Восьмое Небо
Шрифт:
Кроме капитанессы и корабельной ведьмы в кают-компании никого не было. Особенно Шму удивило то, что нет Мистера Хнумра – скорее, Его Величество королева Каледонии пропустила бы торжественную службу, чем «черный ведьминский кот» не удостоил своим вниманием завтрак. Обыкновенно он считал своим долгом засвидетельствовать почтение экипажу и лично проверить качество всех поданных на стол блюд.
– Как… т-твой кот? – тихо спросила Шму.
И вздрогнула от неожиданности, когда Корди выпучила в изумлении глаза.
– Ты заговорила! Шму! Ты заговорила!
Шму попыталась съежиться так, чтоб занимать поменьше
– Я умею говорить, - шепотом произнесла она.
– Но ты впервые заговорила первой, - ведьма ухмыльнулась, стирая со щеки джем, - Вот так новости. Да еще и задала вопрос. Это из-за зелья, да? Кто-то славно погулял в прошлом?
Шму сжалась еще сильнее, молясь Пустоте, чтоб сидевшая в другом углу кают-компании капитанесса не обратила на это внимания. Но та, кажется, была слишком поглощена – скорее, своими мыслями, чем завтраком.
– Наверно… - выдавила Шму непослушными губами, - Оно… странное.
Ведьма строго погрозила ей пальцем.
– Осторожнее с ним, мисс убийца. «Глоток бездны» - это тебе не зелье-хохотунчик или отвар «Меланхоличный ерш». Говорят, к нему можно пристраститься, если дуть без меры.
Шму вспомнила жуткий вкус ведьминского варева и, видно, на миг потеряла контроль над мышцами лица, потому что Корди вновь ухмыльнулась.
– Да, на вкус он вроде компота из старой картошки, но пьют-то его не из-за этого, верно? Хорошие воспоминания могут раздавить, Шму. Ты же знаешь, что облака вовсе не белые и пушистые, да?
Шму осторожно кивнула. Это она знала доподлинно. Но не помнила, откуда.
– Так и воспоминания. Если хлебать только прошлое, забыв о настоящем, со временем можно совершенно потерять голову. Заблудиться в себе. Как курильщики водорослей.
Следующий кивок Шму был еще скованнее – почему-то потеряла гибкость шея.
Курильщиков ей приходилось видеть в Порт-Адамсе, хоть и мельком. Сперва она даже не знала, что это курильщики - ее внутренняя Пустота не хранила никаких сведений об этом. Просто стала замечать людей в странных позах, привалившихся к изгородям или лежащих в сточных канавах. Их можно было бы принять за обычных пиратов, выпивших лишний стакан рома и не дотянувших до родных кораблей, если бы не взгляд. У пьяных обычно взгляд мутный и с трудом фокусирующийся, а глаза похожи на неровно отлитые линзы. У курильщиков он был совсем другой. Их глаза были широко открыты, настолько, что это выглядело неестественным – они словно нарочно распахивали глаза так, чтоб в них вместился весь воздушный океан. Жуткий то был взгляд. Неестественный, пугающий. Какой-то… Шму нашла подходящее слово лишь когда они вернулись на корабль. Пустой. Глаза этих людей напоминали иллюминаторы, сквозь которые видно чистое небо. Неестественно чистое. Ни облачка, ни ветерка, ни крошечного острова.
«Это курильщики, - бросила капитанесса брезгливо, заметив, с каким ужасом Шму пытается обходить безвольно распластавшиеся тела, - Не бойся, они не опасны. По крайней мере, в таком состоянии. Это люди, пристрастившиеся к водорослям. Не к обычным, разумеется. Их слабость – не похлебка из ламинарий. Они курят особый сорт водорослей, которые растут в верхних слоях Марева, чаще всего фукус. Ловят, сушат, мелко рубят и набивают трубки. Говорят, действует в дюжину раз сильнее опиума. Марево дарует им сладкие грезы и невероятные фантазии,
Шму почувствовала, что ее пальцы так напряжены, что вот-вот изогнется тяжелая вилка, которую она бессмысленно вертела в руках, не решаясь положить себе блинчиков.
Золотые рыбки. Отец. Фамильный остров.
Она не станет хлебать «Бездну» до тех пор, пока ее глаза не станут прозрачными. Она просто приоткроет кусочек. Глянуть одним глазом.
– Я поняла… - кивок получился неестественный, но Корди, кажется, осталась довольна, - Я не буду много пить. Чуть-чуть… Как Мистер Хнумр?
Корди поморщилась, ковыряя вилкой завтрак. Последний блинчик в ее тарелке был щедро залит джемом и разделен на множество кусков, но все никак не мог попасть в рот ведьмы.
– Выглядит так, словно вылакал весь запас моих зельев вперемешку. Все больше спит, а во сне дрожит и дергается. И если просыпается, то ходит как пьяный матрос. Словно не понимает, кто я и как он сюда попал.
– Лихорадка? – невпопад спросила Шму.
Из всех человеческих болезней она знала лишь лихорадку, но и той никогда не болела.
Никогда за все время, что себя помнит, поправила она себя мысленно.
Корабельная ведьма без всякого аппетита отправила кусок блинчика в рот.
– Может, магическая…
– Так бывает?
– Он ведь ведьминский кот, - сказала Корди так, словно это все объясняло, - А у ведьминских котов особые отношения с магией. Они, конечно, не гомункулы, но все же… Коты чувствительны к магии, ты не знала? Иначе зачем бы, ты думаешь, они нам?
– Но если… магическая лихорадка.
Корди раздраженно распустила один из своих хвостов и стала бессмысленно крутить в руках шнурок от ботинка, которым тот был связан.
– Если начистоту, я даже не знаю, бывают ли такие. Просто мне кажется, здесь не обошлось без магии. Он просто чувствительнее к ней, чем… прочие. Да, знаю, что ты хочешь сказать. Наша «Вобла» буквально нашпигована магией, причем магией самой разной, чаще всего бессмысленной и бесполезной, но тут что-то другое. Может, мы пересекли какой-нибудь магнитный магический пояс, вот «Вобла» и чудит, а Мистер Хнумр это чувствует…
Закончить она не успела – по палубе прогрохотали шаги, которые могли принадлежать только Дядюшке Крунчу. Шму безотчетно напряглась – если голем нарочно не старался смягчить шаг, значит, находился в состоянии душевного волнения. Зная его вспыльчивый и брюзгливый нрав, в такие минуты стоило бы держаться подальше отсюда. Шму с облегчением выскользнула бы на верхнюю палубу, но кают-компания, к несчастью, имела лишь один выход, а столкнуться в нем с абордажным големом было небезопасно даже для ассассина Пустоты.
Дядюшка Крунч ворвался внутрь так, словно проламывал оборону укрепившегося вражеского экипажа. Дверь, жалобно крякнув, повисла на одной петле. Алая Шельма вздрогнула над тарелкой давно остывших блинчиков.
– Во имя Розы, Дядюшка Крунч!.. – вырвалось у нее, - Неужели нельзя уважать своего капитана и…
Он остановился перед ней, тяжело пыхтящий, скрежещущий и покрытый влажной капелью – судя по всему, «Вобла» шла сквозь густую облачность.
– Ринриетта! Известно ли тебе, где мы находимся?