Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Немцы не стреляли, пока я ходил по окопам, но когда я шел обратно по открытому месту, то весь мой путь они забросали гранатами, не принесшими однако мне никакого вреда. В первый же день были первые жертвы – один стрелок 59-го полка убит пулей в голову, другие два ранены.
Отдохнув один день, я, на следующий, обошел окопы левого участка, изучая его. Получив опять большое количество подарков, состоявших преимущественно из теплых вещей, столь нужных при непрекращающихся морозах, часть из них была из склада императрицы, другая из Земского союза, я раздал их мерзнувшим в окопах стрелкам.
В это время я был очень обрадован приходом в дивизию в мое распоряжение третьей саперной роты Гренадерского саперного батальона, той самой, которая работала у меня в Бородине в 1912 году и о которой я писал такие восторженные отзывы в своих воспоминаниях за тот год. Почти весь состав роты был тот же,
К 21-му января я успел уже основательно ознакомиться как с окопами, так и с расположением полков в резерве, обозов, команд и т. д. Результатом этого ознакомления с частями дивизии явился мой приказ за № 69 от 22 января 1917 года:
«1. Обойдя расположения всех полков дивизии и подробно ознакомившись со всей боевой позицией, как первого, так и левого боевых участков, я не мог не обратить внимания на чрезвычайную сложность той позиции в смысле расположения окопов, укрепленных пунктов, ходов сообщения и т. д. Несмотря на то, что я обходил позиции непосредственно после смены, мне было отрадно убедиться, гг. батальонные и ротные командиры успели уже разобраться во всех деталях на своих позициях.
Благодаря этому и смена полков, произведенная на обоих участках одновременно, прошла так блестяще, что не вызывала никаких активных действий со стороны противника. За такое серьезное отношение к делу по ознакомлению с позицией и за столь заранее продуманный план смены полков на таком сложном участке я долгом почитаю от лица службы благодарить командиров 59-го и 60-го Сибирских стрелковых полков, батальонных и ротных командиров.
Полки, находящиеся в дивизионном и корпусном резервах, расположились хорошо, особенно 58-й Сибирский стрелковый полк, благодаря тому, что весь полк сосредоточен вместе. Несколько труднее в этом отношении 57-му полку, разделенному на три части. Предлагаю командиру 57-го Сибирского стрелкового полка обдумать вопрос более сосредоточенного расположения батальонов и команд полка не в ущерб, конечно, боевым задачам.
Переходя затем к расположению команд, обозов I разряда и околотков полков, находящихся на позиции, я нахожу их слишком разбросанными и удаленными, особенно, в 59-м Сибирском стрелковом полку, необходимо принять меры возможно более сосредоточенному их расположению для облегчения надзора за ними.
Что касается околотка 59-го полка, то я нахожу его совершенно не на месте, слишком он далек от расположения полка, также и обоз I разряда. Все это, постепенно подыскав соответствующее помещение, надо изменить. Предлагаю командиру полка по выработке своих соображений мне доложить.
Переходя, затем, к внутреннему порядку осмотренных мной полков и к найденным недочетам, укажу наиглавнейшие:
1. При обходе моем левого боевого участка мне бросились в глаза винтовки 3-го взвода 5-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка, сплошь покрытые густым инеем и запорошенные совершенно снегом. Произошло это вследствие небрежности взводного, который поставил винтовки как раз перед дымовой трубой, выходящей из землянки, где находился и сам взводный. Дым, выходящий из трубы, прямо окутывал винтовки, которые очевидно и индевели и примерзали на сильном морозе. Несмотря на то, что рота эта прибыла до 11-ти часов, когда я делал обход, не удосужился обратить внимание на винтовки, также и временно командующий ротой тоже равнодушно отнесся к такому вопиющему безобразию. Объявляю временно командующему 15-й ротой прапорщику Фищенко [575] выговор, а взводного, у которого под самым носом происходило это безобразие, старшего унтер-офицера Андрея Гусака [576] смещаю в отделенные командиры с переименованием в младшие унтер-офицеры и переводом в другую роту. Обращаю внимание командира 60-го полка и временно командующего 2-м батальоном на этот печальный случай. Приказываю всем начальствующим лицам всех степеней частей вверенной мне дивизии обратить самое серьезное внимание на хранение и бережливое содержание оружия. Я во многих ротах при обходе позиции делал замечания по этому поводу. Казалось бы, почетное звание стрелка обязывает каждого хранить свою винтовку и беречь ее, как зеницу ока, а между тем, это не всегда так. Можно не доесть, не доспать, но винтовку вычистить, протереть – это первое, что должен сделать стрелок, помолившись Богу. В этом духе и надо воспитывать стрелка. Я очень надеюсь, что подобных случаев, как описанный, во вверенной мне дивизии больше не будет.
575
…Фищенко, прапорщик 5-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка.
576
…Гусак Андрей, в 1917 – старший унтер-офицер, взводный командир 60-го Сибирского стрелкового полка.
2. Телефонная связь оставляет желать лучшего, провода во многих местах, особенно на правом боевом участке, проведены беспорядочно, без системы, переплетаются между собой, изоляция во многих местах отсутствует. Приказываю немедленно заняться упорядочением этого серьезного дела.
Что касается других мелких замечаний и пожеланий, которые я лично высказывал при обходе, предлагаю принять к точному руководству.
3. В одном из полков вверенной мне дивизии за январь месяц были три самовольные отлучки стрелков в тыл, которые так и не возвратились. У нас принято как-то формально относиться к подобным явлениям, с чем я примириться не могу.
Приказываю в подобных случаях немедленно мне доносить телефонограммой с копией дивизионному коменданту, в которой указывать, какой роты, взвода, когда прибыл в полк, какой губернии. Одновременно с этим приступить к дознанию, которое представлять мне не позже пятого дня. Вместе с этим сообщать в канцелярию губернатора, по месту родины отлучившегося, на предмет лишения пайка семьи и розыска.
4. За последние дни в полках дивизии, стоящих на позиции было 15 случаев обмораживания, причем один из них тяжелый, остальные легкие. Хотя морозы действительно стоят сильные, но это нисколько не служит оправданием начальствующих лиц. Большинство этих случаев приходится на один из полков, в другом случае единичные. За каждого обмороженного будут мне отвечать ближайшие начальствующие лица. Командирам полков при повторении случаев обмораживания рассматривать каждый случай во всей подробности по существу».
Одновременно с этими заботами чисто строевыми и боевыми приходилось заниматься доформированием дивизии и немилосердно приставать к начальству с теми или другими ходатайствами, а также вести усиленную переписку с окружным генералом московского военного округа, достойным и милейшим генералом Окуньковым [577] по поводу кадровых унтер-офицеров и специалистов для моего дивизионного и других обозов.
Благодаря любезности и предупредительности генерал Эверта, мне удалось достать необходимые суммы на приобретение походных церквей для полков дивизии, выписав их из Москвы, в чем мне помог добрейший В. В. Шереметевский [578] , бывший мой дорогой сотрудник по губернаторству и попечительству трезвости в Москве.
577
…Окуньков Борис Владимирович (1863 –?), генерал-майор (1915). С 01.09.1916 по 16.03.1917 – дежурный генерал штаба Московского в/о, позднее – и.д. начальника штаба Московского в/о. 22.06.1917 уволен от службы за болезнью с мундиром и пенсией.
578
…Шереметевский Владимир Владимирович (1863–1943), коллежский советник, историк, сотрудник Московского архива министерства юстиции.
Я чрезвычайно торопился с доформированием дивизии, так как стоять на трудной позиции с приданными чужими частями, у которых были свои привычки, свои взгляды, часто не сходившиеся с моими, было очень трудно.
И я с нетерпением ждал того момента, когда моя дивизия не будет уже нуждаться в чужой помощи, когда и артиллерия, и обозы, и лазареты все будут свои.
Целыми днями приходилось ездить, чтобы лично все предусмотреть, везде дать должные указания, ничего не упустить, а дома меня всегда ждали ворохи бумаг, донесений. Чины штаба, когда дело дошло до боевой обстановки, оказались малоопытными, приходилось их натаскивать, а начальник штаба Суходольский со своим характером и привычками меня выводил из себя. Он сразу хотел поставить себя в самостоятельное положение, многих бумаг не докладывал и распоряжался за моей спиной, давая от себя указания командирам полков, шедшие зачастую совершенно вразрез с моими взглядами. Это был человек, высоко мнивший о себе, бестактный и какой-то упертый, так что мне с ним было очень трудно. Несколько раз я ему выговаривал, требовал, чтобы он помимо меня не делал никаких распоряжений, но ничего не помогало. Тогда, чтобы раз и навсегда завести известный порядок, я решил письменно дать ему нужные указания.