Шрифт:
«Воскресенье»
Посвящается сестре
“…Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву…” 1
– Доброе утро, Евгения Марковна!
– Доброе утро.
Поворот, монолитные сосны в парке Зенитчиц 2 , сквозь которые пробивается солнечный свет. Еще пару метров – и у цели. Главное – не сбить дыхание.
1
«Баллада о зенитчицах». Роберт Рождественский
2
1077-й зенитный артиллерийский полк зенитной артиллерии войск ПВО СССР, участвовавший в Великой Отечественной войне. Расчеты зенитных орудий состояли целиком из юных девушек. Получил известность на первом этапе Сталинградской битвы. 23 августа 1942 года три батареи полка вступила в неравный бой с 16-й танковой дивизией вермахта и были уничтожены.
«Привет, Женька!»
Короткий кивок. Дорога выкручивает налево, к выходу. Еще круг, и домой. Строго глядят с бронзовых бюстов партизанки Мария Мелентьева и Анна Лисицина. Аня смотрит немного грустно, Маша – твердо, вдаль. Несломленная воля девятнадцатилетней девочки. У начищенных, сверкающих бюстов, залитых солнечным светом, свежие цветы – красные гвоздики.
Несмотря на ранний час, уже жарко. Женя на бегу расстегивает синюю олимпийку с белой литерой «Д» на груди. Тополиный пух мешает пробежке. Сорвавшись с дерева, шумно взлетает в чистое, голубое небо воробьиная стая. Радостно голосит свиристель – таежная певица. Автолюбитель чинит у входа в парк «рыжий» «Москвич-412». Женя видит лишь задние фары машины, которые будто бы жалобно сощурились и говорят: «Может быть, хватит? Я уже не поеду. Оставь меня».
–Здравствуйте, Евгения Марковна.
–Доброе утро.
Еще полкруга. Если дышать равномерно, должно хватить дыхания. Еще чуть – чуть. Уже появились «пузыри», вытянулись колени на синих, тренировочных штанах, но ничего. Ритмично, будто подгоняя, скрипят кеды «Два мяча»: высокие, синие, с белыми полосками. Сколько было радости от обмена. В обратную сторону ушли несколько редких виниловых пластинок, но это не страшно. Еще поворот. Похлопывают по спине убранные в хвост черные волосы. В голове звучит голос отца:
«Евгения, ты – советский милиционер! Какой пример подаешь братьям?! Ты подумала, что из них вырастет?! Люди БАМ строят, а моя дочь, ребенок уважаемого человека, занимается непонятно чем. Позор!»
Парк дышит цветами. В воздухе – аромат сирени. Вдоль прогулочных аллей – аккуратные клумбы с белыми флоксами, красными розами и пионами. На коричневой, деревянной скамейке у фонтана – пожилая пара. Он – в модной шляпе бурого цвета, белой рубашке с короткими рукавами и светлых брюках. Благородная седина, интеллигентный взгляд. Нога закинута на ногу – блестят начищенные, бежевые сандалии. Она – тоже в шляпе, алого цвета, в красивом, длинном розовом платье. Немного косметики,
«…И я иду к тебе навстречу,
И я несу тебе цветы,
Как единственной на свете
Королеве красоты…»
– Здравствуйте, Женя.
–Здравствуйте.
Снова воспоминания. Московский двор. День. Солнечно.
«Круглова, ну что с тобой не так? Все бабы как бабы. А ты – «мусор», что дальше-то?».
Звонкая затрещина. Жар в руке. Отчаянно колотится сердце. Обидно!
– Добрый день, товарищ участковый!
Метров за 300 до поворота, ведущего к выходу, девушка резко затормозила. Окатив мужчину на лавочке презрительным взглядом, она добрела до лавки и прильнула к медному, питьевому фонтанчику, жадно дыша.
– Яков Моисеевич, – отдышавшись, сказала Женя, сердито прищурившись, – как можно заниматься в таких условиях? Спорт – это у нас что?
– Так это, – жизнь. Клянусь своими седыми висками, – кивнул пожилой мужчина, сняв очки и положив их в нагрудный карман белой рубашки с короткими рукавами.
– Правильно, – распустила темные волосы девушка, – а вы мне бегать мешаете. Вредитель вы, Яков Моисеевич.
– Так, это же я с уважением, – примирительно произнес мужчина. На вытянутом лице появилась улыбка. Когда Ройзман улыбался, его зубы касались нижней губы: создавалось ощущение, что он смеется над собеседником. – Мы же любим, нашу милицию-то. А вы вот, это самое, чем бегать с утра, лучше бы бандитов ловили, да. Преступность – она такая. Не дремлет.
–Поучите меня еще, товарищ Ройзман, – погрозила пальцем Женя, присев рядом. Мимо пробежала группа молодых людей из секции самбо. В таких же, как у нее, синих тренировочных штанах, только кеды у них были черные. Остановившись неподалеку, они вышли на свободную асфальтную площадку перед сценой, исписанную мелками и сняли олимпийки, оставшись в белых майках. Девушка хмыкнула, отметив мощные мышцы. Ну, конечно. Самбо. Многие знали, что в городе есть подпольная секция каратэ, но никто не признавался, где она находится. Антисоветчики.
– А чего бы и не поучить? – Пожал плечами мужчина. Глаза устали после очков – он протер низко опущенные веки, – вот вы, Евгения Марковна, такая молодая, а приехали в Береговой, это же конец света. Граница, поди. Либо чего-то натворили, либо доказать хотите правоту свою. Черным по белому. Мы здесь все друг друга знаем, а вы среди нас чуть ли не самая молодая. Это поддержка, Евгения Марковна. Поддержать вас хотим.
– Ну и закончим наш балет на этой ноте, – поднялась Женя, застегивая олимпийку, – а попала я сюда, Яков Моисеевич, исключительно по своей воле. Хорошего дня вам.
– Евгения Марковна! – Крикнул вслед Ройзман. Мужчина опустил голову и пригладил светлые брюки.– У меня к вам исключительная просьба, душа моя.
–Я вас слушаю.
– Вы же знаете учительницу, Елену Павловну?
– Ракицкую?– Задумалась, вспоминая, Женя. – Да, знаю, а что с ней?
– Да вроде бы ничего, – замялся мужчина, разглядывая коричневые туфли с острым носом. В карих глазах появилась тревога. Ройзман будто бы хотел что-то сказать, что-то знал, но не решался, – не видно ее уже дня четыре как. Вы бы зашли к ней, узнали, что да как.