Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Мак-Нил Уильям

В первые десятилетия XIX в. группы британских либералов и миссионеров совместно выступили против некоторых индуистских обычаев и потребовали официального запрещения таких обрядов, как сати — самосожжение вдовы на погребальном костре мужа. Этот вопрос, впрочем, не остался делом одних англичан. Небольшая, но громко заявившая о себе группа индуистов, находившаяся главным образом в Калькутте, также начала требовать реформирования индуистских законов и обычаев, и только после того, как такие радикальные взгляды были высказаны самими индийцами, реформаторская политика получила явное превосходство в официальных британских кругах.

Наиболее заметным из индийских радикалов был бенгальский брахман Раммохан Рай (ум. 1833). Подростком он посещал индуистскую и мусульманскую школы [1065] , а позднее основательно освоил английский язык и получил по крайней мере поверхностные знания греческого, латинского и еврейского языков [1066] . Такие лингвистические познания позволили ему преодолеть культурный разрыв между индийской и европейской цивилизациями,

на что до него оказались способны лишь немногие европейские востоковеды. Отказавшись еще молодым от карьеры на английской службе, Раммохан Рай посвятил себя преимущественно вопросам религии. Его исследования христианства, индуизма и ислама привели его к выводу, что все эти три веры несут в основном одинаковую идею — этический монотеизм, напоминавший унитаризм Британии и Америки XIX в. С его всеобъемлющей точки зрения детали образов и расхождения в учении не имеют значения.

1065

До 1835 г. британцы использовали в качестве административного язык Моголов, т.е. персидский. Всякий индиец, стремившийся сделать карьеру, должен был, следовательно, знать персидский язык, а через него неизбежно получал выход к мусульманской культуре в широком смысле.

1066

Его родным языком был бенгальский, и полемические статьи Раммохана Рая на этом языке стали главной вехой в развитии бенгальской литературы. Он первым использовал бенгальский язык для серьезных сочинений в прозе и придал ему форму, принятую впоследствии большинством писателей. См. J.C. Ghosh, Bengali Literature (London: Oxford University Press, 1948), pp.98-115.

Шаткое мировое равновесие в 1700-1850 гг.

ИНДИЙСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ ОКОЛО 1850 Г. 

Радикально новое истолкование религии явно бросало вызов как христианской, так и индуистской традиции. Раммохан Рай вступил, таким образом, в спор и с христианскими миссионерами, и с индуистскими консерваторами. В конце концов он основал собственную религиозную общину -«Брахма Самадж», с помощью которой надеялся распространить свои убеждения. И хотя в свою веру он обратил немногих, влияние Рая способствовало ускорению реформы индуистских законов и институтов. Он вел кампанию в литературе против самосожжения вдов и требовал от британских властей запретить этот обычай еще за десять лет до того, как они пошли на это (1829 г.). Также он призывал британцев создавать школы для индийцев, где они могли бы изучать европейские науки. Не дожидаясь мер от властей, он тратил собственное время и деньги на организацию частных школ, где пропагандировались его реформаторские идеи.

В определенном смысле Раммохан Рай был одиноким предшественником тех англизированных представителей высших индийских классов, которым суждено было сыграть важную роль в истории Индии. Несмотря на то что прямое влияние созданных им организаций так и не получило распространения, отдельные его последователи занимали стратегические позиции в обществе, укрепляя веру британцев в то, что Англия морально обязана нести блага европейской цивилизаций и знаний индийским народам. Знаменательным событием в этих усилиях стало решение Британии (1835 г.) об организации государственных школ для индийцев с обучением по европейским программам на английском языке. Устройство таких школ, а после 1857 г. и университетов европейского образца обеспечило пополнение индийского общества людьми, которые, подобно Раммохану Раю, были носителями как индийских, так и европейских культурных традиций. Значение такого образования и интерес к нему чрезвычайно возросли после 1844 г., когда административным языком стал английский, так что молодые индийцы, надеявшиеся получить официальную должность, должны были его учить.

Результаты этой политики стали ощущаться в основном после 1850 г. До этого шел лишь процесс закладки фундамента для полномасштабного взаимодействия между европейской и индийской культурами. Подавляющее большинство индийцев оставались прочно связанными цепью древнейших обычаев, придерживались своих традиционных верований и не стремились заглянуть за пределы своих наследственных каст [1067] .

Д. ПРИБЛИЖЕНИЕ КРИЗИСА НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В 1700-1850 гг. 

1067

Использованы следующие материалы: R.C.Majumdar, Advanced History of India, pp.812-26; Upendra Nath Ball, Rammohun Roy: A Study of His Life, Works, and Thoughts (Calcutta: U.Ray & Sons, 1933); Sophia Dobson Collet, The Life and Letters of Raja Rammohun Roy (London: H.Collet, 1900); Sahitya Akademi, Contemporary Indian Literature (2d ed.; Calcutta: Ministry of Information and Broadcasting, 1959); J.N.Farquhar, Modern Religious Movements in India (New York: Macmillan Co., 1915), pp.1-45.

1. КИТАЙ 

Если мерить XVIII в. традиционными мерками, то для Китая он стал одним из самых великих. Политическая стабильность внутри страны и экспансия империи в направлении соседей сопровождались резким подъемом сельского хозяйства, торговли и ростом численности населения. Мир и процветание были опорой массового развития образования и искусств, что придавало вес поразительному культурному влиянию Китая на таких далеких от него варваров, как европейцы. С такими достижениями империи маньчжуров можно сравнить только великие эпохи империй Хань и Тан.

