Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Затем была получена телеграмма Балуева к начальникам частей:
«По приказанию командира корпуса передаю телеграмму командующего группой: «Генерал Алексеев сообщает, что его величество государь император изволит с большим вниманием следить за полными мужества, твердости и настойчивости действиями 5-го и частей 3-го Сибирского корпусов. Счастлив объявить войскам группы о таком милостивом внимании к нашим трудам нашего любимого монарха. Главнокомандующий приказал немедленно сообщить эту телеграмму войскам, помнить, что за каждым вашим шагом следит сам царь. Так будем же продолжать бить врага, так как разбили его у озера Нарочь и погоним его из русской земли. Генерал Балуев».
Все 12-е число прошло в большом волнении, я крайне пессимистически смотрел на исход боя,
Я помню, как это поразило Набокова – особоуполномоченного Красного Креста, не побоявшегося приехать ко мне в столь опасное место, и которого я повел показать немецкие окопы, занятые нами накануне ночью.
К вечеру 12-го числа выяснилось, что артиллерия не смогла проделать необходимые для атаки проходы в проволочных заграждениях немцев и нам предстояло поэтому новое осложнение – проделать эти проходы ножницами, что редко удавалось. В 11 час. 30 мин. вечера я донес начальнику дивизии следующее:
«12 марта 1916 г. 11 час. 30 мин. Вечера. № 40.
Начальнику 8-й Сибирской стрелковой дивизии
г. дв. Стаховцы.
Доношу, что пункт 1-й приказа по дивизии № 20 выполнить точно не мог, т. к. приказ получен был только в 10 час. 30 мин. вечера. Ввиду того, что артиллерия не выполнила своей задачи по разрушению проволочных заграждений, я еще до приказа по дивизии, предвидя необходимость резки проволоки разведчиками, был озабочен отсутствием щитов для них и приказал обратиться за ними к командиру полком. Но командир Колыванского полка [359] [360] ответил, что уже передал щиты 26-му Сибирскому стрелковому полку. Таким образом в полку имеется только 10 щитов, подобранных на поле сражения, и 20 имеются у саперного взвода, что конечно далеко недостаточно. Кроме того, саперный офицер донес, что из имеющихся у него 16 удлиненных подрывных зарядов он считает 10 ненадежными. Все это не могло не смутить меня, и опасаясь возможности обстрела разведчиков своей артиллерией до переноса нашего огня в тыл противника, я разрешил командиру полка, начав наступление, согласно приказа по дивизии № 21, в 3 ч. 30 м утра, выслать в это же время вперед разведчиков и гренадер с саперным взводом для того, чтобы сделать необходимые проходы в проволочных заграждениях. Этим, по мнению командира 32-го полка, одобренному мной, успех будет более обеспечен, чем при резке проволоки до переноса огня в тыл, когда разведчики неминуемо были бы обнаружены и за неимением достаточного количества щитов были бы уничтожены, не достигнув результата. После же ураганного огня всю эту работу можно произвести успешнее и с меньшими потерями лучшего состава полка.
Свиты его величества
359
А. В. Щербачев.
360
…командир Колыванского полка – Щербачев Аркадий Владимирович (1873–1916), генерал-майор, в 1915–1916 гг. командир 40-го пехотного Колыванского полка. Во время Нарочской операции был тяжело ранен и скончался от ран.
Ночью послал второе донесение:
«13 марта 1916 г. 2 час. ночи. № 41.
Начальнику 8-й Сибирской стрелковой дивизии
г. дв. Стаховцы.
На фронте 30-го полка редкая ружейная и артиллерийская стрельба, последняя по тылу. На фронте 32-го полка то же самое. Немцы освещают усиленно ракетами и прожектором. Два батальона 31-го полка прибыли в расположение госп. дв. Стаховцы, один расположился в госп. дв., другой в бывших немецких окопах, войдя со мной в связь.
Свиты его величества
Ровно в 3 1/2 часа утра 32-й полк перешел в наступление. Батальоны двигались в большом порядке, особенно 1-й батальон, на который любо было смотреть. Порядок наступления был следующий: впереди команда для разрушения проволочных заграждений и сзади рота за ротой, в расстоянии 50 шагов друг от друга густыми цепями. Передние прикрывались щитами. Вправо для связи с 26-м Сибирским полком 7-й Сибирской дивизии двигалась полурота для прикрытия фланга. Движение было безостановочно и в 4 часа передние достигли уже проволочных заграждений и стали резать проволоку, вырезав три прохода шириной от 3-х до 6-ти шагов. Противник видимо был вполне подготовлен к встрече нашей атаки, т. к. встретил передовые части сильным ружейным, артиллерийским и пулеметным огнем.
Пулеметы Кольта были выдвинуты вперед для разрушения части проволочных заграждений, также и для стрельбы по пулеметным гнездам противника. Вследствие больших потерь, а главное – отхода соседнего батальона 26-го Сибирского полка пришлось приостановить наступление, т. к. я не имел уже поддержки справа. С 26-м же полком чужой дивизии я ничего сделать не мог, люди там дрогнули, часть людей стала перебегать к немцам и сдаваться, другая отхлынула. Подпоручик 32-го полка Люкшин [361] , командуя пулеметами, открыл огонь по стрелкам 26-го полка, перебегавшим к немцам, но не успел он сделать двух залпов, как был убит предательским выстрелом в спину.
361
…Люкшин Василий Григорьевич (? – 1916), подпоручик 32-го Сибирского стр. полка.
Положение становилось критическим, в передних батальонах 32-го полка потери доходили до 20 %, в некоторых же ротах оставалось не более 30 стрелков. Я обратился к начальнику дивизии с просьбой подготовить дальнейшее наступление артиллерийским огнем по тылу противника, дабы заставить его прекратить огонь. Сам я не мог распорядиться этим, т. к. в моем распоряжении было всего три батареи, вся остальная артиллерия была подчинена групповым начальникам. Это было одним из крупных недочетов этой операции. В то время, когда я обратился к начальнику дивизии, положение было следующее: большая часть, оставшихся в живых 1-го батальона лежала впереди проволоки, а некоторые даже под самым бруствером.
Было заметно, что когда наша артиллерия стреляла, и стреляла с успехом, то немцы оставляли наших в покое, но как только наша артиллерия замолкала – немцы начинали поражать наших. Я считал, что дальнейшая атака возможна, если бы 7-я Сибирская дивизия помогла своим 2-м полком, одним же нам идти в атаку, не имея поддержки справа, было безумием, мы погибли бы от перекрестного огня. Это я и донес начальнику дивизии, сообщив, что я решил пока закрепиться в том положении, в каком очутился после отхода 26-го полка, но для того, чтобы немцы не выбили бы моих поодиночке, необходим сильный непрерывный артиллерийский огонь, сможет ли наша тяжелая артиллерия вести таковой?
Одновременно с этим я принимал все меры, чтобы связаться с 26-м полком, что мне и удалось к 12 часам дня 13 марта. Командир этого полка сообщил мне, что правофланговому его батальону удалось проделать в проволоке несколько узких проходов, через которые можно бы провести стрелков, но не более роты, и потому атаковать через них он считает невозможным, на левом же фланге, где у него отхлынул батальон, проволочные заграждения остались целы, прорезать их он не мог. В течение дня выяснилось, что немцы стали стрелять разрывными пулями.