Восхождение денег
Шрифт:
Факт остается фактом: великая финансовая революция разделила мир на два лагеря – тех, кто хеджирует свои риски или по крайней мере может это сделать, и всех остальных. Пропуском в клуб служат деньги. Как правило, хедж-фонды хотят иметь дело с семизначными, в худшем случае шестизначными вложениями, просят 2 % за управление вашими средствами сразу (гриффиновская “Цитадель” берет вчетверо больше) и 20 % от прибыли, если таковая будет получена. Большинство крупных корпораций могут застраховаться от внезапных колебаний процентных ставок, обменных курсов и товарных цен. Раз уж на то пошло, могут они защититься и от грядущих ураганов и терактов – надо только купить катастрофные облигации и другие деривативы. Простые смертные не хеджируются, потому что у них нет денег, а если бы и были – не ясно, как это сделать. Нам остается лишь рассчитывать на страховые полисы, несовершенные и тоже дорогие, или уповать на социальное государство, которое спасет нас от всех бед.
Есть и третья, совсем незамысловатая стратегия: как в старые добрые времена, копить на черный день. Или,
Лучше страховки не придумаешь, и все пенсионные планы обзавидуются, но в такой подход заложен один очевидный недочет. По сути, вы ставите все деньги на один-единственный рынок – рынок недвижимости – и отрубаете пути к отступлению. К сожалению, очень часто ваше жилище перестает быть вашей крепостью и обращается в карточный домик – об этом мы и поговорим в следующей главе. Что еще печальнее, в истинности нашего утверждения воочию убеждаются не одни только обитатели Нового Орлеана.
Глава V
Как за каменной стеной
Собственность – любимая экономическая забава англоязычного мира. Как никакой другой аспект финансовой жизни, она будоражит воображение огромных масс людей. Ну какое еще инвестиционное решение породило столько разговоров за обеденным столом? Рынок недвижимости неповторим. Каждый – каждый! – взрослый человек, профессор он или неуч, имеет свое мнение по поводу его перспектив. Малые дети учатся карабкаться по имущественной лестнице, прежде чем получают карманные деньги [50] . Обучение проходит легко и приятно – на примере самой настоящей игры в собственность.
50
И в результате загадывают с трудом выполнимые желания. С 1975 по 2006 г. цены на жилье в Англии выросли в 15 раз, и те покупатели-новички, что не рассчитывают на поддержку родителей, теперь могут и не мечтать о собственном доме.
В 1903 году американка Элизабет Филлипс по прозвищу Лиззи, страстная поклонница экономиста радикальных воззрений Генри Джорджа, произвела на свет игру, сегодня известную всему миру как “Монополия”. В утопических грезах Джорджа и его ученицы все налоги заменялись единым налогом на землю. По задумке создательницы, игра должна была изобличить несправедливость уклада, при котором малое число землевладельцев богатело за счет арендных платежей от своих жильцов. “Игра землевладельца” – так назывался прототип “Монополии” – кое в чем походила на свою знаменитую родственницу (непрерывная квадратная лента игрового поля, угол со зловещей надписью “Отправляйтесь в тюрьму”), но была одновременно слишком сложной и нравоучительной, чтобы оказаться успешной. Среди ее преданных почитателей с самого начала выделялись Скот Ниринг из Уортона и Гай Тагвелл из Колумбийского университета: оба профессора использовали игру на своих занятиях, правда в чуть измененном виде. И лишь после того как друзья пригласили Чарльза Дарроу попытать счастья на настольной версии приморского курорта Атлантик-Сити (штат Нью-Джерси), сидевший без работы водопроводчик сумел разглядеть таившиеся в “Монополии” коммерческие возможности. Дарроу перерисовал саму площадку, так что теперь каждая улица отмечалась яркой полосочкой, и выпилил из дерева малюсенькие дома и отели – игроки могли “строить” их на своих клетках. Бывший сантехник обладал не только золотыми руками (при желании он выдавал готовую игру за 8 часов), но и деловой смекалкой, и уже на Рождество 1934 года жители Филадельфии могли приобрести его версию игры в универмаге Джона Уонамейкера и магазине игрушек Ф.А.О. Шварца. Уже очень скоро Дарроу перестал справляться с заказами в одиночку. В 1935 году права на “Монополию” перешли к основанной за полвека до того братьями Паркер фирме, как раз и занимавшейся настольными играми (с “Игрой землевладельца” те в свое время решили не связываться)1.
