Воспоминания (1915–1917). Том 3

Джунковский Владимир Федорович

22 июля был у обедни в 32-й полк у и поздравлял именинниц в Гродненском отряде.

Весь конец июля месяца усиленно вели разведки по вечерам и ночам, к сожалению, эти разведки всегда обходились нам очень дорого, мы теряли почти каждый раз офицеров и всегда лучших, а их у нас и так было мало.

27 ездил в 30-й полк произвести расследование по поводу грустного случая – разведчики, вернувшись ночью с разведки, оставили недалеко от немецких заграждений раненых – офицера и стрелка.

Я собрал роту, бывшую в разведке и, не поздоровавшись с ней, сказал, что она покрыла себя позором, оставив своих боевых товарищей на поле сражения, что если эти два раненые погибнут, то у них на всю жизнь останется на совести их гибель. После моих слов тотчас вызвались охотники отправиться за ранеными. К счастью, как офицер, так и стрелок доползли в тот же вечер до своих окопов, но что они перенесли, несчастные! Вообще при расследовании выяснилось, что разведка эта велась самым халатным образом, и я донес начальнику дивизии о следующих причинах ее неудачи:

«1) Разведка выступила в 22 или 22 1/2 часа, потеряв 1 1/2 часа, а то и 2 часа вследствие нераспорядительности полка относительно перекидного моста, который запоздали принести.

2) Полковых сапер прислано было всего по показанию прапорщика Должникова [428] – 6, прапорщика Панича [429] – 8 или 10, никто даже определенно не знал, сколько, и они провозились с мостом до 1 часу, следовательно разведку начали спустя 4 часа после наступления темноты.

428

…Должников, в 1916 – прапорщик 3-й роты 1-го батальона 30-го Сибирского стр. полка.

429

…Панич,

в 1916 – прапорщик 3-й роты 1-го батальона 30-го Сибирского стр. полка.

3) Резчиков на 14 кольев (показание прапорщика Должникова), на 9 кольев (прапорщик Панич), было выслано 7 и, пока эти 7 резали, остальные лежали, по показанию прапорщика Должникова в 200 шагах от проволоки, по показанию прапорщика Панича на немецком берегу реки – опять потеря времени.

4) Затем показания разошлись: прапорщик Должников – прошли проволоку, двинулись цепью, наткнулись на новый ряд и т. д. Прапорщик Панич – засели в проволоке и получили там донесение о новых рядах проволоки. Очевидно, донесение прапорщика Панича правильно, донесение же прапорщика Должникова явилось фантазией, т. к. и рядовой Моисеев [430] подтвердил показания прапорщика Панича.

430

…Моисеев, в 1916 – рядовой 3-й роты 1-го батальона 30-го Сибирского стр. полка.

5) Если показания прапорщика Должникова были правильны, то находясь в 20–25 шагах от немецких окопов и видя со стороны немцев полное игнорирование, конечно, надо было броситься в атаку, быстро прорезав 4 кола проволоки в траве. Если же взять показания прапорщика Панича, то отход нельзя не признать правильным, т. к. не имея сзади поддержки, а впереди проволоку и петли, и предстоящий скоро рассвет – на успех рассчитывать было нельзя.

6) Отход был организован неправильно, вернее вовсе не был организован и потому это было, очевидно, если не бегство, то беспорядочное отступление, не вызываемое обстоятельствами и повлекшее за собой оставление на неприятельском берегу офицера и нижнего чина.

Ввиду всего вышеизложенного я ходатайствовал:

1) Отрешить от должности командования батальоном капитана Пширкова, проявившего полную неспособность организовать разведку и не давшего никаких инструкций офицеру, оказавшемуся при этом совершенно неподготовленным для руководства разведчиками, по возвращении разведчиков и полученном донесении об оставленных на неприятельском берегу раненых офицере и стрелке, не принявшем никаких мер для спасения их и представившего ряд неточных непроверенных донесений.

2) Прапорщика Должникова не назначать впредь в самостоятельные командировки, как офицера совсем не подготовленного.

3) Младшего унтер-офицера Баранова [431] 3-й роты лишить унтер– офицерского звания, как оставившего на поле сражения раненого офицера и не принявшего никаких мер к выносу его, между тем, после контузии прапорщика Должникова и ранения прапорщика Панича, он явился их заместителем.

4) Командиру 5-й роты выяснить санитаров, которые, по показанию рядового Моисеева, не пошли на помощь прапорщику Паничу.

431

…Баранов, в 1916 – младший унтер-офицер 3-й роты 1-го батальона 30-го Сибирского стр. полка.

