Восхождение язычника
Шрифт:
Избитого и связанного человека стража выволокла на площадку. И стоящий рядом с посадником человек в богатых одеждах и с длинной черной бородой, заговорил:
— Сие тать и разбойник, убил вдовицу Валаву и торгового гостя Гнешко, что остановился у нее на постой, в том видоки есть, — его голос звучал мощно и раскатисто, подобно грому.
Один из мужей взобрался на площадку и поклонился посаднику.
— Я это значится, возле Валавы живу, утром глянь, а он из ее подворья выходит, — и указал пальцем на избитого мужчину. В
— Ну я сыновей да холопа свово кликнул, ну и скрутили да на правеж, вот, значится.
— Так он что, средь белого дня таким выходил? — начал допытываться ближник.
— Та нет, рассвета еще не было, заря еще не началась, но светать начало, вот и.
— А что же тебе по ночам-то не спится, на чужие подворья заглядываешься.
— Так, это, значится, зуб у меня неймет, так неймет, — и мужик покачал головой, словно показывая, как у него зуб неймет. — Аж глаз сомкнуть невмоготу. Вот и повадился по подворью прохаживаться, иной раз полегчает, так я и спать иду. Вот и в тот раз так же было, только все равно легче не стало, я аж занемог.
Ближник взглянул на посадника, тот едва заметно кивнул.
— А в мешке-то что было? — продолжил ближник.
— То мне неведомо, мы и не заглядывали, так его, скрученного стражником, с мешком и отдали. В дом-то заглянули ну, прежде чем его вести, так там Валава мертвая и Гнешко были, вот, значится, ну, их вся улица-то и видела, — мужчина закивал.
— Мешок тот где? А ну быстро несите, — дал указания стражникам ближник. — Тот или не тот?
Свидетель посмотрел со всех сторон, даже пальцем в него потыкал.
— Вроде тот, похож.
Стоящий ближе всего стражник вытащил нож и вспорол горло мешка, а после вытряхнул все.
В мешке было какое-то тряпье, пояс с вышивкой, два ножа и мощна с монетами. Страж нагнулся и развязал.
— Серебро.
— А ведом ли тебе убийца? — обратился ближник к видоку.
— Так, конечно, ведом, это горбун Тимир, он за вдовицей все бегал, а она все его воротила, ни в какую, в прошлой године он ее подстерег да на сеновал отволок ссильничать хотел, о том многие слыхивали. Так Валава в сене топор нащупала да до крови его и отходила, ну, горбуна этого, Тимира.
Толпа загомонила, слышались смешки и подтверждения, что, дескать, да, слыхали, было дело.
— Что-то на горбуна он не похож, — посадник с любопытством взглянул на связанного.
— Так вдовица вроде горб-то того, топором и стесала во гневе, а он убег, думали помер, а нет, жив паскудник.
— Видать, прознал, что к Валаве торговец Гнешко наведался, вот и пришел в ночи-то.
Народ зароптал.
— Тихо, — поднял посадник руку.
— Что ж, здесь все ясно, и горбун Тимир повинен в убийстве вдовицы Валавы и торгового гостя Гнешко. Кто еще слово молвит, али родичи их?
Прождав пару мгновений, он продолжил:
— За
Приговоренный, как услышал, весь завошкался, и его хрип было слышно даже через кляп.
— А ежели появятся родичи вдовицы Валавы или торговца Гнешко, то сию рухлядь они разделят поровну меж собою.
Посадник махнул рукой, и стража подхватила приговоренного и утащила.
— Следующий, — крикнул ближник.
И на помост выволокли молодого парня, лет двадцати, на мой взгляд, бородат, но борода еще куцая, скорее пушок отросший. Простая рубаха, подпоясанная кожаным поясом, весь растрепанный и помятый, но не избитый, как предыдущий, руки, связанные, впереди.
— Милонег, что живет близ Щецина, в драке одним ударом убил охотника Волчий хвост, что прибыл с семьей на торг. То видаки видели. Кто видел сие?
И на помост поднялись пара мужчин.
— То мы видели, спор у них зашел, да Милонег его ударил в голову, а Волчий хвост замертво свалился, что за спор был, да из-за чего, того мы не слышали, в том богом нашим клянемся.
— Есть, что тебе сказать? — ближник обратился к обвиняемому.
Тот бухнулся на колени как стоял.
— В том моя вина в смерти его, не мыслил я убийства, из-за гнева свово ударил, не хотел я его убивать, он упал и не дышит, мертвый. Я только ударил, не было умысла убивать, вы уж простите меня, люди добрые, — и парень поклонился, видно было, что он говорит искренне и переживает, по крайней мере, на лице было раскаянье.
— Казнил бы я тебя и вся недолга, но пусть судьбу твою, родичи убитого решают, — и посадник махнул рукой.
На помост поднялась молодая девчонка чуть старше меня, с заплетенной косой и в простом платье, за руки она вела мальчишку лет семи, сурово на всех смотрящего, и девчонку лет пяти в рубашонке, которая выглядела как чистая кукла. Небольшая коса переплетена лентами, как и у старшей сестры, а глазки голубые и с любопытством на всех поглядывают.
— Какая Вира будет, кровью его и жизнью возьмёшь, али златом да серебром? — посадник Никей обратился к поднявшейся девушке.
Она молчала и смотрела на убийцу отца, а он стоял на коленях с опущенной головой, не смея поднять на нее взгляд.
— Нету у меня теперь тятеньки, а мама умерла, когда Злата явилась на свет, — и погладила младшую сестренку, — не осталось у нас более родичей.
И, склонив голову, внимательно вглядывалась в Милонега.
— Пусть родичем нам станет, вместо брата старшего.
— Эх, молодец девка, не дура, — раздался рядом голос Рознега. — Куда уж они без кормильца, кровью возьмет так помрут, а златом не лучше выйдет, а так кормилец будет, эх, молодец какая, так, может, и выживут.
Милонег поднял голову и кивнул, прошептав: