Восхождение
Шрифт:
Вернувшись в Катманду, Башкиров и Виноградский подготовили предназначенный для начальства список участников. В нем все шестнадцать восходителей на пики Палдор и Айленд были расположены по мере убывания основных показателей, — таких как общее здоровье, скорость передвижения в горах, способность адаптироваться к высоте, а также отношение к делу. Армейские участники хотя и не имели альпинистского опыта, были более целеустремленными и дисциплинированными, лучше действовали в критических ситуациях. После очередного отсева в группе осталось десять военных и шесть гражданских участников. Мы советовали индонезийцам идти на восхождение только с южной стороны, но они решили по-своему. Они наняли Ричарда Павловского для проведения параллельной экспедиции по северному маршруту [82] . В результате десять человек должны были отправиться в базовый лагерь с нами, а шестеро уходило с Павловским в Тибет. После подъема на пик Айленд участники в течение 26 дней должны были отдыхать и набираться сил. У подножия Кхумбу мы планировали появиться раньше других команд. Мне хотелось, чтобы мы первыми в сезоне прибыли в базовый лагерь и первыми предприняли штурм вершины. Я не имел ни малейшего желания в день восхождения делить маршрут с кем-то еще.
82
Эта попытка восхождения не состоялась из-за суровых погодных условий с северной стороны.
12 марта российский вертолет вырвал нас из густого смога, окутавшего Катманду, и доставил в Луклу. Десять индонезийских участников, трое русских консультантов и шестнадцать шерпов высадились на посадочной площадке на высоте 2 850 метров. Наш путь лежал в базовый лагерь, а потом — к высочайшей точке планеты. В честолюбии нам было не отказать! В Луклу я всегда возвращаюсь с легким сердцем. Я люблю горы, только здесь я ощущаю себя дома. Это чувство не объяснить словами. Чтобы его понять, нужно самому оказаться ранним утром на маленькой площадке среди огромных гор, врезающихся пиками в синеву небосвода. Пораженный величием гор, невольно ощущаешь себя крошечной песчинкой в этом хрустально чистом мире. В такие минуты я особенно остро ощущаю, что только здесь по-настоящему живу.
Через несколько дней мы планировали прибыть в базовый лагерь. В этом году там должны были расположиться семнадцать экспедиций. Мне стоило больших сил уберечь свою команду от участия в привычной уже борьбе за право прокладки маршрута через ледник Кхумбу. Обычно установкой лестниц и провешиванием перил занимаются шерпы из одной или двух экспедиций, получая за это небольшую плату от своих руководителей. (Колониализм умирает, но не сдается.) Все остальные экспедиции (чьи шерпы не участвовали в обработке маршрута) пользуются уже проложенным путем, покупая право пройти по нему у руководителей первой в сезоне экспедиции. На этот раз шерпы из Пангбоча пытались объединиться в «профсоюз», требуя повысить расценки. Однако конкуренция слишком велика, и за десять-двадцать тысяч долларов всегда можно найти человека со стороны. В итоге лакомый кусок достался Генри Тодду и Мак Дафу, которые спешно принялись за обработку маршрута.
Предвижу времена, когда команда шерпов станет заранее провешивать перилами путь до вершины. Все экспедиции будут подниматься по этому маршруту, выплачивая коренному населению материальную компенсацию. Сомнений нет, что когда-нибудь непальцы возьмут эту гору под столь же жесткий контроль, как американцы — Мак-Кинли. Хотя, конечно, при этом не обойдется без протестов и интриг со стороны тех, кто сейчас платит местным жителям мизерные деньги за тяжкий и опасный труд.
В базовый лагерь мы прибыли 19-го марта. Благодаря интенсивным предварительным тренировкам привыкать к этой высоте нам не потребовалось. Перед нами лежал ледник Кхумбу. Его преодоление — всегда важный этап психологической подготовки к восхождению. Отсюда начинается путешествие в неизвестность, ведь ледник совершенно непредсказуем. Пересекая его, альпинисты учатся справляться с собственным страхом, они привыкают концентрироваться на тех мельчайших деталях, которые обеспечивают их безопасность. Несколько часов приходится передвигаться под нависающими ледяными глыбами, перебираясь через глубокие трещины по связанным между собой шатким алюминиевым лестницам. Наконец, 22-го мая наша экспедиция добралась до первого лагеря, где была запланирована первая акклиматизационная ночевка. Участники чувствовали себя хорошо. Первоначальная робость прошла, и при повторном выходе на ледник все они шли спокойно и в хорошем темпе.