5) рядового Павла Питсана [432] 1-й роты за то, что выполнил, несмотря на явную опасность, свой долг перед офицером, перевязал его и стрелка, обезопасил место, где они находились, и только, когда все сделал, что мог для облегчения их положения, пренебрегая опасностью своей жизни, вернулся в роту, ходатайствую о награждении Гергиевской медалью 4 степени, согласно пункта 1 ст. 145 Георгиевского статуса».

28 июля я ездил в колясочке при мотоциклетке в штаб армии в м. Мир к генерал-квартирмейстеру Стаеву [433] , моему близкому знакомому, узнал от него о назначении Куропаткина [434] в Туркестан. Это назначение нельзя было не приветствовать. На обратном пути я заехал в госпиталь Александрийской общины моей сестры. Этот госпиталь был придан нашему корпусу. Узнав, что я брат их председательницы, весь персонал принял меня с трогательным, радушием, угощали меня, не знали куда посадить.

432

…Питсан Павел, в 1916 – рядовой 1-й роты 1-го батальона 30-го Сибирского стр. полка.

433

…Стаев Павел Степанович (1870–1951), генерал-майор (1915). С 04.03.1915 – генерал-квартирмейстер штаба 4-й армии, с 18.09.1916 по 01.10.1917 – командующий 1-й гренадерской дивизией. С 1918 – в РККА, скончался в Москве.

434

…Куропаткин Алексей Николаевич (1848–1925), генерал-адъютант (1898), генерал от инфантерии (1900), военный министр (1898–1904). С 12.09.1915 – командир Гренадерского корпуса; с 06.02.1916 – главнокомандующий армиями Северного фронта; с 22.07.1916 по 05.06.1917 – Туркестанский генерал-губернатор и войсковой наказной атаман Семиреченского казачьего войска; с мая 1917 – в отставке, убит бандитами.

Отъехав от них версты 2, моя колясочка сломалась, пришлось дойти пешком до штаба корпуса – версты 3, там мне любезно дали автомобиль и я мог вернуться к себе.

30-го июля я был у обедни в 31-му полку, а 31 июля ездил верхом, повидать герцога Лейхтенбергского [435] , женатого на графине Граббе и командовавшего 12-м Туркестанским стрелковым полком, который стоял в 26 верстах от нас. Очень был рад его повидать, он радушно меня встретил. Я обедал в полковом собрании, офицерство мне показалось выдержанным, воспитанным, уехал я от него под самым дорогим впечатлением.

435

…Лейхтенбергский Николай Николаевич (1868–1928), герцог, флигель-адьютант (1912), генерал-майор (1917). С 12.06.1915 – командир 12-го Туркестанского стр. полка. Участник Белого движения. С 1918 – в эмиграции в Германии. Жена – Мария Николаевна (урожд. графиня Граббе, 1869–1948).

В конце месяца я получил следующее письмо от Н. А. Маклакова [436] :

«28 июля 1916 г.

с-цо Ярцево. с. Каменка, Московской губернии

Спасибо тебе, дорогой Владимир Федорович, за память и поздравление к 22 июлю. Твое письмо пришло к нам в такое мрачное время, на нем мы прямо передохнули душой. Мы с апреля месяца (со страстной недели) в деревне, и хотя я выезжал на сессию, но уехал даже за 4 дня до ее окончания к себе. Вести хозяйство сейчас – наказание. У меня взяли управляющего и 2 рабочих на войну (ратники ополчения 2 разряда), берут лошадей, коров, ничего купить невозможно, даже уплачивая бешенные деньги, все части для машин – все шло из заграницы, теперь ничего не достать, смазка, сбруя, железо – не подступайся. Свечи, стоившие 26 копеек – фунт, теперь – 1 руб. 5 коп. Что не возьмешь – ничего нет. Сахар – по фунтам, гречневой крупы нет. Мясо по 80 коп. фунт и его нет.

Плотники балуются, не работают, и хозяйничают с харчами, а наказать их за это – отдача в распоряжение военного начальства – это самонаказание, т. к. если не будет и плотника (их у меня 11 человек), то некому работать в поле. Полиция боится принимать решительные меры против них и даже не смеет ругнуться как следует, т. к. губернаторы совсем сбились с толку, всего боятся, не знают, кого слушаться и превратились не в представителей власти могучего государства, а в приказчиков «общественности» (в лице господ Челноковых), зазнавшейся и обнаглевшей до самоуправства, которому нет препон. Поденщиков нет вовсе, а бабы не идут на работу вовсе, а если и соглашаются, то ради милости и не менее 1 р. 50 к. в день. Покос в поле гниет, т. к. вот уже более 2 недель идут непрестанные дожди. Просвет солнечный бывает редко и только на 1 час или 2. Рожь полегла и хотя урожай отличный, но когда все это будем убирать, ума не приложишь, а повинности растут, и вся жизнь дорожает до безумия. Вот обстановка, в которой мы живем.

