Восхождение Запада. История человеческого сообщества

Мак-Нил Уильям

Раннее объединение страны в одно государство находилось в прямой зависимости от свободного судоходства по Нилу. Течение реки несло лодки на север; и по счастливому стечению обстоятельств ветры Египта дуют преимущественно с севера так, что двигаться вверх по течению довольно легко с помощью парусов. Контролируя судоходство, царь автоматически регулировал все основные передвижения товаров и людей и таким образом владел средствами эффективного господства над Египтом [114] . Правители Месопотамии, напротив, не могли воспользоваться природными преградами для защиты своей централизованной власти и должны были медленно и трудно создавать законы и бюрократический аппарат как искусственную замену естественной защиты, которую дала Египту природа [115] .

114

Hermann Kees, Das alte Agypten: eine kleitte Landeskunde (Berlin: Akademie Verlag, 1955), pp.50-56.

115

Тигр и Евфрат - бурные

реки; и хотя плоты и легкие лодки могли продвигаться вниз по течению в сезоны, когда вода была не слишком высокой и не слишком низкой для безопасного плаванья, плыть вверх по течению было нецелесообразно. Следовательно, сухопутный транспорт, который на широкой поверхности орошаемой равнины не был ограничен никаким определенным маршрутом, стал обычным способом перевозки товаров как на север, так и на восток и запад.

Социальные факторы усиливали централизующее воздействие географического положения Египта. До 3100 г. до н. э. в Египте не существовало сильных и богатых организаций, подобных шумерским храмовым общинам и городам-государствам. Районы (номы) были признаны административными единицами царства с ранних времен; деление на Верхний и Нижний Египет — на узкую долину Нила и болотистую равнину дельты — всегда оставалось известным фактом в официальной номенклатуре. Это деление, возможно, было основано на политических реалиях, предшествовавших объединению двух царств, но власть местных священников, вождей или царей-жрецов была в доисторическом Египте слабой по сравнению с властью местных правителей у шумеров [116] . В противном случае была бы невозможна та концентрация верховной власти в царском доме, которая имела место в Древнем царстве. Более того, если предания правильно определяют первого царя Верхнего и Нижнего Египта как завоевателя со скотоводческого юга, тогда исключительные полномочия позднейших фараонов можно было рассматривать как результат применения к завоеванному земледельческому населению широких полномочий, которыми наделяло своего вождя процветающее скотоводческое общество.

116

До конца не ясно, как происходило развитие оросительных систем до завершения политического объединения Египта; но есть причина полагать, что их главное развитие началось после, а не до завоеваний Менеса. Если это так, то становится понятной все еще примитивная и неразвитая природа местных религиозно-политических институтов. См. J.A. Wilson, The Burden of Egypt, p.31.

Способы орошения, используемые в Древнем Египте, существенно отличались от тех, которые применялись в Месопотамии. До времен империи египтяне не строили искусственных каналов - они полагались на природный разлив Нила, удерживая воды за крепкими плотинами до тех пор, пока почва достаточно не пропитается, затем позволяли воде стекать вниз по течению. С помощью этого процесса стока воды устранялась опасность искусственного повышения содержания соли в почве - проблема, насущная для Месопотамии.

Метод «бассейнового» орошения требовал намного меньше земляных работ, чем метод, применяемый в Месопотамии; тихие, регулярные подъемы и спады Нила облегчали обслуживание оросительных систем. Это объясняет тот факт, что египетские крестьяне имели достаточно времени и сил для строительства пирамид. В ранний период развития Египта каждый год было несколько месяцев после сбора урожая и до подъема воды в Ниле, когда не было или почти не было работы, связанной с землей. В Месопотамии, напротив, всегда существовала работа на плотинах и каналах, которую нужно было сделать в период между сезонами. См. Charles Singer (ed.), A History of Technology (Oxford: Clarendon Press, 1955), I, 535-55; Hermann Kees, Das alte Agypten, p.22.

