Восход
Шрифт:
Отойдя и напрасно прождав, не проснется ли Васильев, Иван Павлович знаками показал, чтобы красноармеец Митя штыком пощекотал «страшному» человеку пятки. Но Митя не успел этого сделать. Ивана Павловича и Митю отвлек Брындин. Тот, поминая всех родственников Егора, приказал ему растормошить Климова. Но сколько Егор, выйдя из оцепенения, ни тормошил Климова, все было бесполезно. Климов продолжал храпеть, как храпел тогда, когда мы застали его в салотопне.
— Филипп Ваныч, Филипп… — плача, кричал Егор в самое ухо Климову, но и это не помогло. Егор безнадежно махнул рукой
— Сиди! — тонким голоском, от которого мурашки бегут по телу, прикрикнул Брындин. Снова перед глазами Егора предстал знакомый кулак.
Брындин поманил второго красноармейца — Сему, который в противоположность Мите ростом был «дядя, достань воробушка». Выслушав Брындина, для чего ему пришлось нагнуться, Сема, усмехнувшись, ушел на кухню и принес оттуда ведро с водой.
Когда полведра холодной воды опрокинулось на голову Климова, он фыркнул, как бык в пруду, затем вытаращил глаза и, опамятовавшись, поняв своей чумовой башкой суть дела, замахал руками и закричал надрывно:
— Крр-рау-ул!!
Иван Павлович наблюдал это, смеялся. Способ, каким Брында приводил в чувство Климова, ему очень понравился. Иван Павлович готов был испытать его и на Васильеве, но в это время с дивана послышался голос:
— Господа, господа, что случилось? Кто закричал? В чем дело?
Но, сразу оценив обстановку, Васильев пошел на маневр.
— Спать, спать, господа! — И, закрыв глаза, он правой рукой, как бы потягиваясь, полез под свою подушку. Пошарил сначала спокойно, но, не найдя того, что искал, запустил руку глубже, стал рыться нервно, злобно.
— Васильев, — тихо проговорил Иван Павлович, — брось дурочку валять. Дело ясно. Свой кольт ты плохо прячешь. А еще бывший начальник милиции. Вставай быстрее. На улице давно светло.
— Ты кто такой? — закричал Васильев, ища свой стек, который Иван Павлович бросил под диван.
— Документы я после покажу, в городе, — ответил предчека.
— Чекист?
— Как дважды два. А ты, Васильев, и все ваши неаккуратно работаете. Ну, какую ты дрянь подобрал себе, полюбуйся! Хоть бы Климов. Э-э, да ты спал разувшись. И даже носки снял? Ну, сразу видно, что к теще в гости приехал.
— К тестю, чекист, звать — не знаю как. Мне Тарасов тесть. Где он?
Иван Павлович мигнул мне. Настала моя очередь. Василиса раздвинула занавеску, и я открыл дверь в спальню. Ко мне на всякий случай зашагал красноармеец Сема и стал в двери, упершись макушкой в перекладину.
В спальне было светло. Стекла в окнах хотя от давности и покрылись зеленой плесенью, но в них проникал свет.
На кровати, каких я ни у кого в жизни не видел, разве что на картинах, спал, утопая в перине, помещик Тарасов. Он лежал лицом к стене, обняв подушку, как в молодости обнимал жену. Сон его был младенчески спокоен.
Меня поразило обилие книг в массивных шкафах, установленных вдоль стен. Сколько книг! И почему до сих пор мы не вывезли их из помещичьих гнезд? Надо вывезти и распределить по сельским библиотекам, по избам-читальням. В этом виноват в первую очередь я — завувнешкол УОНО.
А на стенах в рамках за стеклами портреты.
Иван Павлович забеспокоился:
— Петр, ты что там долго возишься?
— Книг у него уйма! — нарочно громко, чтобы Тарасов проснулся, ответил я.
— Книги ты оставь, а его буди.
Я резко сдернул с Тарасова одеяло.
— Вста-ать!!
Тарасов сначала вскинул ноги, будто ударили его по животу, затем ноги упали и поднялся корпус.
— Веселее вставайте, ну!
— Что, что? — вопрошал он, протирая глаза.
— Конференция кончилась, ехать пора.
— Лошади готовы?
— Давно ржут. А вы еще не собрались.
— Чемоданы берите под кроватью. Я сейчас, быстро.
— Все ли в них? А драгоценности не забыл?
— В шкатулке, в шка… А-а-а! — завопил он вдруг, увидев наган.
Потом, выйдя из оцепенения, деловито осведомился:
— Собственно, сколько вам надо?
— Дорого не возьму, со скидкой на старость. Только собирайтесь не по-барски, быстро.
Он натянул брюки, пристально посмотрел на меня и вдруг радостно спросил:
— Ведь вы заведующий внешкольным подотделом УОНО?
— Совершенно верно.
— А меня не припоминаете?
— Припоминаю чуть-чуть.
Я же был у вас не однажды. Ваш помощник мне пьесы отбирал. У меня пьесы старые. Ваша фамилия Наземов? Ну вот, товарищ Наземов, слушайте. Почему от меня до сих пор библиотеку не берут? Кроме этих книг, у меня еще есть много. Не на себе же я буду их носить в город. Это безобразие!
— Вот за библиотекой мы и приехали вместе с председателем ЧК, а у вас какие-то гости нехорошие.
Глава 16
Из села доносились рев выгоняемого скота, блеяние овец, хлопанье пастушеских кнутов, голоса женщин, звон отбиваемых кос, неумолчное пение петухов, гоготание гусей и сытое кряканье уток на реке.
Утро вступало в свои права. Просыпалось все живое в селе, в природе, радовалось, ликовало. Только мы вот находимся здесь среди чужих. Они с испитыми, синими лицами, испуганными глазами, в которых нет-нет да блеснет смертельная злоба. Мы сторожим их.
Вот тучный Климов, помещик, сидит в углу на соломе, раскачиваясь, как базарный болванчик. С ним — Тарасов. Этот уже привел себя в полный порядок, даже галстук надел. Сидит за столом, книгу листает от нечего делать. Вон Ваня. Вся напускная спесь с него слетела, и он сидит на диване рядом с Егором. Они о чем-то перешептываются. Все они известны нам, только один, Васильев, лично не известен ни Ивану Павловичу, ни Брынде. Оба они работать в городе начали позже меня. А я знал этого человека, еще когда он был начальником милиции при земской управе, а при Советской власти возглавил восстание на базаре в селе Маче, где вместе с ним отличился и Егор Полосухин. Его вместе с Егором отправили в губернский город, но они каким-то образом оба снова очутились на воле.