Когда же читаешь, что у нас делается, прямо душа болит. Назначения, увольнения, отсутствие системы, робость и лукавая слабость везде, раболепство пред печатью и «общественными силами» и признание за этими силами верховного главенства в России. Да ведь и не разберешь, что это за «силы». Родзянко, Демченко, Неклюдовы, Карташевы, Офросимовы [437] крадут вовсю. Зубчанинов не может отчитаться в 22 млн израсходованных на «Северо-помощь» и все молчат, а исправник не имеет оправдательного документа на 2 рубля – ему начет.

Все, кто не «общество», взяты в строгое подозрение. Их a priori считают произвольниками, мошенниками, ворами. Все, что «общество», хотя бы заведомо подозрительное – все это свято. Сказать тебе: «я губернатор» рискованно – заплюют, обругают, вышутят и грязью забросают. Сказать: я член уездной управы или земский врач – тебе сразу почет, уважение, первое место везде. Что же из этого выйдет? Если мы думаем, что таким путем мы пойдем прогрессу и лучшему устройству жизни – мы ошибаемся. Мы расшатываем строй и порядок и идем к народоправству, а это у нас в России значит – идем к анархии, т. к. надо быть хамом или гриммироваться под хама, чтобы иметь право существовать и что-нибудь значить в России. И что сталось с нашим ведомством… Камня на камне не осталось. Все новое. Люди, направление, верования, приемы. Недавно мне говорил Муравьев, что (перед своим уходом он принимал участие в заседании съезда губернаторов [438] ) состав губернаторов тоже меняется, они так боятся высказать теперь свое мнение определенно, т. к. министры меняются и все по-разному смотрят на вещи, что съезд губернаторов ему показался ниже по нравственно-служебному облику, чем съезды исправников. И так мы готовимся встретить исключительно сложное и опасное время после войны: демобилизация и вхождение внутренней жизни в русло. Когда нужна будет определенность и непоколебимая вера в права государственности строя и государя, и на местах все спрячутся в норы и будут ждать для принятия решений той минуты, когда выяснится на чьей стороне сила и победа. При этих условиях, при том как развращена на местах, деморализована, обескуражена власть, очевидно, как положение ненадежно и опасно.

И вот все это так нас мутит (а меня ты знаешь и понимаешь как мне – с моими взглядами, которые никогда не сумею и не стану менять – все это невыносимо), что мы решили с женой остаться жить в деревне подальше от Петрограда и тамошнего омута. На сессии будем приезжать и останавливаться у Юши Оболенского [439] (или внизу у Похвиснева [440] , он очень просит), а нашу квартиру мы с мебелью сдадим. Уже многие смотрели и весь вопрос только в том, что я хочу ее сдать на срок не менее года, а предлагают на 9 месяцев. Это не только для нас будет приятно как сход с Петроградского круга, но и необходимо. Я совершенно не могу войти в бюджет. Мы все делаем, сократили прислугу, не держим лошадей и все же я меняю бумагу за бумагой, а так как их у меня очень немного, а одно Ярцево ежемесячно поглощает более 300 руб., то я первым шагом иду к окончательному разорению. Если проживем год здесь и за квартиру платить городскую не буду – я поправлюсь и передохну материально. Мы это не сделали в прошлом году из-за сыновей. Теперь Юра и Леля [441] выходят из Пажеского корпуса в средине августа в прапорщики и уходят на фронт. И, таким образом, остается один Додик [442] , который будет в лицее живущим. А на праздники будем в деревню и его с собой возьмем.

Вот, дорогой Владимир Федорович, наше житье-бытье, наши заботы, и горести, думы и планы. Часто думаю о тебе и с удовольствием вспоминаю нашу дружную службу. Так часто приходилось слышать, что мы с тобой развалим министерство. Говорят, так внушили и наверху, а я, по совести, думаю, что мы его не развалили, а подняли и внесли в него порядочность и честность там, где они хромали. Если я что-либо сделал за свое время там полезного, то это то, что мы делали вместе и в чем ты мне помогал. Я никого не обвиняю и ни на что не сетую, но, очевидно, нам с тобой там теперь быть было бы не по сезону. Все же, если я был плох, я тебя сердечно и от души благодарю, что ты помог мне быть плохим, т. к. быть теперь хорошим – стыдно, а быть тогда плохим было только лестно.