Следствием раннего политического объединения Египта было то, что, в отличие от Месопотамии, долина Нила не имела больших городов, которые служили бы средоточием высокой культуры. Ранняя египетская цивилизация была результатом усилий царского двора, который разросся так широко, что по мере того, как отдельные его части приобретали специализированные функции, он сам превратился в город. Будучи в состоянии управлять трудом большого количества крестьян по всей стране, управляющие и инженеры царского двора смогли организовать строительство огромных пирамид, а царские ремесленники создавали изысканные произведения скульптуры и живописи. Поразительно, что они достигли этого успеха за несколько столетий от начала цивилизации в долине Нила.

Основной социальной единицей Египта оставалась сельская община. В первые столетия истории Египта, очевидно, не существовало важных промежуточных общественных групп между деревнями и царским двором. Позднее кое-какие из основных храмов могли нанимать группы управляющих, ремесленников и слуг в некотором роде по образцу Месопотамии. Но такие центры никогда не достигали того значения в жизни Египта, как их аналоги в Месопотамии. Местные магнаты, большинство из них первоначально царские административные чиновники, играли более значительную роль, и со времени Первого промежуточного периода до Среднего царства (2200-1800 гг. до н. э.) такие аристократы-землевладельцы и мелкие князья могли выступить своеобразной прослойкой между жителями деревень и центральными царскими властями. С точки зрения крестьян, это была просто замена одного хозяина другим. Организация деревенской жизни и базовая структура египетского общества сильно не изменились. Городам, в месопотамском смысле слова, т.е. как центрам ремесел и торговли, существующим независимо от правящего царского двора, не удалось укорениться на египетской земле до эпохи империи, и даже потом этих инородных образований в общественной структуре Египта было мало.

Ранний Египет был похож на большую храмовую общину, как если бы первые правители объединенного Египта взяли социальную систему Шумера и улучшили ее, расширив территориальную базу включением всего судоходного нижнего течения Нила и таким образом автоматически решая проблемы, которые возникали из-за конфликтов между соседними государствами в более древней стране.

По крайней мере в двух аспектах экономическое и социальное устройство Египта было схоже с ранним шумерским

храмовым сообществом. Во-первых, главный раздел общества проходил между крестьянской массой и божественным двором. Тот факт, что бог в Египте был воплощен в правителе, в то время как в Месопотамии бог был существом сверхчеловеческим и вещал только через жрецов, не затмевает сходства между двумя цивилизациями. Во-вторых, торговля и все широкомасштабные экономические операции осуществлялись и контролировались чиновниками божественного двора. Время от времени фараон посылал экспедиции полувоенного характера в Сирию за древесиной, на Синай за медью, в Нубию за золотом, в Пунт (современная территория Сомали) за миррой; в это время в пределах страны добывали гранит и другие минералы из Верхнего Египта и таким образом собирали дань в царскую казну. Если эти товары не были использованы по прямому назначению богомцарем для своего двора или строительства гробницы либо других сооружений, они распределялись между придворными. Раннее экономическое устройство шумерских храмовых общин, вероятнее всего, было очень похожим. Но в то время, как в Месопотамии торговцы и другие светские предприниматели находили поле для своей деятельности в промежутках между отдельными храмовыми общинами, в Египте монолитное устройство Древнего царства этого не допускало.

ДРЕВНИЙ ЕГИПЕТ 

В конце концов монолитная структура должна была помешать развитию египетской цивилизации. Но сначала она давала массу преимуществ. Божественный статус фараона придавал центральному правительству стабильность, недостижимую для царств Месопотамии, так как доктрины религии Египта давали его богу-царю такую власть над подданными, подобной которой не могло быть в стране, чьи правители, хотя и могущественные, все же не были божествами.

