Воскресенье
Шрифт:
– Да, – как будто поняв, кивнула Ангелина, засыпая парня соломой. Со стороны крыльца послышался топот ног.
– Утыр! 18 – Крикнула Рузиля, отстегивая коня и взлетая на него. – Давай!
– Эй, стой! – Один из мужчин поднял ружье, но Гарифуллина успела раньше – подняв кони на дыбы, она понесла животное прямо на хозяев хутора, выбежавших
18
Садись! (тат).
Только уже на расстоянии, обернувшись, Ангелина узнала в нем Славу Давыдова, лидера местных партизан.
***
В финском доме на окраине шло веселье: две девушки в национальных костюмах танцевали посреди комнаты, еще три подпевали, а несколько мужчин играли на музыкальных инструментах. На столе дымилось калакукко – пирог из лососевых пород с салом, запеченный в ржаном тесте. Женя обратила внимание на украшения финок, видимо заимствованные у викингов – ожерелья с филигранными кулонами. Национальный костюм состоял из белых блузок с воротом–оборкой и длинными рукавами. Суровый климат заставил финок шить теплые юбки из шерсти и других плотных материалов. Их непременно украшали вертикальные полоски. Сверху надевали полосатый, либо белый фартук. Безрукавный корсет – лиф лииви с узкими лямками, был однотонным, с глубоким вырезом и шнуровкой. Особое внимание уделяли головному убору – маленькие чепцы в форме рога – тану.
– Вам нравится, товарищ участковый? – Обратился Олег Сухов к уже заметно захмелевшей девушке.
– Да, все прекрасно, – расслаблено ответила Женя, откинувшись на деревянную скамейку, – а почему вы не танцуете, товарищ Сухов?
– Я жду вас. Подарите один танец.
– Хм, у меня есть идея получше.
– Да, и какая?
– Там есть бревна, идемте сплавляться, ой, туда, и будем танцевать там, ну, я тебя прошу, – поцеловала парня в щеку Женя. – Идем, ну, давай.
– Ладно, хорошо, идем, но это опасно.
– Я ничего не боюсь, я…
– Пошли, – закрыл ей рот ладонью Олег, – этого еще здесь не хватало.
***
За домом на реке, действительно находилось несколько полузатопленных бревен. Профессия лесосплавщика ушла в небытие, но традиционные забавы финнов остались: ежегодно здесь выявляли самого крепкого мужчину во всей округе.
– Оп! – Взлетела под покровом ночи на бревно Женя, едва удержавшись на ногах. – Упс, простите, я пьяна. Да, я пьяна, столько выпила бокалов, ха–ха, что даже, ик, счет им потеряла. А что же вы, Олежа, стоите в сторонке, идите ко мне, побалансируем вместе.
– Осторожнее, – заскочил на бревно Олег и взял Женю за руку.
– Не-а, sorry, i am a lady, – одернула руку девушка и вдруг совершенно трезво сказала. – Ты, что думал я дура, Сухов? Напоить меня решил, чтобы я за «колючку» не шла, да?
–Ха-ха, актриса, браво, – похлопал в ладоши Олег, – солистка Большого театра, сцена по вам рыдает.
– Да иди ты к черту, Олег Сухов, – злобно, сквозь зубы прошипела Женя, – пойду одна.
– Идем домой, – Олег взял ее за руку.
– Да
– Стой! – Крикнул, вынырнув из воды молодой человек. – Остановись, там патруль, Женя!
Двое финских полицейских, увидев бегущую к чаще девушку, бросились за ней. Спустя мгновение все трое скрылись в лесу.
***
Евгения неслась, не чувствуя ног и не помня себя. Сердце вырывалось из груди, она осознавала, что если ее поймают – случится катастрофа международного масштаба, которую даже не хотелось представлять. Женя поняла, что заблудилась – линия тополей осталась позади, этот проход умело перекрыли финские патрульные. Она слышала их крики, которые постепенно утихали. Не выдержав длительного бега, девушка остановилась и упала под дерево.
Ее окружала тишина, глухой лес – чужой, вражеский, полный угроз и опасностей. Кромешная тьма, в которой Женя не могла различить собственных пальцев.
Девушка обернулась – она вышла к реке и к неизвестному дому, единственному в практически чистом поле. Полуразвалившаяся деревянная изба. Чуть дыша, Женя, ползком вышла из лес и в свете луны направилась к дому. Скрипнула половица на крыльце – она заметила видавшее виды, еще целое ведро. Обернувшись и не чувствуя холодных ног от страха, Круглова открыла скрипнувшую дверь и вошла внутрь.
***
Ее встретила темная, пугающая, таинственная пустота. Конечно, из дома давным-давно все вынесли, остался лишь деревянный стол посреди помещения. Через разбитое окно подул холодный ветер, а свет луны высветил зеркало, висевшее прямо перед входом.
Скрипнула половица, и Женя вздрогнула. Тишина. Лишь ветер из щелей полуразрушенного дома. Женя подошла к зеркалу и прочитала надпись на стене рядом, выведенную чернилами:
« Прости нас, Родина.
Мы идем на смерть, и нам, конечно, жаль свои жизни,
Но мы погибнем с честью, Родина, знай и помни это. Мы любим, и будем любить тебя всем сердцем.
Мы не смогли уберечь тебя от напасти, но отдаем свои жизни, чтобы враг не топтал тебя, и верим в наше светлое будущее. Спасибо тебе.
Твои верные дочери: Елена Ракицкая, Галина Сокол, Ангелина Портнова, Маргарита Бондарь и Рузиля Гарифуллина.
Спасибо, Родина.
Пусть память о наших жизнях сохранится в земле твоей. Прости нас.
Прощай, Родина».
Сглотнув, Женя присела на пол. Значит, отсюда, еще совсем молодые девушки, те самые рижские партизанки, ушли погибать. Здесь живет их память. Душа и последние радости жизни.
Вздрогнув, Женя вскочила: из темноты, медленно, направив на нее пистолет, вышел полковник Давыдов. При полном обмундировании. В форме.