Привыкнув к леднику, мы стали совершать акклиматизационные выходы наверх, чередуя их с отдыхом. 26-го марта, после двухдневной передышки в базовом лагере, мы вновь поднялись на высоту 6 000 метров, к первому лагерю. Переночевав там, на следующий день мы дошли до второго лагеря на высоте 6 500 метров. Там мы провели две ночевки, днем совершив вылазку до высоты 6 800 метров. После такой активной акклиматизации 29-го марта мы вернулись в базовый лагерь. Ни у кого из участников на тот момент проблем со здоровьем не возникло. После трех дней отдыха 1-го апреля начался наш третий акклиматизационный выход наверх. За восемь часов мы достигли второго лагеря. Там мы провели две ночи. 4-го апреля мы дошли до высоты 7 000 метров и потом вернулись во второй лагерь. Отдохнув там еще день, 6-го апреля мы отправились к третьему лагерю, расположенному на высоте 7 300 метров. Перила к третьему лагерю протянули Апа и его шерпы. Они занимались этим, пока мы совершали один за другим свои акклиматизационные выходы. 7-го апреля в третьем высотном лагере был день отдыха. Именно там мы столкнулись с первыми организационными проблемами. Шерпы подчинялись не мне. При заключении договора круг их обязанностей был четко очерчен: провешивание перил, установка лагерей и снабжение их всем необходимым. Наша экспедиция первой появилась у подножия Эвереста, поэтому нашим шерпам пришлось самостоятельно справляться с огромной нагрузкой, которую, приди мы сюда позже, они бы разделили с шерпами из других экспедиций. Апа уже и не рад был, что связался со мной. Наши шерпы были не в состоянии выполнить все, что требовалось для дальнейшего продвижения экспедиции наверх. Конечно, я понимал, что требую от Апы очень многого, но дело осложнялось еще и недостатком навыков и малым опытом его шерпов, что замедляло весь ход экспедиции. Я твердо намеревался провести акклиматизационный выход с ночевкой на Южной седловине и последующим подъемом до 8 200 метров. Также я планировал установить пятый высотный лагерь на высоте 8 500 метров, чтобы подстраховаться на случай, если возникнут сложности при спуске или испортится погода. Из-за небольшого восстания, устроенного шерпами, от этих планов временно пришлось отказаться. Чтобы достичь компромисса, я помог Апе с обработкой маршрута, провесив перилами участок от третьего лагеря до Желтого пояса (7 500 м). 8 апреля мы вместе с восемью участниками поднялись до Желтого пояса, затем спустились в третий лагерь. На следующий день мы вернулись в базовый лагерь.
Все заметней становилась разница в подготовке и физическом состоянии индонезийских участников. Высота и большие нагрузки сыграли роль естественного отбора. Гражданские участники оказались менее целеустремленными и собранными, чем армейцы. Несмотря на недостаток опыта, военные становились главными кандидатами на вхождение в окончательный состав группы. Они неплохо шли на подъеме и спокойно переносили высоту. Они рвались к вершине. На спуске ухудшилось состояние еще нескольких участников, так что в итоге лишь трое индонезийцев без особых проблем преодолели путь от третьего лагеря к базовому. Это были Мизирин Серджан (тридцать один год), Асмуджино Праджурит (двадцать пять лет) и Иван Сетьяван Аетнан (двадцать девять лет). Они и вошли в окончательный состав экспедиции. Башкиров и Виноградский, как и я, ощущали, что помощь шерпов постепенно сходит на нет. Итак, было решено: на восхождение отправятся трое индонезийцев, трое гидов и все шерпы, которые будут здоровы и окажутся в состоянии выйти с нами.
9 апреля мы спустились вниз для недельного отдыха. Я твердо убежден, что перед заключительным штурмом вершины всем без исключения участникам необходимо восстановиться на малой высоте. Для этого все мы спустились в деревню Дебоч (3 770 м), расположенную в лесной зоне. Шум зеленой листвы, легкий ветерок и воздух, богатый кислородом, как нельзя лучше способствуют психологическому и физическому восстановлению организма. Здесь мы, наконец-то смогли отдохнуть от ледяного безмолвия, окружавшего нас в базовом лагере.
Я сообщил капитану Рочади о том, что нам необходимо установить пятый высотный лагерь из двух палаток, где бы были коврики, спальники и десять баллонов кислорода. Я ожидал, что он переговорит с Апой, и тот со своими шерпами возьмется за дело, пока мы будем отдыхать внизу. Апа — замечательный человек, исключительно трудолюбивый, но на тот момент в его команде из шестнадцати человек осталось лишь восемь мало-мальски работоспособных. А в одиночку обслужить целую экспедицию оказалось делом нереальным. Раньше Апа работал в составе сильной команды. В этот раз шерпов подбирал он сам, и поэтому в команду вошли в основном его друзья и родственники, многие из которых были не в состоянии справиться с порученной работой. Так и вышло, что из шестнадцати шерпов реальную помощь нам могли оказать только восемь. Именно здесь был допущен основной просчет при организации нашей экспедиции. К сожалению, индонезийские руководители невнимательно следили за теми, кого наняли в помощь, и в результате под угрозой оказался и график восхождения, и заранее разработанные меры безопасности.
Я никого не виню. Из опыта других экспедиций мне хорошо известно, что для создания сильной и ровной по составу команды шерпов необходимы долгие годы и постоянные денежные вложения.
Мы стояли перед выбором: либо объединиться с другими экспедициями, либо выйти на маршрут раньше всех, чтобы иметь гору полностью в своем распоряжении. После прошлогодней трагедии у меня не было ни малейшего желания толпиться в очереди за несчастьем. Нам с головой хватало своих ошибок, зачем нам еще и чужие. Нехватка рабочих рук, конечно, сильно осложняла ситуацию, но игра еще не была проиграна. Апа трудился без устали, всегда взваливая на себя б'oльшую часть обязанностей.
В Дебоче мне пришлось на пять дней оставить экспедицию и вернуться в Катманду. У меня разболелся зуб, требовалась срочная медицинская помощь. Только этого еще не хватало. И так слишком многое меня тревожило: воспоминания о пережитой трагедии, волнение по поводу недавней травмы, боязнь, что ее последствия скажутся при пребывании на высоте, а тут еще и проблема с зубом. Все это лишало меня внутреннего спокойствия, отнимало силы.
Поездка в Катманду выбила меня из колеи. По глупости я забыл в лагере свой пропуск, и, чтобы выбраться из Сагарматхского [83] национального парка, мне пришлось ночью перелезать через забор, иначе я опоздал бы на вертолет в Луклу. К счастью, мне удалось попасть на прием к стоматологу американского посольства. Я очень благодарен ему за проявленное внимание и оперативность.
83
Сагарматхой непальцы называют Эверест.