Воспоминания (1915–1917). Том 3
Шрифт:
Иосифу посчастливилось, он так долго находится в гарнизоне. Последнее пополнение, что мы получили все признанные годными к Гарнизонной службе. Старые молодцы 45 лет. Теперь из нашей роты еще 15 человек уехали. Из тех, что вместе прибыли – мы остались всего вдвоем – остальные откомандированы. Напиши мне адрес Генриха, из Кенигсхютте. Должен закончить свое письмо, так как последний кусочек свечи заканчивается.
Привет и до свидания, Виктор.
Отправитель мушкатер Виктор Кобылко
403-го пехотного полка 3-го батальона 2-й роты».
По этому поводу я отдал в приказе по дивизии следующее:
«В ночь с 29 на 30 и с 30 на 31 сего января 59-й и 60-й Сибирские стрелковые полки сменены на позиции 57-м и 58-м Сибирскими стрелковыми полками, простояв на ней с 17 сего января.
Молодые полки приняли свое первое боевое крещение после сформирования и показали за это время, что они
Причем за это время особенно отличились: 2-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка младший унтер-офицер Степан Трибух [583] и стрелок Петр Носков [584] , которые, вызвавшись охотниками, выполнили успешно лихое дело.
В ночь на 26 января партия германцев силой около 25–30 человек в белых халатах пыталась захватить полевой караул 2-й роты, но метким огнем стрелков была отброшена в свои окопы, потеряв при этом 4-х убитых. Три трупа остались позади проволочных заграждений, а один между проволокой. Стрелки решили, во что бы то ни стало достать труп убитого, чему противник старался воспрепятствовать, и место это все время держал под сильным пулеметным и ружейным огнем. Однако в ночь с 29-го на 30-е января стрелкам Трибуху и Носкову удалось подползти к проволочным заграждениям противника, прикрываясь щитами, обернутые в белые халаты, они перерезали два ряда проволочных заграждений и несмотря на огонь противника, благополучно извлекли и притащили в окопы труп немца, благодаря чему удалось установить по найденным при нем документам не только принадлежность его к 403-му германскому полку, но и очень ценные сведения о душевном состоянии противника.
583
…Трибух Степан, в 1917 – младший унтер-офицер 2-й роты 60-го Сибирского стрелкового полка.
584
…Носков Петр, в 1917 – стрелок 2-й роты 60-го Сибирского стр. полка.
Ныне полки в резерве – на отдыхе, и я считаю своим долгом, за первую боевую работу благодарить командиров 59-го и 60-го Сибирских стрелковых полков, батальонных и ротных командиров, и всех гг. офицеров, – всем стрелкам объявляю: «Спасибо», а молодцов стрелков 2-й роты 60-го Сибирского полка младшего унтер-офицера Трибух и стрелка Носкова за молодецкую их работу и удаль (п. I ст. 145 Георгиевского статуса) по высочайше представленной мне власти награждаю Георгиевскими медалями 3 степени за № 148937, младшего унтер-офицера Трибух и 4 степени за № 854712 – стрелка Носкова».
Вообще мне всегда доставляли большое нравственное удовлетворение мои посещения полков на позиции, они несли службу с таким усердием, что мне почти не приходилось делать замечаний, и офицеры и стрелки все переносили тяжелые условия с удивительной бодростью.
2-го февраля я был обрадован прибытием ко мне в дивизию сформированного 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, в составе трех батарей, и 15-го Сибирского стрелкового паркового артиллерийского дивизиона, в составе двух парков. Для первого были выделены четвертые батареи 1-й Гренадерской, 7-й и 8-й Сибирских стрелковых артиллерийских бригад, для второго – третьи парки 2-го Гренадерского и 7-го Сибирского стрелкового парковых артиллерийских дивизионов.
Таким образом две батареи были из родных мне 7-й и 8-й дивизий, я был очень рад, что ко мне попали эти две батареи, командиры которых подполковники Шпренглевкий [585] и Ясенский [586] были выдающиеся, особенно первый.