Я всегда дружески буду думать о тебе, а за твою дружбу всем сердцем благодарю тебя. Как я тебе завидую! На фронте и в хорошей, честной и тебя любящей среде. А меня и в Красный Крест не пустили. Водили за нос 4 1/2 месяца и дали Кривошеину [443] то место, которое на словах обещали мне. Конечно, после этого я отказался от службы там. Если в Красный Крест благодаря гг. Родзянке, Антонову, Беннигсену [444] и Зиновьеву [445] требуется политическая власть – то Бог с ними. Лучше буду здесь работать и развлекаться свиньями, коровами, лошадьми и птицами. Крепко тебя обнимаю и целую. Дай Бог тебе здоровья, сил, успеха и, конечно душевного удовлетворения. Ты его будешь иметь. Крепко жму твою благородную, честную руку, а жена благодарит тебя и сердечно приветствует.

Додик, который не может нам с матерью [446] простить того, что он поздно родился и потому не может идти на войну, кланяется тебе.

Письмо заказным в Действующую армию не принимают, потому посылаю его заказным В. Н. Никольскому, а он перешлет тебе. Иначе пропадет.

Твой Ник. Маклаков».

436

…Маклаков Николай Алексеевич (1871–1918), гофмейстер (1911), тайный советник (1912), министр внутренних дел (1912–1915), шеф жандармов (1912–1915), член Государственного совета. Расстрелян в период красного террора.

437

…Демченко Всеволод Яковлевич (1875–1933), коллежский советник (1913), член Государственной думы 4-го созыва. Участник Белого движения, с 1919 – в эмиграции в Германии, позднее – в Италии; Неклюдов Анатолий Васильевич (1856 –?), камергер, действительный статский советник. В 1914–1917 гг. чрезвычайный посланник и полномочный министр России в Швеции, после 1918 – в эмиграции во Франции; Офросимов Павел Александрович, генерал, командир л. – гв. Уланского полка.

438

…в заседании съезда губернаторов… – имеется в виду акция Б. В. Штюрмера, направленная на дезинформирование императора Николая II о реальном положении дел в стране. Между 1 и 5 мая 1916 в Петрограде было проведено совещание с участием губернаторов 15 регионов для оценки текущих событий. 8 мая императору был передан доклад о положении дел и полном отсутствии серьезных проблемы в сфере безопасности для династии и самого монарха.

439

…Юши Оболенского… – вероятно Оболенский Дмитрий Александрович (1882–1964), князь, в 1915 – камер-юнкер.

440

…Похвиснев Эманнуил Борисович (1860 –?), генерал-лейтенант (1910). С 29.07.1914 – начальник артиллерийского снабжений Северо-Западного фронта, в 1916 – начальник артиллерийского снабжения Западного фронта.

441

…Юра и Леля, – имеются в виду Маклаковы Георгий (Юрий) (1892–1969), участник 1-й мировой войны, с 1920 – в эмиграции, профессор русского языка и литературы Лильского университета; Алексей (1896–1945), участник 1-й мировой и Гражданской войн, с 1920 – в эмиграции.

442

…Додик… – Леонид Николаевич (? – после 1929), участник Белого движения, с 1920– в эмиграции.

443

…Антонов Николай Иванович (1859–1938), действительный статский советник, член Государственной думы 3-го и 4-го созывов, «октябрист». Участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции в Югославии.

444

…Беннигсен Эммануил Павлович (1875–1962), граф, член Государственной думы 3-го и 4-го созывов, «октябрист». Участник Белого движения, с 1920 – в эмиграции во Франции;

445

…Зиновьев Александр Дмитриевич (1854–1931), шталмейстер, член Государственного совета. В 1914–1917 гг. главноуполномоченный Северного района РОКК. С 1918 – в эмиграции в Эстонии, позднее – в Англии и Италии.

446

М. А. Маклакова.

Мое назначение временно командующим

7-й Сибирской дивизией

2 августа начальник дивизии получил следующую телеграмму из штаба корпуса:

«Генералу Редько. Ввиду болезни и эвакуации генерала Братанова комкор приказал теперь же командировать в дивизию генерала Джунковского, которому, по приеме дивизии, вступить во временное командование ею. Генералу Джунковскому по дороге заехать в штаб корпуса для получения руководящих данных. О приеме дивизии и вступление во временное командование его от генерала Джунковского ожидается донесение. Богданович [447] ».

447

…Богданович Сергей Ильич (1865 –?), генерал-майор (1915). 25.05.1915 по 07.04.1917 – начальник штаба 3-го Сибирского армейского корпуса, с 07.04. по 08.06.1917 – командующий 7-й Сибирской стрелковой дивизией, позднее – командующий 8-й пех. дивизией. Участник Гражданской войны в составе армии Украинской державы. С 1919 – в эмиграции в Югославии.