Восьмое Небо
Шрифт:
Прежде чем Шму успела спохватиться, Алая Шельма шлепнула по прилавку двумя щербатыми серебряными монетами и потребовала:
– Две порции «Мятного урагана»!
Ведьма не выразила ни удивления, ни радости. Не глядя, достала какой-то потемневший медный сосуд с носиком, взболтала его и беззвучно, словно заправский трактирщик, разлила содержимое в два мутных стакана, захватанных чужими руками. Жидкость была густая, похожая на рутэнийский «ксель», только темная.
– Пей, - капитанесса протянула ей один из стаканов, - Сразу и до дна.
– Ч-ччто это?.. – от неожиданности язык Шму развязался сам по себе, как слабо затянутый юнгой узел от хорошего рывка.
– Одно верное
Зелье выглядело жутковато, но Шму не нашла в себе сил возразить. Только крепко зажмурилась перед тем, как поднести чашку ко рту. Вкус у жидкости оказался очень… ведьмовским. Наверно, таковы на вкус все ведьминские зелья – что-то тягучее, сразу и не понять, то ли душистое, то ли вонючее, похожее одновременно и на застоявшийся чай и на воду с примесью ржавчины, но почему-то с легким фиалковым ароматом…
Шму смогла улыбнуться дергающимися уголками рта и, испытывая легкую изжогу, поставила обратно на прилавок пустую чашку. Попыталась поблагодарить капитанессу и даже открыла для этого рот, но…
…она играла с золотыми рыбками. Полдюжины разноцветных вуалехвостов плавали перед ней, разевая свои большие рты и царственно кутаясь в прозрачные мантии. Вуалехвосты – изящнейшие создания, но глуповаты, как все красотки. Шму смеялась, наблюдая за тем, как они бестолково пялятся на нее, и как забывают про зажатую в руке крошку от пирожного спустя каких-нибудь несколько минут. Говорят, у золотых рыбок очень короткая память. Удивительно, как они вообще не забыли, как летать с такой памятью! Усевшись на пыльный подоконник в пустом гулком коридоре замка, она подкидывала их по очереди на ладони – и глупые золотые рыбки, смешно пуча глаза, пытались понять, что произошло. Шму тихонько смеялась, наблюдая за этих нелепыми попытками спуститься.
Конечно, ей было строго-настрого запрещено играть со своими рыбками в замке. Отец, барон фон Шмайлензингер, терпеть не мог, когда они путаются под ногами, кроме того, золотые рыбки норовят общипать старые гобелены и кисти у штор. Она была бы и рада поиграть снаружи, но сегодня, как назло, облака шли необычно высоко, как раз на уровне замка, норовя укутать ее с головой в свои сырые липкие шали. А в густых облаках так просто потерять крошечных золотых рыбок!..
Шму подкинула очередную рыбку, но не успела поймать ее, потому что услышала звук, от которого смех сам собой вдруг застрял в груди. Скрип двери отцовского кабинета. Растерявшись, Шму даже не сообразила схватить глупую рыбешку в кулак. Она думала, что отец внизу, в гостинной, пьет кофе со своими гостями, готландскими рыбными промышленниками. Если он увидит ее с рыбками…
Шму соскочила с подоконника, не обращая внимания на испачканное пылью платье, но бежать было поздно. Отец уже вышел из кабинета. Высокий, статный, с осанкой столь ровной, что его фигура издалека напоминала фок-мачту, он двигался изящно и неспешно, но удивительно широкими шагами. Конечно же, он сразу заметил Шму. Отцы всегда все замечают. Она поймала взгляд его холодных серых глаз и…
…Спас прилавок с ведьминскими зельями. Шму ухватилась за него, чтоб не упасть, от хватки ее тонких рук, выглядевших хрупкими, толстые доски опасно затрещали. Ведьминский черный кот зашипел и проворно шмыгнул куда-то в угол. Шму пришлось
Алая Шельма тоже выглядела немного потрясенной, по щекам разлилась тревожная бледность – как у человека, пробывшего долгое время на предельной высоте. Некоторое время она хватала ртом воздух, сама похожая на золотую рыбку, потом тяжело выдохнула и хрипло рассмеялась.
– Разрази вас Марево, что это было?
Ведьма принялась перебирать свои склянки и сосуды, обеспокоенно их разглядывая. Унизанные безвкусными золотыми кольцами пальцы мелко подрагивали.
– Тысячу извинений, капитан, - пробормотала она смущенно, - Кажется, я смешала вам не то зелье.
– Это уж точно был не «Мятный ураган»! – выдохнула капитанесса, все еще ошарашенная, - Что за дьявольскую смесь мы выпили?
– Она не навредит вам, - ведьма поспешно убрала стаканы под прилавок, - Я случайно налила вам «Глоток бездны». Не самый популярный на острове коктейль, но совершенно безвредный. На несколько минут возвращает воспоминания из прошлого, делая их такими же реальными, как обычные ощущения.
Капитанесса сняла треуголку и стала обмахивать ею лицо. Взгляд у нее все еще был немного затуманен, точно она видела то, чего не видела Шму, что-то, что существовало только в ее личном измерении.
– Воистину, бездна, - губы Ринриетты дрогнули, глаза все еще выглядели затуманенными, как иллюминаторы баркентины в холодную погоду, - Я видела все как воочию. Диван на крыше и эти странные буквы на нем… У нас была лучшая крыша во всей Аретьюзе. Вечерами мы вдвоем забирались на диван с ногами и наблюдали за небом. Там ужасно много облаков и всегда очень сыро, но на закате… А потом мы увидели сигнал, тот корабль подавал знаки, и она… Я даже не успела с ней попрощаться. Бежала ночью, как вор. Так и не получила королевский диплом. А ведь у меня уже было заказано облачение с шапочкой – у лучшего портного Аретьюзы. Я так ни разу и не успела надеть лирипип на левую сторону [117] …
117
Лирипип – кисточка на классической «академической шапочке». Согласно устоявшейся европейской традиции, носить ее с левой стороны шеи – право тех, кто уже закончил обучение.
Шму встревоженно смотрела на капитанессу, бормочущую бессвязные слова. У нее не было ни малейшего представления, о чем она говорит. Диван? Крыша? Аретьюза?.. Это выглядело жутко – словно разум и тело Ринриетты Уайлдбриз вдруг оказались разъединены. Тело бессмысленно смотрело на мир невидящими глазами, а разум болтался на ветрах прошлого, сотрясаемый непонятными Шму порывами.
По счастью, это быстро прошло. Ринриетта еще секунду или две бормотала что-то непонятное, потом встряхнулась и отвесила сама себе две короткие пощечины. Помогло – по крайней мере, взгляд ее вновь сделался осознанным.
– Дьявольщина, ну и гремучая же смесь… Все выглядело реальным до коликов. «Глоток бездны», а? Никогда в жизни не позволяй мне пить эту дрянь. Ну разве что если я буду на краю гибели, хорошо?
Шму неуверенно кивнула. Ей не всегда удавалось распознать юмор, особенно если он не сопровождался улыбкой, а Алая Шельма сейчас не улыбалась.
– Ты как, Шму?
Шму не смогла ответить. Даже вздумай капитанесса достать свой грозный тромблон и увереть воронку ствола в лоб ассассину, она и то не смогла бы выжать из себя ни слова. По счастью, Алая Шельма и не ждала ответа.