Что было заумным тренажером для идейно близких профессоров, постепенно превратилось в необременительное развлечение для мечтающих обзавестись недвижимостью, и в таком виде игра поступила на прилавки в тяжелые годы Великой депрессии. Удивительным образом заведомо фальшивые, кричаще яркие купюры притягивали обедневших американцев. В апреле 1935 года фирма братьев Паркер выступила с объявлением:
Как видно из названия, игроки торгуют недвижимостью, железными дорогами и предприятиями общественного пользования, стараясь заполучить монополию на тот или иной вид собственности и таким образом взимать ренту со своих соперников. Не сомневайтесь – у вас дух захватит при встрече с хорошими знакомыми: ипотекой и налогами, общим благотворительным фондом и срочными сделками, арендой, процентными платежами, запущенной недвижимостью, отелями, доходными домами, энергетическими компаниями и многими другими; общение с ними вам облегчат хрустящие бумажные деньги2.
Иначе как феноменальным успех “Монополии” назвать трудно.
“Как за каменной стеной” – именно эти слова звучат в самых разных уголках планеты в головах миллионов людей, одержимых единым желанием: обзавестись собственным домом. В мире финансов слова эти обладают куда более специфическим смыслом. Вот каким: нет ничего безопаснее, чем давать в долг собственникам. Почему? Если они откажутся платить, вы просто-напросто заберете дом (или дома) себе. В немецкой культуре землю и здания называют “недвижимой” собственностью. И не случайно большинство предпринимателей-дебютантов в США опираются на ссуду, полученную под залог собственного жилища. Банки отбросили последние сомнения и с удовольствием кредитуют желающих приобрести недвижимость – и это понятно. С 1959 года совокупный объем задолженности по ипотеке в США вырос в 75 раз. К концу 2006 года с проживающих в собственных домах американцев причиталась сумма, эквивалентная 99 % ВВП страны, а за полвека до того – лишь 38 %. Благодаря бурному росту кредитования стал возможен и бум инвестиций в жилищное строительство, которое в 2005 году достигло максимального объема за пять лет. Какое-то время даже казалось, что новых домов буквально не хватает на всех. Почти половиной своего увеличения в первом полугодии 2005-го ВВП США обязан строительной отрасли.
Увлечение англосаксов недвижимостью вскоре легло в основу колоссального политического эксперимента: на свет появились первые в своем роде “демократии собственников”, где от 65 до 83 % граждан владели собственными домами [51] . Суть именно в том, что большинство голосующих владеют недвижимостью. Бытует мнение, что такой подход поможет всем странам без исключения. Оно как будто подтверждается фактами: рынок недвижимости в последние годы взлетел вверх не только в “английском мире” (куда входят Австралия, Канада, Ирландия, Соединенное Королевство и США), но и в Китае, Франции, Индии, Италии, России, Южной Корее и Японии. В Организацию экономического сотрудничества и развития входят восемнадцать стран; в 2006 году в восьми из них был зафиксирован рост цен на жилье более чем на 10 %. И США вовсе не стоят особняком – в Норвегии и Нидерландах в 2000–2007 годах надулись пузыри позначительнее5.
51
Безоговорочный лидер – Ирландия, где 83 % домохозяйств живут под своей личной крышей, за ней следуют Австралия и Великобритания (69 %), Канада (67 %) и Соединенные Штаты (65 %). Среди японцев таких людей 60 %, среди немцев и французов – 54 % и 43 % соответственно. Учтите, что так дела обстояли в 2000 году. С тех пор показатель США превысил 68 %. Любопытно и разнообразие внутри страны: южане и обитатели Среднего Запада куда скорее окажутся домовладельцами (таковых 72 %), чем жители западных и северо-восточных районов. Все очень просто: первые сталкиваются с куда более приемлемыми ценами. В Западной Вирджинии своим домом владеет 78 % населения, в Нью-Йорке – лишь 46 %.
Значит, нам можно расслабиться – ведь мы за каменной стеной? Или стоит с ужасом ждать, пока шикарный особняк рухнет, словно карточный домик?
Владетельная аристократия
Сегодня лишь в самых нищих районах Великобритании и США, вроде рабочих кварталов на востоке Глазго или Детройта, собственник считается редкой птицей. Вообще-то так было всегда и везде: имущий класс существовал в виде тончайшей прослойки внутри аристократической элиты. Усадьбы переходили от отца к сыну вместе с почетными титулами и политическими привилегиями. Простые съемщики – все остальные – платили дворянам за право проживания на их земле. С собственностью – и только с ней – приходило право голоса на выборах. В сельских районах Англии вплоть до 1832 года голосовать могли только те полноправные владельцы, кто получали со своей собственности не менее 40 шиллингов в год, – так велел принятый еще в xv веке закон. А таковых во всей Англии (и Уэльсе в придачу) набиралось в лучшем случае 435 тысяч человек, причем две трети электората были так или иначе привязаны к одному из нескольких крупных землевладельцев. Из 514 членов палаты общин, представлявших Англию и Уэльс в начале xix века, примерно 370 получили назначение благодаря покровительству 180 богатейших помещиков. Примерно пятую часть депутатов нижней палаты парламента составляли сыновья лордов.