Восход черного солнца

Фридман Селия С.

Отзываясь на темные человеческие желания, на подавляемые при свете дня недобрые стремления и страсти, Фэа может стать смертоносным. Свидетельство тому — Приземление и ужасная гибель первых колонистов. Свидетельство тому — чудовища, поверженные Дэмьеном в Разделяющих горах, как примеры самых темных созданий человеческого воображения, которые получили новую жизнь и крепкие тела и подстерегают неосторожных среди диких льдов.

Свидетельство тому — Лес.

— Фэа, сосредоточенное в Лесу, трудно подчинить себе из-за того, что его слишком много, — повела рассказ Сиани. — Реагирует оно почти мгновенно. Попросту говоря, достаточно

всего лишь подумать о чем-либо, чтобы это произошло. На каждом, кто отважится войти под сень этого Леса, остается темный отпечаток, независимо от его намерений. Каждый, кто гибнет в этом Лесу, делает колдовство еще более могучим. Некогда Церковь попыталась превозмочь колдовство Леса своей верой, — как известно, это была последняя из Великих Войн. Но Лес ответил тем, что вернул им самые темные кошмары с религиозным оттенком. Такая сила предпочитает тайны, хранимые в бессознательном, нашим вполне сознательным устремлениям.

— Но как могут люди жить так близко от Леса? Как могут Джаггернаут, Кали, и Сет, и Джеханн — как эти города могут не только существовать, но и процветать здесь?!

— Посмотри внимательней на свою карту. Лес расположен в самом центре водоворота, где средоточие стихийного Фэа притягивает и понемногу засасывает в себя все недоброе. Почти все, что туда попадает, никогда более не выходит обратно. Иначе мы не смогли бы здесь жить.

— Ты сказала — почтивсе…

Женщина кивнула, лицо ее помрачнело.

— В Лесу живет некто — человек или демон, — кто принуждает стихийное Фэа откликаться на темные приказы и заклинания. Легенды утверждают, что он сидит как паук в паутине в самом сердце водоворота Фэа, поджидая очередную жертву, и отнимает все ее силы. И лишь его избранники покидают Лес, чтобы постоянно искать для него новые жертвы.

— Ты говоришь об Охотнике, не так ли?

— Тебе о нем известно?

— Я достаточно часто слышал о нем, пока ехал на восток. И всегда без каких-либо объяснений.

— Это разумно, — заверила его Сиани. — Даже простое разъяснение смысла этого имени открывает колдовской канал. Людей ужасает такое соприкосновение. Это больше, чем просто Охотник. Это наш местный бука, таящийся в темных углах и чуланах, чьим именем пугают непослушных детей. На востоке Охотника боятся больше любой другой земной силы, кроме самого Зла. И пойми меня правильно — в нем действительно слились зло и могущество. Его посланцы охотятся за тенями в городах Востока, выбирая подходящую жертву, чтоб забрать с собой в Лес, — для Охотника, который питается силой пойманных несчастных. Часто его жертвы — молодые, красивые женщины. Говорят, он охотится на них, как на диких животных — где-то там, в центре земель, покорных любому его капризу. Очень немногие из них выжили — или им было позволено выжить для каких-то темных целей, ведомых одному Охотнику. Все они безумны, и смерть для них была бы благом. И обычно они кончают самоубийством вскоре после возвращения…

— Продолжай, — спокойно сказал Дэмьен.

— Это означает, что посланцы Охотника после захода солнца могут принимать человеческий облик. Вот почему сейчас на улицах так редко увидишь одинокую женщину — когда стемнеет, они ходят с охраной или же по нескольку сразу.

— Ты называешь это существо «он». По-твоему, это мужчина?

Сиани ответила не сразу.

— Да, я так считаю. Другие думают иначе.

— Чародей,

посвященный?

— Он не может не быть им, не так ли?

— Которого подчинил себе Лес?

Женщина изучающе посмотрела на Дэмьена, как будто тщательно подбирая слова для ответа:

— Возможно, — наконец промолвила она. И, не сводя глаз с собеседника, добавила: — Но я так не думаю.

«Который подчинил себе Лес». Эта мысль потрясла Дэмьена. Вся мощь Церкви была когда-то брошена против безграничного зла в той войне, которая должна была положить конец вообще всем войнам… и безуспешно. Возможно ли, чтобы одному-единственному человеку удалось покорить себе такую мощь, когда тысячи других лишились жизни, пытаясь сделать это?

Вздохнув, он вернулся к действительности. Леди Си спросила счет и накинула на плечи жакет. Неужели они пробыли здесь так долго?

— Уже поздно, — улыбнулась она, извиняясь. — Мне пора возвращаться.

— Чтобы не встретиться с ними? — Дэмьен постарался выговорить это непринужденно, но ему не удалось скрыть своей тревоги.

Им принесли счет, Дэмьен просмотрел цифры.

— В этом городе девяносто шесть языческих храмов, — тем временем предупредила его Сиани, — девятнадцать чародеев и около тысячи человек, считающих себя колдунами или чем-то вроде этого. Тебе не понравятся ни они, ни то, чем они занимаются. Поэтому не спрашивай.

— Не знаю, не знаю. Вот эта чародейка, к примеру, мне очень даже нравится.

Сиани поглядела на него. Слова Дэмьена явно смутили ее. Наконец она встряхнула головой:

— А ты куда приятнее, чем можно было ожидать.

Он усмехнулся:

— Стараюсь!

— Ты еще будешь в городе некоторое время?

— Если они меня вытерпят.

Женщина не спросила, о ком говорит Дэмьен. Это подтверждало, что она уже об этом знает. Ее Познание действительно было полным, что несколько неожиданно для такого места, как это.

Дэмьен вгляделся в окутанную ночью площадь и подумал о том, что может скрываться в такой темноте.

— Пойдем, — сказал он Сиани и бросил на столик несколько монет, — я провожу тебя до дома.

Если Собор даже издалека выглядел величественно, то вблизи он производил еще более сильное впечатление. Над меньшими арками парили более высокие, пространство между ними заполняла искусная резьба в самых разнообразных стилях. Огромное здание было сплошь покрыто несколькими слоями резных орнаментов, словно архитектор боялся чистого пространства. Но даже если обилие украшений казалось излишним по современным стандартам, это тоже было особенностью архитектуры Собора. Сила архитектуры Возрождения кроется в ее способности поражать зрителя величием.

Дэмьен остановился у подножия широкой лестницы перед входом в Собор и позволил себе открыться для всего, что предполагал найти в этом месте: слитой воедино веры тысяч людей, послушных одному закону; остатков великой мечты, пострадавшей, но не уничтоженной в ужасной войне, которая разделила Церковь и бросила человека на милость стихий этой чужой планеты; надежды, что однажды вера победит колдовство и вся Эрна наконец будет заселена, став безопасной для проживания.

Чувства переполняли Дэмьена, соединяясь с возбуждением от бегущего по жилам тепла из-за выпитого эля, радостью от успешного окончания путешествия, удовольствием от удачно складывающихся отношений с очаровательной женщиной.