдан на твою милость. Думаешь, меня это привлекает? Для того, кто подобен мне, немыслимо быть таким уязвимым.
— Я дам тебе слово. Ты знаешь, я способен его сдержать. Испытай меня.
Тень
— Полагаю, ты поедешь один, — объявил наконец посвященный.
— Ну что ж. Ладно. — Священник посмотрел в сторону поселка. — Хессет поедет. Она настояла. Ты бы видел ее, когда она осознала истину, когда поняла, что это ее расу извратили…
— А леди Сиани?
Дэмьен помрачнел. И произнес, осторожно подбирая слова:
— Это дело ее жизни. Земли ракхов. Их культура. Я не знал этого прежде, потому что у нее отобрали память… Впрочем, я многого о ней не знал.
На минуту воцарилось молчание. Потом Охотник тихо сказал:
— Прости.
Дэмьен принужденно пожал плечами.
— Это было хорошо, пока продолжалось. Большего никто не может просить, верно? — Он с усилием разжал кулаки в карманах. С усилием заставил себя говорить спокойно. — Мы из двух разных миров, она и я. Иногда об этом забываешь. Иногда пытаешься думать, что это не имеет значения. Но это навсегда.
Он посмотрел на фигуру, туда, где должно быть лицо. Как и все тело, оно было окутано тьмой.
— Что-то растет на востоке, — продолжил он. — Что-то очень могущественное и очень злое. Что-то, у чего есть время и настойчивость, чтобы перестроить схему сил всей планеты, пока сама природа не вынуждена будет вмешаться. Тебе не хочется узнать, что это? Тебе не хочется потребовать расплаты за все, что с тобой сделали?
— Зло против зла, так, что ли? И есть надежда, что Они уничтожат друг друга.
— Ты сам советовал поступать так. Или забыл?
— Я был очень молод. Неопытен. Наивен.
— Ты был голосом моей веры.
— Когда-то, преподобный Райс. Все изменилось. Я изменился. — Тень отступила назад, резко вздохнув. От боли? — Много лет назад я решил, что принесу в жертву все и вся во имя выживания. Свою кровь. Свою родню. Свою человечность. И все это обессмыслить, и лишь ради того, чтобы в столь почтенном возрасте поиграть со смертью? Нет, священник.
Дэмьен пожал плечами:
— На случай, если передумаешь, — мы отплываем из Фарадея. Где-то в марте — апреле; примерно столько займет разработка практических деталей. Я приготовлю для тебя отдельную каюту, — предложил он. — Без окон и с замком с внутренней стороны.
Какое-то время темная фигура просто смотрела на него. Хотя серебряные глаза скрывались в тени, Дэмьен чувствовал их взгляд.
— Что заставляет тебя думать, будто ты так хорошо меня знаешь? — хрипло спросил Охотник. — Что заставляет тебя думать, будто ты можешь предвидеть мои поступки, да еще столь противоестественные для меня?
— Я знаю, кем ты был, — ответил Дэмьен. — Я знаю, что за человек стоит передо мной. И могу биться об заклад, что где-то в глубине твоего сердца, в той злосчастной точке, которую зовут душой, еще тлеет искорка прежнего человека и той безграничной жажды, что правила им. Я думаю, что ты с такой же силой стремишься знать, как и стремишься жить, Владетель. И я предлагаю тебе знание — и месть. И ты скажешь, что такое сочетание тебя не привлекает?
Тень подняла одну руку, так что полы накидки упали.