Восьмое Небо
Шрифт:
Габерон сделал молниеносный финт и попытался достать мистера Роузберри на отходе, коварным, как шип ската-хвостокола, обратным выпадом. И выругался сквозь зубы, когда дрожащая струна рапиры чиркнула его по предплечью, едва не отхватив пару пальцев.
– Всего лишь рыба. Глупая самоуверенная рыба.
– Иногда рыба утягивает в небо излишне самоуверенного рыбака, - процедила Алая Шельма, перехватывая саблю, - Я еще не успела разогреться…
Дядюшка Крунч разобрал в ее дыхании опасную прерывистость. Еще не настоящую одышку, но грозный признак того, что запас человеческих сил отнюдь не бесконечен. Даже короткая схватка способна
Она опять схватила не тот ветер, подумал Дядюшка Крунч, пытаясь встать так, чтоб принять на себя наибольшее количество вражеских ударов и прикрыть капитанессу. В этом ее беда. Сделав ошибку, она теряет осмотрительность, пытаясь напором компенсировать отсутствие гибкости. Она вкладывает все новые и новые силы в удары, не обращая внимания, что эти удары уходят в пустоту.
В том, что ошибка была сделана, Дядюшка Крунч уже почти не сомневался. Лишь корил себя за то, что не успел вовремя понять, куда дует ветер Алой Шельмы, чтоб переменить паруса. Попытка тягаться с «Восьмым Небом» уже была ошибкой. Они высадились на Эребусе, повинуясь ее увлекающему напору, позабыв о том, что осмотрительный небоход, ища признаки бури, всегда первым делом изучает горизонт, а не просто измеряет ветер.
Никто из них не возразил ей. Никто не заставил передумать.
Кета. Просто глупая кета, прущая вверх.
Следующий удар Габерона едва не достиг цели. Сделав очередной ложный замах, он стремительным полушагом оказался почти в упор к мистеру Роузберри и, прежде чем тот, успел спохватиться, саданул его локтем в живот. Трюк был грязным, но пираты не гнушаются и такими. Дядюшка Крунч торжествующе зарычал, увидев, как управляющий тонко вскрикнул и упал на пол, выронив рапиру.
На обращенном вверх напудренном лице мистера Роузберри появилось выражение нестерпимой муки, из подведенного глаза, оставляя грязно-черный след туши на щеке, скользнула слезинка.
– Даму? – всхлипнул он, глядя расширенными глазами на канонира, - Вы ударили даму?
Габерон замешкался. Не более, чем на половину секунды, но хватило и этого. Формандская кровь помешала ему опустить уже занесенную для удара шпагу. А когда половина секунды прошла, было уже поздно, потому что мистер Роузберри взвился вверх подобно пружине и крутанулся как волчок. Из-под шелестящих юбок возник начищенный дамский ботинок, коротко пнувший канонира в бедро. Удар не выглядел сильным, но Дядюшка Крунч услышал треск – жутковатый треск, похожий на звук ломающейся реи.
Габерон, с лица которого мгновенно ушла вся кровь, даже не успел закричать боли, почти мгновенно повалившись на палубу с нелепо подогнутой ногой. Дядюшка Крунч не знал, что такое боль, но сейчас, глядя на широко открытые глаза Габерона и открытый в беззвучном крике рот, понял – канонир уже вышел из боя.
– Критическая высота превышена, - произнес мистер Роузберри, улыбаясь. Его голос звучал зловеще и жутко, может, оттого, что он впервые не кривлялся, пытаясь говорить как женщина, - Начинаю обратный отсчет для глупой рыбы. Три.
У Шму была хорошая позиция для удара. Возможно, она бы взяла свое, если бы выждала еще немного. Но, увидев, как падает Габерон, она закричала от ужаса и бросилась в слепую атаку, полосуя воздух кортиками – атаку
Будь она быстра и смертоносна, как прежде, один из ее ударов мог достичь цели. Но с потерей Пустоты ассассин потеряла и многое другое. Она все еще была стремительна и ловка – но лишь человеческим меркам.
А мистер Роузберри не был человеком.
Он коротко повернулся на носках туфель, отчего юбки хлопнули парусом, невооруженная левая рука поплыла вверх и вперед. И хоть кулак мистера Роузберри казался совсем небольшим, а удар – мягким, почти невесомым, Шму отшвырнуло с такой силой, точно ее ударила исполинским хвостом огромная касатка. Маленькая фигурка в обтягивающей форме упала на пол, разметав руки, и осталась лежать неподвижно.
– Два, - спокойно заметил мистер Роузберри, поворачиваясь к Дядюшке Крунчу и Алой Шельме, - Но вы так ничего и не поняли. Кета не умеет считать.
Привалившийся к стене Габерон застонал. Он выглядел как человек, едва удерживающийся в сознании – лоб бледный, покрытый испариной, глаза потускнели, как предрассветные звезды.
– Ринни… Убирайся отсюда. Я не знаю, какие… кх-кх… какие фокусы оно использует, но ты с ним не сладишь. «Вобла». Возвращайся на корабль. Ржавый старик, хоть ты понимаешь…
Дядюшка Крунч понимал. Ринриетта должна уцелеть. Растопырив лапы и щелкая захватами, он пошел на мистера Роузберри, стараясь производить побольше шума и разрушений. Он безжалостно давил и калечил дорогую мебель, проламывал стены, заставляя сотрясаться перекрытия, рычал так, что звенело уцелевшее стекло. Поршни в его ногах осекались, отчего его вело в сторону, как рыбу с оторванным плавником, но пока он мог сохранять равновесие, он должен был попытаться.
«Беги! – мысленно взмолился он, глядя на Ринриетту, - Беги же, чтоб тебя!»
Нечего было и думать попасть тяжелой неуклюжей лапой по мистеру Роузберри – тот танцевал вокруг неповоротливого голема, хихикая и карикатурно отставив руку с оружием – точно участвовал в танце с неуклюжим партнером. Дядюшка Крунч несколько раз чуть не задел его, но, в отличие от Ринриетты, был достаточно хладнокровен, чтоб понять – его заслуги в этом не было.
Он знал, что у него почти нет шансов даже зацепить противника, но сейчас он и не думал об этом. Главное – прикрыть телом Алую Шельму, дать ей крошечную передышку. И если Роза направит ей ветер благоразумия, капитанесса воспользуется этой передышкой, чтоб бежать…
Мистер Роузберри зевнул, изящно прикрыв рот накрахмаленным платком.
– Немного однообразно, - пожаловался он, столь свежим голосом, словно последние несколько минут не размахивал рапирой, а пил чай, сидя на кушетке, - А однообразие обладает свойством утомлять. Надеюсь, господа, вы не станете меня упрекать, если я отброшу объедки и сразу возьмусь за десерт?.. «Барбатос», он твой.
* * *
Дядюшка Крунч занес для удара правую руку. Но Мистер Роузберри в этот раз почему-то не стал отступать. Даже не поднял оружие. Просто стоял и насмешливо улыбался, не делая попытки отстраниться. Дядюшка Крунч знал, что другого шанса ему не представится. Заревев от ярости, он попытался ударить, но уже занесенная рука не шевельнулась. Грузовой захват на ней висел мертвым грузом. Неужели перебита силовая передача?.. Дядюшка Крунч хотел было отступить, но обнаружил, что и ноги его не слушаются.