Командир дивизиона Тихомиров [587] был для меня человеком совершенно новым. Познакомившись с ним ближе, я, к сожалению, не встретил в нем такого командира, которого бы мне хотелось иметь. При всех его безупречных нравственных качествах, это был маловоенный человек, не имевший должного авторитета среди своих подчиненных, без должной энергии, и потому у меня с ним были постоянные недоразумения.
585
…Шпренглевский Евгений Павлович, в 1917 – подполковник, командир 2-й батареи 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона.
586
…Ясенский Александр Павлович, в 1917 – подполковник, командир 3-й батареи 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона.
587
…Тихомиров Александр Дмитриевич, полковник (1917), с 22.12.1916 – командир 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона.
Произведя смотр артиллерийскому дивизиону и осмотрев парковый дивизион, первое впечатление я вынес хорошее, особенно от бодрого вида нижних чинов из сибирской бригады. 1-я батарея из гренадер была послабее. Дав им три дня отдыха, я их поставил на позицию в ночь с 4 на 5 февраля. <…>
С постановкой на позицию 15-й Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона моя дивизия была окончательно сформирована, т. к. и дивизионный обоз также начал обслуживать дивизию, и я мог вздохнуть свободно.
В этот день штаб мой покинул старший адъютант по операционной части капитан Фролов, я очень пожалел об уходе от меня такого образцового офицера. <…>
4-го февраля, в день кончины покойного великого князя Сергея Александровича, я поехал в Киевский гренадерский полк, шефом которого состоял покойный, отслужил обедню и панихиду; это было в 8 верстах от меня. Офицеры с командующим полком Барыковым [588] встретили меня очень радушно и пригласили позавтракать в штабе полка на позиции; полк в то время занимал окопы. Завтрак был чудный, мне казалось, что я нахожусь не на позиции, а в Праге или Эрмитаже. Вина, водки было чересчур. Это последнее, особенно на позиции, мне не понравилось, в дивизии у себя я этого не допускал, и это всегда развращающе действовало на нижних чинов, которые теряли уважение к офицерам.
588
…Барыков Дмитрий Васильевич (1872 –?), полковник (1916), с 01.1917 – командующий 5-м гренадерским Киевским полком.
Вообще в гренадерских полках распущенность большая, поэтому немало способствовали кутежи среди офицерства. Это сильно влияло и на дисциплину. Я очень боялся за полки своей дивизии, как бы они не попали под дурное влияние своих соседей гренадер и старался, чтобы между ними было как можно меньше общения. Как раз через несколько дней после завтрака в Киевском полку, где меня так неприятно поразило обилие вина, я получил от командира Гренадерского корпуса письмо, нижеследующего содержания:
«2 февраля 1917 г. Конфиденциально.
Милостивый государь, Владимир Федорович.
Вчера мною было получено письмо от командующего армией, которое и привожу:
«Из представленного мне для утверждения приговора одного из военно-судных дел мной усмотрено, что пьянство среди офицеров в частях войск не только не прекращается, но продолжает усиливаться, причем, под влиянием опьянения между офицерами часто возникают ссоры, влекущие за собой кровавый исход. По-видимому, борьба с пьянством ведется недостаточно энергично, и я прошу Ваше высокопревосходительство обратить внимание на необходимость принятия самых решительных мер для искоренения этого зла в войсках вверенной вам армии.
Прошу Вас принять самые решительные меры против этого зла в войсках вверенного Вам корпуса».
Со своей стороны прошу Вас запретить впредь безусловно употребление за столом, не исключая и праздников, крепкого вина.
Допускать лишь только самое умеренное употребление легкого вина и то в дни исключительно торжества и праздников.
Хотя я на свой счет содержание этого письма принять не мог, все же неприятно было получить такое письмо, больно было от сознания того, что офицерство так дискредитирует себя отсутствием такта и неумением себя держать, давая повод начальству писать такие, позорящие звание офицера, письма.
На основании этого письма Парского я составил секретный циркуляр, приказав разослать его офицерам моей дивизии. Приказав их выдать по принадлежности, я в приказе моем от того же числа установил порядок церковных богослужений и удовлетворения духовных нужд офицерства и стрелков дивизии, поместив в этом приказе и некоторые другие указания, как результат моих посещений частей дивизии: