Восьмое Небо
Шрифт:
«Ты бросила их, - прошептало что-то ядовитое, до поры скрытое холодными и сырыми облаками ее собственных мыслей, - Заплатила их судьбами за собственную выхолощенную мечту. Вот почему ты считала главным преступлением на борту своего корабля предательство. Вот почему так щепетильно относилась к пиратской чести. Ты просто пыталась спрятать в дальнем углу собственного рундука то, в чем боялась признаться самой себе…»
Где-то в глубине души невидимый гомункул отсчитывал высоту.
Двадцать тысяч футов.
Пятнадцать тысяч футов.
Приготовиться к спуску шлюпок.
Ринриетта попыталась глубоко вздохнуть,
«В тот миг, когда это стало возможно, ты сама предала свою команду. Всех вместе и каждого в отдельности. Не раздумывая. Не колеблясь. Попросту сбросила, как сбрасывают балласт. Вот почему награда саднит твою совесть, как засевшая под кожей картечина. Вот почему бередит, не давая покоя. Это награда предателя».
Ринриетта застонала, не замечая, как правая рука пытается стиснуть рукоять абордажной сабли. Благодарение Розе, грязные каледонийские сумерки уже превратились в чернильную, сгущающуюся с каждой минутой, ночь. По крайней мере, никто из прохожих не удивится тому, как посреди улицы, приникнув к столбу и бормоча неразборчивые ругательства, тихо плачет девушка.
Критическая нагрузка на шпангоуты.
Опасный дифферент на нос.
– Я не предавала их… - прошептала она, зная, что ее никто не услышит, - Я спасла их. От себя самой. Им лучше быть подальше от меня, рано или поздно я погубила бы их всех, как погубила Дядюшку Крунча…
Но успокоить внутреннее Марево оказалось невозможно. Оно пожирало любые слова так же легко, как многотонные корабли, угодившие в гибельную алую пучину. Безжалостное и вечно голодное, оно разъедало Ринриетту изнутри, пропитывая мысли ядовитыми испарениями. Оно все знало, от него нельзя было укрыться. Слишком долго она сбрасывала в него все свои потаенные страхи и неприятные мысли. Теперь, дождавшись мига ее слабости, оно собиралось взять свое.
«Ты спасла их? Сладкая ложь. Такая же, как Восьмое Небо. Шелковые облака и ветра, сладкие как вино. Безбрежное царство спокойствия и умиротворения, расположенное выше всех человеческих горестей и бед. Ты ведь знаешь, почему мы отправляем туда своих мертвецов. Это позволяет нам не чувствовать вину перед ними».
– Нет, - Ринриетта, скрипнув зубами, выпустила из рук столб и зашагала вниз по улице, не разбирая дороги.
Ночной ветер Ройал-Оука не был силен, но она шаталась из стороны в сторону, как шхуна под управлением пьяного рулевого, не замечая, как посмеиваются над ней редкие прохожие. Наверно, она выглядела так, словно под завязку нагрузилась «Лаймовыми грезами» и «Ванильной росой»…
«А перед тем, как предать свою команду, ты предала Кин, - вкрадчиво прошептало Марево, наслаждаясь ее болью, - Ты бросила ее тогда, в Аретьюзе. На рассвете увела «Воблу» от острова, не включая машину, чтоб не привлечь внимания. Совершив предательство, так его испугалась, что не сказала ей ни слова на прощание. Хотя могла исполнить ее мечту».
– Мечту, - Ринриетта горько рассмеялась, - Мечту девятнадцатилетнего ребенка? Шляться по воздушному океану без цели и без средств, блуждать по ветрам, ежедневно рискуя своей шеей? Да ее дед пришел бы в бешенство! А сама она удрала бы с корабля через месяц, когда ей надоело б грызть сушеное мясо и до кровавых мозолей тянуть канаты!
«Конечно. Ты поступила так, как лучше для нее, для твоей Кин, - голос Марева заскрежетал, - Хватит пытаться
– Она не выглядела сломленной, - огрызнулась Ринриетта сквозь зубы, - Вчерашняя студентка стала принцессой! И, кажется, не спешит покорять неизвестные ветра! Она выросла из своей мечты – и отлично мне это продемонстрировала! Она теперь важная шишка в Адмиралтействе, королевский адъютант! Она уже не рвется открывать неизвестные острова и ловить мифических рыб! Как бы ее ни звали, Кин или Линдра, она уже нашла свой ветер в этом мире!
«Ты видела ее глаза. Она сломалась. Сломалась в тот день, когда ее предал самый близкий ей человек. Она сама сожгла свою мечту, как сжигают корабль, чтоб не достался неприятелю. Ее мечта горела мучительно долго, как «Вобла», сгоравшая на твоих глазах. Но ты предпочла этого не заметить».
Поглощенная сражением с собственными мыслями, Ринриетта забыла про навигацию.
Лишившись управления, ее ноги сами держали курс, выбирая дорогу автоматически по одному им ведомому принципу. Как хитрые небоходы при невнимательном капитане они норовили облегчить себе работу и принять к ветру при любой возможности. Неудивительно, что Ринриетта, сама того не замечая, шагала по нисходящим улицам в сторону подножья острова, туда, где фонарей горело куда меньше, а прохожие с наступлением ночи и вовсе исчезали.
– О, она сполна мне отплатила! – Ринриетта со злостью дернула кружевной воротник, - Это был не подарок, это была месть. Сделав королевским барристером, она вручила мне мою же отравленную мечту. Она забрала у меня небо! Забрала то, чем я жила!
«Ты уничтожила ее мечту. Она торжественно вручила тебе твою собственную».
– В насмешку! Зная, что я давно выросла из нее!
«Возможно. Уж право на насмешку она точно заслужила».
– Это был миг ее торжества! Она упивалась им! Она нарочно заставила меня отдать ей треуголку. Ей нужен был не кусок ткани, ей нужна была моя капитуляция. Моя слабость!
«Ты забыла про еще один удар, который ей нанесла. Ты не узнала ее, когда она ступила на палубу «Воблы».
Это было похоже на диалог с каким-то дьявольским гомункулом, который читал ее мысли и перед которым она была совершенно бессильна. Диалог, из которого невозможно вырваться, как бы быстро она ни шагала.
– А что мне оставалось делать? Я капитанесса пиратского корабля! Я не могла объявить во всеуслышание, что у нас на борту – внучка Каледонийского Гунча!
«Нет. Ты испугалась. Испугалась, как только увидела ее глаза. Предпочла не узнать. Потому что не знала, как себя вести и боялась просить прощения».
– Это не так! Я…
Ринриетта вздрогнула, услышав из ближайшей подворотни шипение. Жуткое шипение, от которого внутренности сами сворачивались кольцами, а на спине выступила мелкая липкая испарина. Только сейчас она заметила, что давно оказалась в той части острова, куда прежде с наступлением темноты старалась не заходить – районы доков, пользующиеся не самой лучшей репутацией. Вне зависимости от высоты острова над уровнем Марева грабежи и разбои здесь никогда не считались редкостью, бывали слухи и похуже…