Восьмая могила во тьме
Шрифт:
– И что мне делать? Подбросить монетку и узнать, кому из вас выбирать?
– Нет. Я хочу, чтобы ты выяснила, куда именно она хочет поехать.
Я улыбнулась и подалась ближе.
– Видишь ли, какая тут петрушка… Ей все равно. Она захочет туда, куда захочешь ты. Можешь купить хоть тур по Боснии, и она будет счастлива.
– Пользы от тебя как от козла молока.
– Ну, есть у меня один совет. Не вези ее в ад. Говорят, там в это время года ужасная засуха.
– Беру свои слова обратно. Ты еще бесполезнее.
– Я в курсе. Правда. Есть какие-нибудь новости?
Мне не нужно было
– Нет, милая. Мне очень жаль. Сейчас ждем отчетов из лаборатории.
В отличие от сериалов, экспертиза в реальной жизни занимает недели две. Иногда даже несколько месяцев. Так что я не особенно надеялась на результаты трудов славных экспертов. Мое терпение давным-давно лопнуло. И все-таки нужно было чем-то занять Диби, пока мистер Аланис не подкинет ему анонимную наводку на ватиканского парня. Ей-богу, я бы убила за возможность присутствовать на допросе. Кого-нибудь не очень заметного. Например, какого-нибудь любителя полапать женщин в метро или поговорить во время спектакля.
Обняв дядю Боба, я шепнула ему на ухо:
– Пуэрто-Рико.
Он стиснул меня в ответ, а потом отпустил, усмехнувшись и подмигнув напоследок.
Уже собираясь все-таки дойти до офиса, я вдруг решила, что сейчас самое время хорошенечко допросить моего главного следователя по поводу недавних тревожных открытий. Что могли обсуждать Ангел и Рейес? И почему вдруг Ангел встал на его сторону? Насколько я знала, тринадцатилетний гангстер терпеть не мог моего мужа. А теперь они ни с того ни с сего стали приятелями?
Я решила докопаться до правды во что бы то ни стало и вызвала Ангела. Он появился со сложенными на груди руками, как будто я помешала чему-то важному. Чувак погиб давным-давно. Какие важные дела могут быть у призрака?
– Что вы задумали с моей второй половиной?
На юном лице мелькнуло удивление, но Ангел быстро взял себя в руки:
– Понятия не имею, о чем речь.
– Не разыгрывай передо мной оскорбленную невинность. Я видела вас с Рейесом на поляне.
– Ш-ш-ш! – зашипел Ангел и прикрыл мне ладонью рот. – Как ты могла нас видеть?
Я отодрала от себя его руку.
– Глазами. И, пока вы там были, Рейес выглядел расстроенным. Что происходит, и к чему вся эта секретность?
Он тихо выругался себе под нос.
– Не могу сказать.
– Ангел, - я шагнула ближе и наградила его своим знаменитым убийственным взглядом, которого боялись и люди, и звери, - или ты сам мне все расскажешь, или, клянусь всем святым, что есть на…
– Я тебя умоляю! – Ангел отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. – Меня больше пугает он, чем ты. Но только по дням, в названии которых есть согласные.
– Минуточку… А почему он тебя пугает? Он тебе угрожал?
– Нет, да ему и не надо. Ты видела, как он злится? Так вот, я с такой фигней связываться желанием не горю.
– Значит, ты точно не видел, как злюсь я.
Ангел фыркнул:
– Ты злишься точно так же, как миссис Кливер, когда у нее подгорают кексы.
– Это просто оскорбительно! Кексы я не пекла ни разу в жизни.
– Тебе виднее, чикита [4] . Я точно не проболтаюсь, так что можешь взять свои угрозы и… ай!
4
Чикита – (исп. сhiquita) малышка, крошка, детка.
Я схватила его за руку и намеренно впилась в призрачную «кожу» ногтями.
– В чем дело? – Я подтянула его ближе. – Передумал?
– Можешь пытать меня, сколько влезет. Толку не будет. Я ничего не могу тебе рассказать. Но знай: все, что он делает, - это только ради тебя и твоего ребенка.
Я его тут же отпустила.
– Ради Пип?
– Да, - ответил Ангел, потирая руку.
– Ну хоть намекни, Ангел. Если ей угрожает опасность…
– Если? – скептически переспросил он. – Ты на улицу выходила? Ясное дело, ей угрожает опасность. Вам обеим. Понять не могу, как это до сих пор до тебя не дошло.
– Дошло. Очень даже дошло. Но…
– Я ни слова не скажу. Задавай свои вопросы Рейазиэлю.
Ангел исчез, лишив меня возможности еще хоть чуть-чуть поспорить. Проклятье! Ненавижу, когда меня, так сказать, не посвящают в узкий круг. Я обожаю круги. Почему люди никак этого не поймут?
Из столовой дефис кабинета послышался громкий стук. Маленькую комнатку за столовой мы превратили в офис, а саму столовую – в общий рабочий кабинет. Рейес, Ош и Гаррет проводили там много времен, изучая найденные Своупсом тексты и пытаясь выяснить, как прикончить Дюжину. Ош твердил, что псов нельзя убить, зато можно отправить обратно в ад. Поэтому теперь все трое искали еще и способ вернуть песиков на родину. Решение, конечно, временное, но мы были готовы на все.
Я побежала туда и наткнулась на очень расстроенного Гаррета Своупса и бедный, ни в чем не повинный стул, на котором Гаррет выместил свою злость. Вместе со стулом на пол полетела и стопка бумаг, над которой Своупс корпел больше недели. Наблюдать за злым Гарретом было забавно, так что я не вмешивалась. Но он меня заметил и, смутившись, повернулся ко мне спиной.
– Чем занимаешься? – спросила я.
На нем все еще была симпатичная рубашка, которую он надел под пиджак.
– Я думала, ты уехал ловить с Хавьером беглеца.
– Я и уехал, но оказалось, его поймали еще утром.
– Ну, это хорошо. – Я кивнула на стопку документов: - Есть подвижки?
– Ни единой, - покачал головой Гаррет. – Тут ни черта нет о том, как уничтожить Дюжину.
Для перевода пророчеств он нанял доктора филологических наук. Над всеми текстами доктор фон Гольштейн поработать не успел, но перевел немало. И информация в переведенных отрывках оказалась удивительной. Некий парень по имени Клеозарий накатал уйму пророчеств, большинство из которых касалось меня, то бишь дочери света, и Пип, которую он называл просто дочерью. В одном или двух кусочках Клео писал, что она станет сплавом света и тьмы, то бишь меня и Рейеса соответственно, и напророчил, что Пип (хотя так он ее, конечно, не называл) свергнет Люцифера. Уничтожит раз и навсегда. Большинство из того, что написал Клеозарий, шло вразрез с «Откровением» и содержащимися в нем предсказаниями, но кое-что все-таки совпадало. Например, упоминание о четырех всадниках. Правда, Клео называл их просто вестниками великих страданий.