Восьмое правило волшебника, или Голая империя
Шрифт:
Женщина ненавидела этих птиц. Хищные твари летели за ними с того момента, как Кара коснулась статуи Кэлен, которую Никки назвала сигнальным маяком. Тёмные крылья всегда были рядом, как тень смерти, наблюдая, выжидая.
Кэлен вспомнила о песке, утекающем из статуи — песочных часов. Ее время уходит. Она не знала точно, что произойдет, когда песок кончит бежать, но в воображении возникали только мрачные перспективы.
Место, где они разбили лагерь, недалеко от острой линии гор с одной стороны и стеной из колючего кустарника
Это чуть слышно прошептанное предупреждение бросило Кэлен в холодный пот, ее сердце заколотилось, и она была на грани паники.
Хотя они ехали в темноте по открытой местности довольно-таки медленно, женщина прекрасно понимала, что потряхивание повозки, когда колесо попадало в очередную неровность дороги, не шло на пользу дыханию Ричарда. Меньше чем через два часа после того, как они тронулись, Кара обратилась к ней, и пришлось остановиться. После остановки всем показалось, что дыхание Ричарда стало менее тяжелым.
Надо было передохнуть. Может быть, после ночи они нагонят упущенное.
Кэлен приходилось все время бороться с собой, уговаривая, что они приедут вовремя, и у них еще есть шанс, а цель путешествия — не просто пустая надежда, маскирующая горькую правду.
Последний раз, когда Кэлен думала об этом и чувствовала беспомощность, ощущая, как тает в ее объятиях жизнь Ричарда, она поняла, что у нее есть один твердый шанс спасти мужа. Сейчас она не была уверена в том, что этот единственный шанс сможет стать началом цепи событий, которые разрушат магию.
Кэлен единолично приняла решение воспользоваться этим шансом, и она одна ответственна за то, что происходит. Если бы она знала то, что ей было известно сейчас, она поступила точно также — спасла жизнь Ричарда, — но это не снимало с нее ответственности.
Она — Мать-Исповедница, и, значит, отвечает за тех, у кого есть дар, за создания магии. И уж точно не она должна стать причиной их конца.
Кэлен услышала, как Кара, подражая крику птицы, предупреждает о своем возвращении. С мечом в руке Кэлен поднялась на ноги. Этому птичьему крику научил ее Ричард.
Кэлен открыла окошко фонаря, чтобы стало светлее. Она увидела Тома. Юноша, держа руку на серебряной рукоятке своего ножа, поднимался с камня, откуда он наблюдал за лагерем и человеком, которого коснулась Кэлен. Человек все так же недвижимо лежал у ног Тома — там, где ему приказала быть госпожа.
— Что там? — прошептала Дженнсен, появившись рядом с Кэлен и протирая глаза.
— Пока не знаю. Кара дала сигнал, может, кто-нибудь уже с ней.
Охранница появилась из темноты, толкая, как и предположила Кэлен, перед собой какого-то человека. Кэлен сдвинула брови, припоминая, где же она его видела. Женщина моргнула, осознав, что это тот молодой человек, которого они встретили неделю назад — Оуэн.
— Я пытался успеть к вам раньше! — завопил Оуэн, увидев Кэлен. — Клянусь, я пытался!
Кара шла рядом с ним, держа его за плечо, и рявкнула остановиться перед Матерью-Исповедницей.
— О чем ты говоришь? — спросила Кэлен.
Оуэн поймал взгляд Дженнсен, стоящей за ее спиной, и на секунду застыл, открыв рот, прежде чем ответил.
— Клянусь, я должен был придти к вам раньше, — он чуть не плакал. — Я был в лагере, — он сжал одежду у себя на груди, пытаясь унять дрожь. — Я, я видел… видел все… останки. Великий Создатель, как вы могли быть так жестоки?
Кэлен подумала, что Оуэна сейчас вырвет. Парень прикрыл рот рукой и закрыл глаза.
— Все те люди хотели схватить нас, чтобы убить, — проговорила Кэлен. — Мы не заставляли их бросать свои уютные кресла у каминов и отправляться в пустыню, где мы их замучили. Они напали на нас — мы защищали себя.
— Но, Великий Создатель, но вы… — Оуэн стоял перед ней, не в силах справиться с дрожью. Он закрыл глаза. — Ничего не существует. Ничего. Ничего, — он повторял это снова и снова, как если бы слова могли защитить его от зла.
Кара сильно потянула Оуэна и заставила его сесть на камень. Глаза парня были закрыты, он бормотал: «Ничего. Ничего». Охранница встала слева от Кэлен.
— Что ты здесь делаешь? — в голосе Кары звучала угроза. — Отвечай… — хотя она и не добавила «…а иначе», смысл тона был ясен.
— И побыстрее, — приказала Кэлен. — У нас и без тебя хватает забот.
Оуэн приоткрыл глаза.
— Я шел к вам, чтобы сказать, но… все эти трупы…
— Об этом мы знаем. Зачем ты искал нас? — терпению Кэлен пришел конец. — Второй раз я спрашивать не буду.
— Лорд Рал, — Оуэн заплакал, слезы катились по его лицу.
— Что лорд Рал? — произнесла Кэлен сквозь стиснутые зубы.
— Лорда Рала отравили, — вырвалось у него.
Мурашки покрыли ноги Кэлен.
— Откуда ты знаешь об этом?
Оуэн вскочил, комкая одежду на груди.
— Знаю?! Потому, что я один из тех, кто его отравил! — закричал он.
Могло ли произойти такое? Мог ли яд отнять у Ричарда силу дара? Могло ли быть так, что они все неверно понимали происходящее? А вдруг все произошло потому, что этот человек отравил Ричарда?
Кэлен почувствовала, как рукоять меча сама ложится в руку, и направилась к нему.
Оуэн смотрел на нее, как глядит олененок на готового к прыжку горного льва.
Кэлен и при первой встрече чувствовала, что в Оуэне есть что-то странное. И Ричард видел в нем нечто непонятное, нечто неправильное.
Нечто, заставившее этого трясущегося от страха незнакомца отравить Ричарда.
Лорд Рал едва держится. Он страдает от боли. Этот человек повинен в этом. Кэлен хочет знать почему, хочет знать правду.