Предполагалось, что царь Египта, будучи божеством, был (по определению) бессмертным. Требовались надлежащие меры для сохранения его тела и подобающей обители его духу — отсюда пирамиды. Во времена Древнего царства египтяне верили, что обычный человек, даже самый набожный священник или могущественный чиновник, не мог достичь бессмертия сам по себе. Жизнь после смерти зависела от обеспечения места в свите умершего царя. По этой причине чиновники Древнего царства приложили немало усилий для строительства своих гробниц настолько близко к царской могиле, насколько мог милостиво позволить божественный правитель; и в надписях на стенах таких гробниц подчеркивались заслуги умершего перед богом-царем, возможно, в надежде, что бессмертный, хотя, вероятно, и не очень памятливый, дух умершего фараона сможет вспомнить, насколько действительно необходимы для него при жизни были услуги умершего чиновника.

Жизнь после смерти, по-видимому, была главной заботой египтян. Поскольку они были глубоко убеждены, что их собственные надежды на вечную жизнь зависели от доброй воли фараона, стало довольно легко даже для монарха, отдаленного от своих поданных, обеспечить беспрекословное повиновение. Кто мог сознательно подвергнуть себя гневу бога-царя, когда наказание было столь радикальным, а вознаграждение столь желанным? В этом, конечно, и кроется тайна Древнего царства. Вместо того чтобы пытаться контролировать чиновников с помощью закона и постоянных посланий, подобно простому смертному Хаммурапи, фараон Египта мог предложить вознаграждение в виде вечной жизни тем, кто абсолютно ему повиновался.

Даже в лучшие времена Древнего царства всегда сказывалось сильное местничество, пусть не выступая на передний план. Царь и его двор были подняты высоко над крестьянством, но крестьянство было очень сильно привязано к своему углу. Кроме центральной царской администрации, мало что связывало одну местность с другой. Лучшее доказательство этого скрытого центробежного местничества можно найти в религии Египта. Чрезвычайная беспорядочность египетского пантеона отразила существование различных местных культов, которые обычно не имели тесной связи друг с другом и могли быть гармонизированы лишь частично, даже после того, как единая политическая власть объединила две земли. Действительно, необычайное единство и стилистическая целостность египетской цивилизации были творением царского двора, а не населения в целом. В религии же — единственной сфере, в которой в наше исследование начинают вовлекаться местные особенности, — мы сталкиваемся не с целостностью, а с чрезвычайной беспорядочностью.

Немного известно об истории Египта первых трех династий (ок. 3100-2650 гг. до н. э.). В этот период влияние Месопотамии продолжало играть определенную роль в развитии египетской культуры. Некоторые произведения искусства того периода очень ясно воспроизводят шумерские мотивы; усовершенствования в металлургии, введение гончарного круга и монументальная архитектура из кирпича и глины несут в себе влияние Месопотамии. Возможно, идея фиксировать речь на письме из того же источника. Символы египетских иероглифов не имеют никакого отношения к клинописи Месопотамии, и они, несомненно, были изобретены независимо друг от друга. Однако некоторые примеры недавнего времени показывают, что отдельные творческие личности могут создать совершенно новую систему письма в результате контактов с народами, обладающими письменностью. Египетское письмо уже существовало в начале династического периода; однако сейчас практически невозможно обнаружить никаких следов предшествующего развития письменности. Таким образом, можно предположить, что иероглифическое письмо было изобретено в короткий период под влиянием контактов с письменностью Месопотамии [117] .

117

См . Ignace J.Gelb, Л Study of Writing (Chicago: University of Chicago Press, 1952), pp.72-81, 206-10, 214-15. Целенаправленное изобретение письменности, не связанной ни с чем ранее известным, оказывается не таким уж и редким явлением, когда люди - или же отдельная восприимчивая личность - без традиций письменности сталкиваются с чужой письменностью. Известно несколько примеров такого рода у американских индейцев в XIX в. и XX в., а также у отдельных племен в Африке и Сибири. См . David Diringer, The Alphabet: A Key to the History of Mankind (New York: Philosophical Library, 1948), pp. 150-57, для более подробной информации.