Восьмое Небо
Шрифт:
– Дядюшка! – закричала она, - Вправо!
– Ты погубишь себя и корабль!
Он не станет этого делать. Она опять не в себе, опять горячая кровь деда туманит ее разум… Все предыдущие разы, когда он слушал ее, заканчивались катастрофой. И вот она решила перешагнуть черту.
– Идет! Идет!
Дядюшка Крунч не сразу понял, кто кричит. А потом увидел размахивающую руками Шму, стоящую на обрубке бизань-мачты. Она указывала куда-то по левому борту, где не было ничего кроме размытых облачных хвостов и зловеще гудящего ветра. Но он сразу понял, что ассассин имеет в виду. Золотистая капля апперовского корабля вновь неслась наперерез, то исчезая в дымчатой кромке, то появляясь
– Компост из Розы! – выругался Дядюшка Крунч, - Чтоб тебя!
И налег на штурвал.
«Вобла» начала заваливаться на правый борт, точно рыба, пронзенная гарпуном. Остатки тлеющих парусов, трепещущие где-то над головой, поплыли в сторону, заставляя дым закручиваться спиралью – вслед за уходящим в штопор кораблем. Штопор, из которого «Вобла» уже не выйдет.
Алая Шельма вскрикнула, падая, но Дядюшка Крунч схватил ее одной рукой, другой крепко сжимая штурвал. Палуба кренилась все сильнее, с переворачивающим внутренности треском, где-то в недрах корабля дребезжало содержимое отсеков, срываясь со своих мест. Магическая связь донесла отчаянный визг Корди – где-то сейчас ведьма кувыркалась в темноте, отчаянно сжимая Мистера Хнумра. Палуба стала заваливаться все круче, пока левый борт, поднимающийся все выше и выше, не закрыл солнце. Апперу даже не придется целиться, устало подумал Дядюшка Крунч, держа стонущую от напряжения Алую Шельму. Просто хлестнет вдоль брюха, и вмиг разделает на части…
А потом раздался негромкий хлопок – и в воздухе, смешиваясь с дымом горящего корабля, поплыл клуб угольно-черного дыма, быстро превращаясь в бесформенную кляксу.
– Засахаренная пикша! – взвыл Габерон по внутренней связи, - Готов! Картечью со ста футов… Выравнивайте нас!
Дядюшка Крунч успел мельком увидеть, как над левым бортом вертикально вверх взмывает что-то грязно-желтое, похожее на опаленное пороховой гарью золото, в клочьях дыма и облаков. Но ему быстро пришлось переключиться на другие дела. Пальцы барахлящей руки разжимались сами по себе. Когда-то способные смять дубовую балку, как соломинку, сейчас они едва выдерживали вес Ринриетты, неумолимо сползающей по палубе в распахнутую пасть неба. Второй рукой он держался за штурвал – нечего и думать управлять кораблем.
– «Малефакс»! – рявкнул он изо всех сил, - Выравнивай! Немедля!
– Пытаюсь, - сухо отозвался гомункул, - Держитесь.
Дядюшка Крунч знал, что у него не получится. Даже лучшему рулевому Унии не удалось бы вытащить тяжелую старую баркентину, лишившуюся почти всех парусов, из штопора на таком крене. Где-то изнутри о панцирь заскребла отошедшая деталь.
«Вобла» вдруг дернулась, страшно затрещала всем килем, словно кто-то, вонзая огромный заступ в днище баркентины, пытался разорвать ее вдоль. Но она не разорвалась. Она дернулась еще раз, решительнее, злее, и вдруг стала медленно крениться в обратную сторону – наперекор ветру и уготованной ей Розой судьбе. Корабль выравнивался, очень медленно, но каждый градус Дядюшка Крунч ощущал своим внутренним гироскопом, каждый градус был маленькой победой, вырванной из пасти у самого неба.
Это было невозможно. Ветер, проникая в пробоину по левому борту, должен был уронить баркентину, вне зависимости от того, в какую сторону повернуты рули. Но «Вобла», кряхтя и жалуясь на своих мучителей, медленно выравнивалась. Алая Шельма, впившись в наклоненную палубу, хватала губами воздух – для нее, единственного человеческого существа на капитанском мостике, смертельный маневр дался тяжелее всего.
– Спасибо, «Малефакс», - едва выдавила она, когда смогла вновь говорить.
– Не стоит благодарности, прелестная капитанесса, - самодовольно ухмыльнулся «Малефакс», - Просто повезло с ветром. Глазом моргнуть не успеете, как встанем на ровный киль…
Гомункул ошибся, ему потребовалось больше минуты, прежде чем «Вобла» неуверенно восстановила равновесие, все еще немного дергаясь на правый борт, словно прихрамывая.
– Мидель все еще в огне, - сообщил гомункул, словно они сами этого не видели, - Я постараюсь провести корабль сквозь самое большое облако. Это не остановит полностью пожар, но прибьет пламя.
– Поняла. Выполняй. Где аппер?
– Не думаю, что он еще способен причинить нам неприятности. Его корабль ощутимо поврежден и пытается набрать высоту. Но, если хотите знать мое мнение, едва ли ему это удастся.
– Отличная смерть для аппера – утонуть в Мареве, - буркнул Дядюшка Крунч злорадно, - А теперь туши огонь! Если будем оставлять за собой такой хвост, все наши уловки карасю под хвост! «Аргест» найдет нас даже в кромешных облаках!
«Вобла» нырнула в очередное облако. Промороженное вечным небесным холодом и похожее больше на парящую в воздухе ледяную крупу, оно все же состояло из влаги. Гудящее пламя, гуляющее по верхней палубе, зашипело. «Малефакс» заложил еще один вираж, меняя ветер, и поредевший дым устремился в другую сторону, открывая с капитанского мостика вид на разгромленную верхнюю палубу.
Дядюшке Крунчу приходилось видеть баркентину в неприглядном виде, но сейчас он, хоть и не будучи корабелом, мгновенно понял – эта рыбка уже отлетала свое. И так осекающиеся поршни в его груди пропустили несколько тактов, наполнив большое тяжелое тело щемящим ощущением безысходности. «Воблы» больше не было. Небесный огонь, обрушившийся с высоты, уничтожил ее, несмотря на то, что она еще слушалась штурвала и чувствовала под собой ветер. Грот и бизань мачты лежали в руинах, превратившись в нагромождение обломков, опутанных тлеющими канатами и клочьями горящей парусины. Уцелевшая фок-мачта покосилась и лишилась половины рей, но волей Розы, устояла на месте. Хуже всего пришлось корпусу. Выпотрошенный и обожженный, он был одной огромной раной, по краям еще курящейся черным дымом. В верхней палубе зияли провалы, в глубине которых можно было увидеть разгромленный гандек с беспорядочно расшвырянными пушками, перебитые бимсы и шпангоуты торчали в стороны сломанными ребрами.
– «Вобла»… - прошептала Алая Шельма. Ужас пронял ее только сейчас, когда стала видна истинная картина разгрома.
Дядюшка Крунч хотел ее утешить, но знал, что это не в его силах.
– Мы еще починим эту малышку, - пробормотал он, надеясь, что скрежет стального горла поможет скрыть ложь, пропитавшую эти слова, - Она еще у нас поднимется выше облаков. Запасемся досками, хорошим лесом, пенькой… Старушка переживала и не такое! Я когда-нибудь рассказывал, как твой старик умудрился поджечь ее, раскуривая трубку?..
Алая Шельма не слушала его – просто смотрела на свой умирающий корабль, машинально держа голема за руку. Ветер зло трепал ее волосы, швырял в лицо ледяную крупу, но она даже не обращала на это внимания.
– Бедная моя «Вобла», - тихо произнесла она, - Хорошо, что дед этого не видит. Что ж, Роза вновь показывает, что мне нечего делать в небе. В который раз. Когда-то я была способной ученицей, мне не требовалось повторений…
– Аппер! – внезапно доложил «Малефакс», - Превышение двести, но быстро снижается.