Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
12 числа последовал следующий приказ государя армии и флоту по поводу предложения Германией начать переговоры о мире:
«Среди глубокого мира, более двух лет тому назад, Германия, втайне, издавна подготовлявшаяся к порабощению всех народов Европы, внезапно напала на Россию и ее верную союзницу Францию, что вынудило Англию присоединиться к нам и принять участие в борьбе.
Проявленное Германией полное пренебрежение к основам международного права, выразившееся в нарушении нейтралитета Международного права, выразившееся в нарушении нейтралитета Бельгии и безжалостная жестокость германцев в отношении мирного населения в захваченных ими областях понемногу объединили против Германии и ее союзницы Австрии все Великие державы Европы.
Под натиском германских
А тем временем, путем напряжения всех сил государства, разница в наших и германских технических средствах постепенно сглаживалась.
Но еще задолго до этого времени, еще с осени минувшего 1915 года, враг наш уже не мог овладеть ни единой пядью Русской земли, а весной и летом текущего года испытал ряд жестоких поражений и перешел на всем нашем фронте от нападения к обороне.
Силы его видимо истощаются, а мощь России и ее доблестных союзников продолжает неуклонно расти.
Германия чувствует, что близок час ее окончательного поражения, близок час возмездия за все содеянные ею правонарушения и жестокости.
И вот, подобно тому, как во время превосходства в своих боевых силах над силами своих соседей, Германия внезапно объявила войну, так теперь, чувствуя свое ослабление, она внезапно предлагает объединившимся против нее в одно неразрывное целое союзным державам вступить в переговоры о мире.
Естественно желает она начать эти переговоры до полного выяснения степени ее слабости, до окончательной потери ее боеспособности. При этом она стремится для создания ложного представления о крепости ее армий использовать свой временный успех над Румынией, не успевшей еще приобрести боевого опыта в современном ведении войны.
Но если Германия имела возможность объявить войну и напасть на Россию и ее союзницу Францию в наиболее неблагоприятное для них время, то ныне окрепшие за время войны союзницы, среди коих теперь находится могущественнейшая Англия и благородная Италия, в свою очередь, имеют возможность приступить к мирным переговорам в то время, которое они сочтут для себя благоприятным.
Время это еще не наступило. Враг еще не изгнан из захваченных им областей.
Достижение Россией созданных войною задач – обладание Царьградом и проливами, равно как создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей – еще не обеспечено.
Заключить ныне мир, значило бы не использовать плодов несказанных трудов ваших, геройские русские войска и флот.
Труды эти, а тем более священная память погибших на полях доблестных сынов России, не допускает и мысли о мире до окончательной победы над врагом, дерзнувшим мыслить, что если от него зависело начать войну, то от него же зависит в любое время ее окончить.
Я не сомневаюсь, что всякий верный сын Святой Руси, как с оружием в руках вступивший в ряды славных моих войск, так равно и работающий внутри страны на усиление ее боевой мощи или творящий свой мирный труд, проникнут сознанием, что мир может быть дан врагу лишь после изгнания его их наших пределов, только тогда, когда окончательно сломленный, он даст нам и нашим верным союзникам прочные доказательства невозможности повторения предательского нападения и твердую уверенность, что самой силою вещей он вынужден будет к сохранению тех обязательств, которые он на себя примет по мирному договору.
Будем же непоколебимы в уверенности в нашей победе и Всевышний благословит наши знамена, покроет их вновь неувядаемой славой и дарует нам мир достойный ваших геройских подвигов, славные войска мои, мир, за который грядущие поколения будут благословлять вашу священную для них память.
Николай».
Поездка в расположение 3-го Сибирского корпуса
В пятнадцатых числах я совершил дальнюю поездку в расположение 3-го Сибирского корпуса, надо было повидать начальников 7-й и 8-й дивизий, чтобы лично попросить их дать мне опытных людей в дивизионный обоз и офицеров, так как перепиской это бы отняло слишком много времени. Выехал я на автомобиле в 7 1/2 часов утра, до Столбцов дорога была хорошая, но затем поднялась метель, а дорога оказалась настолько разбитой, что пришлось употребить целых пять часов, чтобы доехать до Рапиово, места расположения штаба дивизии. Мне там страшно обрадовались и я был ужасно рад их всех повидать. К сожалению Редько оказался в отпуску, обязанности начальника дивизии исправлял новый начальник штаба генерал Койчев [536] , которого я раньше не встречал. Он меня принял особенно предупредительно, наслышавшись обо мне от чинов штаба и положительно не знал, как меня ублажить. Все мои просьбы он исполнил, дал мне желательный мне кадр людей для обоза и я в 5 часов дня, довольный результатом, проехал в Турец в штаб корпуса. Это было всего в двух-трех верстах от Рапиова.
536
…Койчев Христо Нейкович (1863–1917), генерал-майор (1913). В 1916 – в резерве чинов при штабе Минского в/о, с 09.08.1916 – начальник штаба 8-й Сибирской стр. дивизии, с 07.02.1917 – командующий 17-й Сибирской стр. дивизией. Покончил жизнь самоубийством.
Застал у генерала Трофимова его жену, которая у него гостила. Трофимов меня не отпустил без ужина, пришлось остаться, жена его оказалась весьма разговорчивой дамой, она буквально никому не давала сказать ни слова, рассказывала много про иркутскую жизнь, откуда она только что приехала.
Поужинав и устроив все свои дела, я отправился в Гродненский лазарет, помещавшийся в Турце же и очень симпатично просидел у них до 12 ночи, когда вернулся в Рапиово переночевать. На другой день на автомобиле же, по сугробам, проехал в 31-й полк к командиру полка, надо было мне от него получить в свою дивизию одного офицера, которого он охотно мне уступил. Проехав затем в дер. Луки в расположение 32-й полка, я повидал там поручика Боруна [537] , который должен был перейти ко мне в штаб и священника о. Павла Мансуровского, назначенного ко мне в дивизию благочинным.
537
…Борун, в 1916 – поручик, офицер 32-го Сибирского стрелкового полка.
Затем по отчаянной опять дороге, проехал в 7-ю дивизию к Братанову, устроив с ним дела очень удачно. Он мне без всяких возражений предоставил выбрать из дивизионного его обоза любых людей. Оттуда я проехал в Елисаветинский госпиталь, где меня не ожидали и страшно радушно приняли. От них я направился в Пермский лазарет, но по дороге мой автомобиль въехал в топь, которую шофер не заметил, т. к. сверху она была примерзшая и покрыта снегом, под тяжестью автомобиля лед проломился. Пришлось идти за 2 версты в дер. Радунь. 30 стрелков 30-го полка быстро собрались мне помочь и мигом вытащили мой автомобиль. Пришлось сделать крюк, на что у меня ушло 3 часа. Приехав к пермцам, застал там штабс-капитана Коренца, назначенного ко мне командиром дивизионного обоза, который меня дожидался – я с ним списался перед тем, что заеду за ним, чтобы взять его с собой и отвезти к новому месту его служения.
От пермцев мы выехали в 9 часов вечера. До Столбцов ехать было хорошо, но затем мы, в темноте, сбились с дороги, в довершение всего сломалась в моторе пружина. На починку ушло три часа. Мы проплутали затем по снежным полям и только в 5 часов утра были в Койданове. Устал я порядком, но все же раньше чем лечь, прочел почту, среди которой было очень грустное и тревожное письмо от моей сестры из Тифлиса с описанием болезни моего брата, состояние здоровья которого все ухудшалось, припадки удушья учащались.