Устаю от тараторостиРазгулявшихся колес,Тех, что могут ради скоростиДушу вытрясти всерьез.Тех, что слово понуканияЗаглушают всякий разСтоном вечного скитанияПри подъеме на Парнас.Тех, которым космос грезится,Тех, которых грех смущатьИ которым околесицуМожно каждый день прощать…
«Наверно, перед тем, как умереть…»
Наверно, перед тем, как умереть,В глухую чащу мамонт забиралсяИ там своим страданьям отдавался,Моля свою спасительницу Смерть.Он не хотел быть
слабым на виду,Чтоб стадо простодушно не решило,Что это время суд над ним вершилоИ все придут к извечному суду…
«Вечер тихо вошел в Ленинград…»
Вечер тихо вошел в Ленинград,Постоял у плетеных оград,Постоял у вельможных колонн,Как моряк, что в девчонку влюблен,И ушел догонять пароходВ сизь балтийских взволнованных вод.Но отстав от вечерней зари,Заплескались в Неве фонари…
«Целый день осветлив бесконечным скитаньем…»
Целый день осветлив бесконечным скитаньем,Ходит Солнце по небу бессрочным жильцом,А Земля все летит, и на зовы-скликаньяК ней Сатурн поспешает с венчальным кольцом.К ней венера спешит, чтоб опутать любовью,К ней торопится Марс, чтоб затеять войну,И Плутон, словно плут, вдруг загадкой иль новьюНаведет откровенную тень на Луну.Всколобродит моря злой Нептун, и охаетВсе, что мудрый Меркурий с Землей разделил.А над веком прозрачное облачко тает,Чтоб не застить ничем ни планет, ни светил.И как жалко себя ощутить в МирозданьеТой песчинкой-пылинкой на строгом пути,Где невечна любовь и нетленны страданьяИ бессонное сердце стучится в груди.
«Обручено твое запястье…»
Обручено твое запястьеБраслетом взбалмошной лозы.С утра мечтается о счастьеСреди росы,Среди слезы,Среди диковинных роскошеств,Вознесшихся на холм дерев,Среди таких безумных новшеств,Что обезумливают дев.Как трудно жить с такой напастью,Какая множит простаков,Когда роняются на счастьеЛишь отпечатки от подков.
«Что-то почти музейное…»
Что-то почти музейноеПлатьице бумазейное.Что-то почти забытое,Ивою игревитое.Что-то почти плетневое,Что-то почти тканевое.Что-то почти знакомое,Что-то почти искомое.Были орлы двуглавыми,Были углыЛукавыми.Были на свете хищники –Злыдни-единоличники.Все, что осталось – сгинуло,Все, чем страдалось – минуло.Ну а всего музейного –Жизни моей невезение.
«Травы хрустальной купорос…»
Травы хрустальной купоросМогилы позаткал донельзя.И крест,Как некий славы вензель,Из зыбкой зелени возрос.ИдиллияИдейныхТем:Звезда тут рядомПриютилась,Убогая,Как чья-тоМилость,Явленная тут между тем.Но как вельможно сим двоимВ одной святой земле лежится.И каждому, наверно, снится,Что в правотеНепоборим.Безверие и вера тутВдруг обрели особый статус,Что главная на свете радость,Что их другиеЧестно чтут.
«Когда он просто русский царь…»
Когда он просто русский царь,Какого лишь за то простили,Что положил он на алтарьСудьбу неведомой россии.Но коль тот царь, явивши гнев,Судя и милуя с размаху,Не русь отправить повелев,А сына кровного на плаху.Как трудно славу петь
царю,Царю – отцу-детоубийце.Но тут же я себя корю,Что не сумел в то время вжиться.Не дал возможности понять,Что Петр о том на свете пекся,Чтоб каждый от себя отрекся,Лишь жизнь за родину отдать.И мне, коль честно говоря,Бывает горестно и жутко,Когда равняют боль царяИ блуд вельможной проститутки.Ленинград
«Я от чужой любви безумен…»
Я от чужой любви безумен,Пиша кому-то мадригал.И у меня в груди везувийЖивую магму извергал.Я думал – это все нарочно,Как вдруг смирялось шаловство,И души покоряло прочноНезнаемое волшебство.И парни на глазах дурнели,И девок полоумил род.И все каких-то жертв хотели,Каких живущий не поймет.И я – за Мишу и за МашуПисал стихи, в безумстве лих.И думал: нет милей и крашеТех чувств, что посетили их.Но время гордое сплывало,И взоры меркли на виду,И все так просто забывалось.Что вечным лишь одно казалосьБезумство, слитое в мечту.И я себя казнил за то лишь,Что, став посредником в любви,Не мог тогда себе позволитьНе верить в прихоти свои.Не верить, что живет отрада,Как пели, в чьем-то терему,И что ее кому-то надоПричислить к плачу своему.И этот плач поинтересней,Глазами притулив к огню,Пристроить жить в стихах и песне,Чтоб люди верили вранью.Чтоб тихо плакали, стеная,Кляня кого-то иль моля,По вечной глупости не зная,Что это выдумка моя.
«Какая радужная ярь…»
Какая радужная ярьСтоит сегодня над рекой.Хоть на дворе еще февраль,Но до весны – подать рукой.Там, в прошлогодних камышах,Она ручьи свои змеит,Чтоб снег порушить не спеша,Озвучив птицами зенит.И вдруг природа оживет,И все, чему дано дерзать,И зазвенит и запоет,Чтоб сокровенное сказать.И он забудется, февраль,Который тихо все взъярил,Затем, чтоб сам весенний царь –В беспечный март раскрепостил…
«Плывешь…»
Плывешь…И локтя полукруг,Как некий праздный завсегдатай,Все обнимает всех вокругСвоею хваткою крылатой.А может, это ты летишь,А мир дремучий остановлен,И всякий сердцем обескровлен,Кого ты простодушно чтишь.Пловчиха иль русалка ты,Пока понять никто не в силе.И проступают в водной пылиПолузабытые черты.А может, то полузабытБыл я.А ты,Как прежде,Вдиве,Еще не знавшая,Что быт –Единственный твой враг в заплыве.На водной глади письменаТы сотворяешь по привычке.И гаснет взор,Как гаснут спички,Когда целует ихВолна…
«Зачем я сердцем не поник…»
Зачем я сердцем не поник,Когда какой-то снулый дядяВ глаза мне, словно в душу глядя,Сказал беспечно: «Эй, старик!»Мной зыкнулось через плечо.Но никого я не увидел,Стоящего за мной.С обидойЯ с ним заспорил горячо:«Ведь тот, – сказал ему, – старик,Кто в этом мире неприкаян,Кто чувствами не перекаленС душою, выдутой на крик…»