Восьмое Небо

Соловьев Константин Сергеевич

– Нет, - Шму мотнула головой, - Но… почему?

– А, теперь понимаю. Ну, я подумала, что это твой титул. Ты произнесла его, когда была в бреду. Его и еще несколько слов, но это было единственным, что я поняла. Что-то не так? «Малефакс» просмотрел биографии всего Готланда и нашел фон Шмайлензингеров. У тебя древний род, Шму. Такой древний, что может потягаться с сыром из нашего камбуза.

– Корди… Можно мне… Я… бы хотела…

– Ого! Тебе что-то нужно, Шму? Помощь? От меня? Скажи!

– Я… мне… Я… - Шму сделала несколько глубоких вдохов, чтоб унять волнение, и лишь тогда смогла продолжить, -

Зелье…

– Тебе нужно зелье? Сейчас сделаю, - ведьма вскочила, мимоходом одернув юбку, - Какое? Хочешь зелье-смешинку? От него смеются по нескольку часов к ряду. Впрочем, тебе, наверно, не стоит. Габерона наверняка хватит удар, да и капитанесса… А хочешь сонное зелье? Проспишь целую неделю подряд!

«Что-то, чтоб уничтожить воспоминания. Чтоб очиститься. Чтоб вернуть Пустоту».

Но она не смогла произнести этого вслух.

– Что-то от воспоминаний… - выдавила Шму, чувствуя, как бледнеет.

– Ах, это… Сейчас.

Корди бросилась к рундуку, стоявшему в изголовье койки, откинула тяжелую крышку и принялась что-то перебирать, неразборчиво бормоча себе под нос.

– Зелье гиперответственности… Абрикосовое счастье… Рыбки-тыковки, а эта дрянь уже застоялась!.. Где же оно… О! Нашла!

Она протянула Шму пузатую склянку вроде тех, в которых обычно держат туалетную воду. Цвет у жидкости был неприятный, темный, как отвар из водорослей, а еще она выглядела непривычно густой. Шму она показалась знакомой.

– Это… - неуверенно начала ей.

– «Глоток бездны», - Корди тряхнула многочисленными хвостами, - Ты же сама хотела что-то для воспоминаний, да? Хорошая штука, если не брать через край. Кусочек прошлого, который ты переживаешь еще раз. Ты ведь это хотела?

Шму оцепенела настолько, что не сразу заметила, как склянка оказалась у нее в руке. Стекло на ощупь было твердым, но почему-то успокаивающе теплым.

– Кто-то хочет глоточек прошлого? – Корди хитро подмигнула ей, - Завидую тебе, Шму. Знаешь, у меня в прошлом осталось не так много тех вещей, которые я бы хотела прожить еще раз. У тебя, наверно, там осталось что-то хорошее. Держи. Только не вздумай пить все за раз. Здесь не меньше полудюжины порций. Не бойся, я никому не скажу. Прошлое – это такая штука… Короче, это то, что принадлежит только тебе одному, верно?

Шму попыталась возразить, но не смогла – не хватило духу. Она пробормотала что-то похожее на благодарность и поспешила спрятать склянку. Она дойдет до верхней палубы и бросит ее за борт, чтоб не обидеть ведьму. Впрочем, у той сейчас достаточно хлопот с мистером Хнумром, может и вовсе забудет про это злосчастное зелье...

– Ну, иди-иди. Наслаждайся прошлым. А мы с мистером Хнумром останемся в грустном настоящем…

Шму попятилась и сама не заметила, как очутилась снаружи.

Спасаясь от невеселых мыслей, она забралась так высоко, как смогла, на самую верхушку грот-стеньги. Грот-стеньга – не лучшее место на корабле после заката. «Вобла» шла ниже уровня облачности, но ее мачты частенько рассекали очередное висящее по курсу облако, отчего Шму то и дело прохватывало ледяной сыростью. Только детям позволительно думать, что облака – мягкие и пушистые, как подушки из драгоценных гусиных перьев. Любой небоход, сделавший хоть один рейс, знает – облака

мокрые и противные на ощупь. Если нырнешь в облако, кажущееся издалека белоснежным и невесомым, выйдешь мокрым с ног до головы и взъерошенным. Но сейчас Шму не обращала на это внимания, как и на многое другое. Она привыкла игнорировать жалобы тела.

Золотые рыбки…

Шму как завороженная глядела на склянку, намертво зажатую в пальцах. Это было так жутко, словно она смотрела в разверзнутую пасть Марева, но в то же время и завораживающе. Глоток бездны. Любят же эти ведьмы придумывать страшные имена… Может, ничего и не случится, если она выпьет один маленький глоточек? Или даже просто капнет на язык? Тогда, на Порт-Адамсе, она выпила добрых полпинты, да еще и залпом, вот пустоту внутри и покоробило. А если осторожно, на кончик языка…

Шму вздрогнула всем телом так, что едва не выронила зелье, даром что пальцы свело намертво. Показалось ей или сквозь пленку облаков по правому борту «Воблы» что-то шевельнулось. Шму мгновенно онемела, забыв про зелье. Что если это акула? Или кит-убийца? А может, страшный дауни, который подобрался к ничего не подозревающему кораблю, чтоб сцапать какого-нибудь зазевавшегося члена экипажа и утащить на самую глубину, где люди дышат не воздухом, а раскаленным Маревом… Надо крикнуть вахтенного, но горло вдруг стиснуло так, что не вдохнуть. Что-то большое, вытянутое тянулось к борту «Воблы», целеустремленно и уверенно, до него оставалось не больше пятидесяти футов.

Наконец Шму смогла закричать. Крик получился негромкий, хриплый, на палубе его и не услышат за скрипом такелажа…

Но услышали.

– Что стряслось, Шму?

Шму оглянулась, пытаясь понять, кто к ней обращается. Ни на грот-стеньге, ни на окружающем ее рангоуте никого не было. С ней говорила пустота…

– Эй, не вздумай свалиться с мачты. Это я, «Малефакс». Ты в порядке? Выглядишь как… Как самая жуткая из всех дохлых рыб, что мне приходилось видеть. В чем дело?

– Т-там… - выдавила Шму, указывая дрожащим пальцем в темноту, - Оно…

– Ого, - «Малефакс» присвистнул и Шму показалось, что теплый ветер одобрительно прошелестел по ее спине, точно погладил, - А ты глазастая. Эй! Всем на борту! Тревога! Судно по правому борту!..

* * *

– Я думала, ты наблюдаешь за магическим полем, - проворчала Алая Шельма, поправляя перевязь с саблей, - Или ты опять увлекся своими проклятыми парадоксами на ночном дежурстве?

Она выглядела раздраженной и наспех одетой. Китель застегнут неровно, треуголка торчит на самом затылке, ремень не затянут. Видно, собиралась ко сну, когда бортовой гомункул сыграл тревогу, перепугав весь экипаж.

– Моей вины здесь нет, прелестная капитанесса, - с достоинством ответил «Малефакс», - Как вам известно, мое чутье распознает магическое излучение в окружающем пространстве, и тем лучше и отчетливее, чем оно интенсивнее. В хорошую погоду я чую баржу с двухсот миль! Но это не баржа. И, с позволения сказать, не корабль. Это утлая лодчонка.

Злость в глазах капитанессы быстро потухла. На смену ей пришло любопытство.

– Расстояние?

– Семьдесят пять футов.

– Жертва кораблекрушения?