При этом тот успех, с которым политика маньчжуров повторяла достижения своих древних предшественников, нес в себе семена окончательного и полного распада общественного

и политического строя, если учесть, что институты и отношения, вознесшие Китай высоко над окружавшими его варварами в прежние века, внезапно утратили свою действенность в отношении европейцев в XIX в. Тем не менее до середины XIX в. кризис китайского общества оставался главным образом внутренним и, подобно всем аспектам маньчжурского государственного устройства, в полной мере отвечал старым моделям. Только после того, как медленно идущие процессы, способствовавшие усилению продажности чиновников, крестьянским волнениям и ослаблению военной мощи, подготовили почву для вполне традиционного крушения, Китай на деле ощутил угрозу, исходящую от европейской цивилизации. До этого контакты с европейцами лишь незначительно сказывались на истории Китая.

Император Канси блестяще укрепил правление маньчжуров в Китае в период своего долгого царствования (1662-1722 гг.). Главной задачей его преемников было карать чужеземных варваров на внешних границах империи и управлять ими. В результате длинного ряда нелегких войн в 1688-1757 гг. китайское правление было распространено на Тибет, Монголию и Восточный Туркестан. После уничтожения в 1757 г. Джунгарского государства — последней крупной победы в Центральной Азии — маньчжурское правительство стало проводить политику закрытия северо-западной границы, даже прибегая к выселению жителей приграничных районов [1068] . Другие границы Китая имели гораздо меньшее военное значение. Дипломатию редко приходилось подкреплять военными действиями (как это было в Бирме в 1765-1770 гг.), чтобы предотвращать угрозу, идущую из Юго-Восточной Азии или Кореи, и большинство этих государств пребывали с Китаем в отношениях данников, т.е. церемониально признавали свою от него зависимость [1069] .

1068

Китай также часто прерывал российскую торговлю вопреки условиям Кяхтинского договора (1727 г.), устанавливавшего отправку раз в три года русского каравана в Пекин и регулярную торговлю в пограничном городе Кяхта. После 1762 г. русские караваны перестали приходить в Пекин, и до 1792 г., когда были вновь установлены более регулярные и дружеские отношения, китайцы препятствовали даже приграничной торговле. По вопросу о китайско-российских отношениях и политике Китая в Центральной Азии см. Michel N. Pavlovsky, Chinese-Russian Relations (New York: Philosophical Library, 1949), pp. 18-40.

1069

Поскольку, согласно китайскому протоколу, любые дипломатические или торговые отношения трактовались как «дань», этот термин был очень расплывчатым. Бирма продолжала официально считаться вассалом, несмотря на военное поражение Китая в 1769 г.; так же классифицировалась и Британия. Только с Россией как преемницей бывших империй, стоявших на северо-западных границах Китая, ему приходилось считаться как с равной. Благодаря такому уникальному статусу только Россия имела право держать постоянную дипломатическую и торговую миссию в Пекине с 1727 г.

На морских границах деятельность европейцев ограничивалась строгим контролем, сводившим к минимуму контакты китайцев с чужеземцами и возлагавшим ответственность за любые неблагоприятные последствия присутствия европейцев на лиц, находившихся в полной власти местных правителей. Действительно, при пекинском дворе на отношения с европейскими купцами смотрели как на нечто мелкое, недостойное оформления официальными договорами и соответственно перекладывали на местные власти заботу об отношениях с иностранцами. К тому же, поскольку прямое участие в вопросах торговли считалось унизительным для конфуцианского мандарина, то даже местные вельможи возвели барьер между собой и европейцами. Таким барьером стала китайская купеческая гильдия, которая с 1720 г. вела дела со всеми европейскими судами, прибывавшими в Гуанчжоу (Кантон). В 1757 г. император объявил Кантон единственным портом, где была разрешена такая торговля, официально подтвердив монополию, которой город практически владел определенное время [1070] .

1070

Британская Ост-Индская компания открыла Кантон для торговли в 1699 г. в качестве дополнения к старому европейскому плацдарму в Макао. Основанная главным образом на продаже в Китае товаров из Индии и Юго-Восточной Азии, британская торговля стала быстро расширяться, подминая прежних португальских и новых европейских соперников. Соответственно Китай обошел Макао в качестве главного пункта контактов между китайцами и европейцами.

До 1834 г., когда британский парламент отменил исключительное право Ост-Индской компании на торговлю Англии с Китаем, такой порядок действовал вполне гладко, так как и компания, и купеческая гильдия в Кантоне пользовались своим монопольным положением. Говоря точнее, монополия китайцев была гораздо прочнее, чем у компании, поскольку за торговлю с Кантоном боролись и другие европейские державы, не говоря уже о британских контрабандистах. При каждом удобном случае европейцы стремились добиться более благоприятных условий торговли для себя путем расширения круга китайских купцов в Кантоне или путем нарушения их монополии, однако все эти усилия оказывались тщетными. Тогда европейские купцы стали прибегать к контрабанде, чтобы уравновесить легальные преимущества китайских монополистов. После 1800 г., когда китайское правительство запретило ввоз опиума, но оказалось не в состоянии обеспечить выполнение запрета, эта незаконная торговля приняла большой размах. В результате кантонская торговля в XIX в. утратила официальный и тщательно контролируемый характер, установленный китайскими властями в XVIII в., а взамен стали снова практиковаться нерегулярные и иногда сопровождавшиеся насилием виды торговли, типичные для первых торговых операций европейцев на Китайском побережье.