Восход луны
Шрифт:
Джагфар заговорил первым:
— Поздравляю вас, хаджи Исмаил, рад, что благополучно вернулись из путешествия. Не могу не поздравить вас и с духовным саном. Он достойно венчает ваше верное служение аллаху.
Исмаил чутьем понимал, что за корректностью посетителя кроется какой-то подвох. Вообще-то у них с Джагфаром были самые хорошие отношения. Издатель однажды сказал ему: «Мы оба с вами борцы за правду». Действительно, Джагфар не раз изобличал преступные деяния разных дельцов, чем и снискал — хотя бы внешне — расположение шариатского судьи. Но что-то странно, вроде повода для сегодняшнего визита у Джагфара
— Благодарю, благодарю, Джагфар, за добрые слова! Да взглянет аллах на тебя ласково, да убережет от пути тех, кто навлекает на себя гнев всевышнего! — Исмаил как бы предостерегал собеседника от необдуманных поступков.
— Вы, наверное, заметили: мы дали знать нашим читателям, что шариатский судья сумел при всей своей занятости найти время для святого дела. — Джагфар без промедления переходил к тому, что его интересовало.
— Да, я видел… — Исмаил не спрашивал, откуда взяты фотографии. Они вообще его уже не слишком волновали. Газета — точно бабочка-однодневка. Ее прочтут и тут же забудут — новая информация вытеснит из памяти прежнюю.
К подъезду подкатил «пежо», но хаджи Исмаил забыл о машине, он подлил гостю горячего кофе.
— Сегодня газета еще не вышла? — осведомился Исмаил, с тревогой покосившись на собеседника.
— Не вышла: некому ее делать. Один я остался. Разве поспеешь за всем! Газета тогда газета, когда она знает все.
— А что случилось?
Лицо судьи было непроницаемо.
— Вы разве не знаете?
— Не знаю. Сломалась печатная машина? — Судья вскинул маленькую голову.
— Хуже. Арестовали моего лучшего репортера.
— Шауката?
— Странно, что вы об этом не знаете. Я прямо как без рук остался. Хоть закрывай «Аль-Камарун».
Хаджи Исмаил хитрил. Он знал, что Садык арестовал Шауката. Братец приходил вчера, сообщил, что в его руки попал конец важной нити, он теперь размотает такой клубок, что о нем, Садыке, заговорят в правительственных кругах.
«Но ты молчи, ни слова об этом, пока я сам во всем не разберусь, иначе можешь мне навредить», — возбужденно говорил Садык. «Надеюсь, моя честь не задета?» — забеспокоился хаджи. «Мы братья. Меня коснется ржа — и ты начнешь ржаветь. Коснется тебя хула — коснется и меня, — уклонился Садык от прямого ответа. — Ты вот мне не говоришь правду о своем паломничестве. Не хочешь мне помочь».
Исмаил опять стал замкнутым. Как ни просил брат подтвердить некоторые его догадки, касающиеся поездки в Мекку, судья не выдавал ни Шауката, ни Фуада — держал «слово хаджи».
Это было вчера, а сейчас Исмаил уже начал жалеть, что не открылся брату.
— В чем его обвиняют?
— Об этом я вас хотел спросить. Известно одно: Шаукат взят под стражу по распоряжению Садыка. Прокурор дал санкцию на арест с условием, что Шауката освободят через трое суток, если его вина не будет доказана. Боюсь, ваш брат попросит у прокурора продления срока. Шаукат ни в чем не признался. Да и в чем ему признаваться?
— Если он не виноват, отчего же ты беспокоишься? — Судье хотелось закончить разговор, но он не решался выставить издателя, хотя запросто сделал бы это с кем-нибудь другим. Он понимал, что Джагфар связан с теми», кто фотографировал его во время поездки в Мекку.
— О святой судья! Вам ли это говорить? Разве вы не знаете, что такое наше правосудие?! — Джагфар хотел
Исмаил вытащил из кармана четки и принялся перебирать жемчужные зерна, стараясь успокоиться. Слова издателя задели его профессиональную честь, надо было собраться с мыслями, прежде чем отвечать.
Не дождавшись возражений, Джагфар продолжал:
— Вы могли сделать ее несчастной, но бог, вершитель наших судеб, не пожелал этого. Она вышла замуж, обрела радость. Однако ей было послано новое горе: в тот же день ее мужа арестовали.
— Фарида аль-Баяти вышла замуж? — изумился Исмаил. — И двух дней не прошло с тех пор, как ее освободили!
— Да. Она вышла за Шауката.
— Понятно, — протянул хаджи. Он хотел сказать, что теперь ему понятно, почему Шаукат решился на свою опасную авантюру с похищением.
Джагфар видел, что Исмаил озадачен.
— Куда ей теперь? — говорил он. — Идти на ту же площадь, откуда ее привели в полицию? — Джагфар залпом выпил кофе и, распалившись, насел на собеседника. — Все это тоже неплохой материал для газеты! Взять бы да и описать всю историю с Фаридой, шариатским судом, паломничеством! Интересно, как тогда отнесутся к вашему духовному сану читатели… — С этими словами Джагфар вынул пачку фотографий. Снимки рассыпались по столу.
У Исмаила хватило самообладания сдержаться и продолжать с невозмутимым видом перебирать четки. Совсем равнодушно он глянул на фотографию, лежащую сверху. Там он стоял рядом с феллахом, пригнавшим к его дому несколько овец; Мади загонял «гонорар» в калитку, а Исмаил пожимал руку дарителю,
При взгляде на следующий снимок Исмаил вздрогнул, как если бы его ударило электрическим током. На фотоснимке он сидел в кресле рядом с послом одной иностранной державы. Кемаль Ташан, наклонившись к Исмаилу, что-то объяснял ему. Судя по выражению их лиц, речь шла о чем-то очень важном.
У Исмаила задрожали руки. Чтобы скрыть это, он стал поглаживать бороду. А Джагфар и не подозревал, что именно эта фотография приведет судью в ужас. Он вообще не знал, с чем она связана.
«Откуда у него это? И что ему известно?» — в панике думал Исмаил. На фотографии была запечатлена его беседа с послом на приеме у губернатора. Там Исмаил встретился и с Кемалем Ташаном.
Посол посасывал сигару, издававшую резкий неприятный запах, и говорил, что испытывает чувство глубокой радости от встречи с таким уважаемым человеком, как судья Исмаил, облеченный доверием. Он сожалел, что Исмаил не увлекается спортом и посол не может пригласить его на теннисный корт. Старый хитрый дипломат искал подхода к Исмаилу, чтобы вовлечь его в махинации с оружием. Кемаль Ташан не внушал его хозяевам доверия — репутация у него была подмоченная, язык длинный. Ташан — не та фигура, на которую следовало опираться в нынешней сложной политической обстановке. Посол уже приготовил для судьи чек на крупную сумму. Выбрав удобный момент, он спросил: