Восходящая тень (др. изд.)
Шрифт:
Словно для того, чтобы напомнить кровельщику, кто здесь мэр, Бран поправил висевший на своей груди серебряный медальон:
— Не отвлекайся на ерунду, Кенн. Я не допущу, чтобы ты впустую тратил время Перрина.
— Да я просто подумал, что нам бы и самим лампы не помешали. Что тут худого? Пусть Перрин сам скажет, занимаю я его время попусту или нет.
Перрин вздохнул — было уже поздно, и глаза у него слипались. А тут еще Кенн со своим нытьем. Хоть бы сегодня выпала очередь представлять Совет Деревни кому-нибудь другому — Харалу Лухану, Джеку Тэйну, Сэмилу Кро. Кому угодно, кроме этого зануды. Порой Перрину хотелось, чтобы кто-нибудь из этих людей обернулся к нему и заявил: «Это дело мэра и Совета, малец,
Повязка на голове Абелла вызывала у Перрина досаду. Айз Седай Исцеляли только самые тяжелые раны — всех, кто мог обойтись без их помощи, отсылали к Дейз. Правда, особо тяжело пока еще никто ранен не был, но, как с кривой усмешкой заметила Верин, возможности Айз Седай вовсе не безграничны. Видимо, хитрость с камнями для катапульт стоила им немалых усилий и они слишком устали, чтобы Исцелять всех подряд. Перрину не хотелось думать о пределах возможностей Айз Седай. Тяжелораненых не так уж много. Пока.
— Стрел у нас в достатке? — спросил Перрин. Вот о чем ему следовало заботиться.
— Хватает, — отозвался Тэм, зажигая трубку от одной из свечей. — Большую часть выпущенных стрел мы подбираем и возвращаем назад. Во всяком случае те, что успеваем собрать, пока светло. По ночам они оттаскивают своих мертвецов — думаю, чтобы потом их сожрать, — и эти стрелы, понятное дело, пропадают.
Остальные мужчины тоже полезли в карманы за трубками. Кенн недовольно заметил, что, оказывается, забыл свой кисет. Бран с ворчанием угостил кровельщика табаком. Лысина мэра поблескивала в свете свечей. Перрин почесал лоб — о чем еще он должен спросить? О частоколе? Теперь стычки происходили в основном у самого частокола, особенно ночные. Сколько раз троллоки чуть не прорвались в деревню? Три? Четыре?
— А копья да алебарды у всех есть? И можем ли мы из чего-нибудь наделать новых? Ответом ему было молчание.
— Ты спрашивал об этом вчера, — мягко заметил Абелл, — и Харал сказал, что давно переделал на оружие все вилы и косы. Сказать начистоту, оружия у нас больше, чем тех, кто может сражаться.
— Ах да, верно. Просто вылетело из головы. Внимание Перрина привлек обрывок разговора, который вели женщины.
— Главное, чтобы мужчины не прознали, — тихонько промолвила Марин.
— Само собой, — хмыкнула Дейз. — Ежели эти остолопы проведают, что мы сидим на половинном пайке, то сдуру и сами станут есть вдвое меньше, а мы не можем…
Перрин закрыл глаза. Ему бы хотелось закрыть и уши. Все понятно: мужчины сражаются, и им необходимо поддерживать силы. Женщины едят вдвое меньше, потому что не участвуют в схватках. Кроме, конечно. Дев и Фэйли. Правда, у той все-таки хватало ума не лезть в рукопашную. Перрин специально отыскал для нее лук, чтобы она держалась за частоколом. У этой девушки хватило бы отваги и на двоих мужчин.
— По моему разумению, Перрин, тебе надобно выспаться, — предложил Бран. — Это не дело — спать урывками, часок здесь, полчасика там.
Перрин яростно поскреб бороду, стараясь придать себе бодрый вид:
— Высплюсь потом, когда все закончится. А кстати, все ли мужчины высыпаются? Я видел, как некоторые…
Передняя дверь со стуком распахнулась, и на пороге появился сухопарый Даннил Левин. Он был одет в кожу, в руке держал лук, а на поясе у него висел взятый из бочки меч. Когда выдавалась свободная минутка, Тэм учил молодых людей сражаться мечом, а иногда им давал уроки и кто-нибудь из Стражей.
Не успел Левин открыть рот, как Дейз крикнула:
— Эй, Даннил, тебя что, в амбаре воспитывали?
— Ты бы уж не ломал мою дверь, — добавила Марин, одновременно делая замечание пареньку и напоминая Дейз, чей это дом.
Даннил кивнул головой и откашлялся.
— Прошу прощения, госпожа Марин, — поспешно сказал он. — Прошу прощения. Мудрая. Извините, что вломился, но у меня известие для Перрина. — Он торопливо, словно боялся, что женщины выставят, направился к столу. — Перрин, Белоплащники привезли человека, который хочет поговорить с тобой. Только с тобой — с другими он говорить отказывается. Они довезли его лишь до околицы, а он очень тяжело ранен. Боюсь, до постоялого двора ему не добраться.
Перрин вскочил с места:
— Я иду.
Хорошо еще, что это не нападение. Ночные атаки отражать было труднее всего.
Фэйли схватила свой лук и догнала Перрина, прежде чем он дошел до двери. Из темного угла у подножия лестницы поднялся и Айрам. Порой Перрин и вовсе забывал о молодом Лудильщике. Выглядел Айрам страннопестрый кафтан перепачкан сажей, за спиной меч, а на лице никакого выражения, немигающие глаза сверкают. С того дня, как Айрам взял меч, ни Раин, ни Ила не разговаривали со своим внуком. И с Перрином тоже.
— Если ты собрался идти, идем, — грубовато бросил Перрин, и Айрам пристроился сзади.
Молодой Лудильщик таскался за Перрином повсюду, словно пес, а если и отставал, то тут же цеплялся к Тэму, Айвону или Томасу, чтобы те научили его лучше владеть мечом. Кажется, Перрин заменил ему и семью, и родной народ. Сам Перрин предпочел бы обойтись без этого, но деваться было некуда.
Луна освещала крытые соломой крыши. Мало в каком доме светилось больше одного окна. Деревня была погружена в сон, но постоялый двор снаружи охраняли Спутники, вооруженные луками и мечами. Их было около трех десятков. Хотя поначалу Перрина коробило от одного слова «Спутники», в последнее время он стал ловить себя на том, что и сам им пользуется. Охраняли Перрина, куда бы он ни направился, неспроста. На Лужайке больше не паслись коровы и козы. Над Винным Ручьем, за этим обвисшим сейчас дурацким знаменем с волчьей головой, горели походные костры и белели плащи окружавших их людей. Никто не хотел принимать Белоплащников на постой в свои и без того переполненные дома, да и Борнхальд не позволил бы своим солдатам рассредоточиться. Похоже, этот человек опасался, что жители деревни нападут на него и его людей. Он считал, что если они следуют за Перрином, стало быть, являются Приспешниками Темного. Сейчас даже Перрин не мог разглядеть лиц собравшихся у костров людей, но ему чудилось, что он ощущает на себе взгляд Борнхальда — неотрывный, выжидающий, полный ненависти.
Даниил отрядил десятерых Спутников сопровождать Перрина. Молодые парни, которым следовало бы делить с ним юношеские забавы, должны были составить его эскорт. Даниил возглавил Спутников и зашагал вперед по темной улочке, но Айрам не присоединился к нему. Он держался Перрина, и никого больше. Фэйли тоже не отходила от Перрина ни на шаг. Темные глаза девушки поблескивали в лунном свете. Она озирала окрестности с таким видом, будто только в ней была его единственная защита.
Перегораживавшие Старый Тракт фургоны были отодвинуты в сторону, чтобы пропустить в Эмондов Луг возвратившийся патруль Белоплащников. Два десятка воинов в снежно-белых плащах и сверкающей броне сидели верхом, сжимая в руках копья. Кони били копытами, да и всадники явно не желали ждать. В лунном свете любой мог увидеть этих солдат издалека, а троллоки и в темноте — глаза у них были не хуже, чем у Перрина. Однако Белоплащники настаивали на том, чтобы выезжать на патрулирование, и, возможно, в этом был свой резон. Порой они привозили кое-какие сведения, да и троллоков, надо полагать, несколько тревожили постоянные вооруженные разъезды. Однако не худо заранее знать, что они затевают, — так было бы больше пользы.