Воспоминания
Шрифт:
Умер Алексей Алексеевич Брусилов в ночь на 17 марта 1926 года в Москве от паралича сердца, последовавшего за крупозным воспалением легких.
«Рабочие и крестьяне Советского Союза не забудут А. А. Брусилова. В их памяти будет окружен светлым ореолом облик полководца старой армии, сумевшего понять значение происшедшего социального сдвига, сумевшего возвыситься до понимания пафоса революционной защиты республики рабочих и крестьян», – писалось в некрологе, напечатанном в «Правде» и «Известиях» 18 марта 1926 г.
Отдавая должное воинскому искусству А. А. Брусилова и ценя его вклад в дело обороны нашей страны, советские военные историки уделили ему много внимания [13] .
В 1932 году часть личного архива А А. Брусилова, состоявшая из фотографий, писем, рукописей, заметок, воспоминаний, была передана вдовой А. А. Брусилова на хранение в белоэмигрантский Русский заграничный исторический архив в Праге. Через год, после смерти вдовы А. А. Брусилова, ее сестра передала в архив еще ряд материалов. В 1946 году большая часть Русского заграничного исторического архива поступила в СССР. В архиве хранилась машинопись якобы второй части «Моих воспоминаний» А. А. Брусилова, посвященная его жизни и деятельности в Советской России. Она носила ярко выраженный антисоветский характер.
13
Луцкий прорыв. Труды и материалы к операциям Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 года. М., 1924. Наступление Юго-Западного фронта в мае—июне 1916 г. М., 1940. А. Базаревский. Наступательная операция 9-й русской армии. Июнь 1916 года. М., 1937. Л. В. Ветошников. Брусиловский прорыв. М, 1940. А. М. 3айончковский. Мировая война 1914—1918 гг. Общий стратегический очерк. М., 1924. А. Н. Де Лазари. Мировая война. Атлас схем к труду А. М. Зайончковского. М., 1924; А. Е. Барсуков. Артиллерия русской армии (1900—1917 гг), т. I. М, 1948; т. И, 1949; т. III. 1949; т. IV, 1948. В. М. Клембовский. Стратегический очерк войны 1914—1918 гг., ч. 5. М., 1920. Н. Капустин. Оперативное искусство в позиционной войне М. – Л. 1927. А. А. Маниковский. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. М., 1937.
В 1948 году руководители Министерства внутренних дел сообщили об этом И. В. Сталину. Появилась версия о том, что А. А. Брусилов написал эту антисоветскую книгу во время своего пребывания на лечении в Карловых Варах в 1925 году. И сразу имя его исчезло со страниц печатных изданий.
Только после XX съезда КПСС, развенчавшего культ личности Сталина, удалось восстановить историческую правду о Брусилове. Военно-научное управление Генерального штаба, Главное архивное управление при Совете Министров СССР, редакция «Военно-исторического журнала» и Центральный научно-исследовательский институт судебных экспертиз произвели тщательный анализ рукописи второй части «Моих воспоминаний». Скрупулезное исследование показало, что она написана рукой жены А. А. Брусилова – Н. В. Брусиловой-Желиховской. Отдельным заметкам и наброскам покойного она придала композиционную стройность и антисоветскую направленность.
Целью ее кощунственных «упражнений» с заметками покойного супруга было «оправдание» его перед белой эмиграцией. Над заметками А. А. Брусилова «трудились» и еще какие-то преступные руки.
Честное имя А. А. Брусилова восстановлено полностью [14] . Оно навсегда останется в ряду имен тех представителей генералитета старой армии, которые добровольно отдали свои силы и знания службе нашей социалистической Отчизны.
Доктор исторических наук, профессор В. В. МАВРОДИН.
14
«Военно-исторический журнал», 1962, № 10, стр. 54—55. «Известия». 12 сентября 1962 г. (статья Г. Белова). «Красная звезда». 30 августа 1962 г. (статья Г. Кузьмина). «Смена», 25 января 1963 г. (статья М. Ростарчука).
От автора
Я никогда не вел дневника и сохранил лишь кое-какие записки, массу телеграмм и отметки на картах с обозначением
Думаю, что эти страницы будут полезны для будущей истории, они помогут многое правильно осветить, охарактеризовать только что пережитую эпоху, нравы и психологию ныне уже исчезнувшей, а в то время жившей вовсю русской армии и многих ее вождей. Надеюсь, читатель не посетует, что на этих страницах он не найдет ничего стройного, цельного, а лишь прочтет то, что меня наиболее мучило или радовало, то, что захватывало меня полностью, да еще несколько картинок, почему-либо ярко сохранившихся в моей памяти.
С детских лет до войны 1877—1878 гг.
Я родился в 1853 году 19(31) августа в Тифлисе. Мой отец был генерал-лейтенант и состоял в последнее время председателем полевого аудиториата Кавказской армии. Он происходил из дворян Орловской губернии. Когда я родился, ему было 66 лет, матери же моей – всего лет 27 – 28. Я был старшим из детей. После меня родился мой брат Борис, вслед за ним Александр, который вскоре умер, и последним брат Лев. Отец мой умер в 1859 году от крупозного воспаления легких. Мне в то время было шесть лет, Борису четыре года и Льву два года. Вслед за отцом через несколько месяцев умерла от чахотки и мать, и нас, всех трех братьев, взяла на воспитание наша тетка, Генриетта Антоновна Гагемейстер, у которой не было детей. Ее муж, Карл Максимович, очень нас любил, и они оба заменили нам отца и мать в полном смысле этого слова.
Дядя и тетка не жалели средств, чтобы нас воспиты– вать. Вначале их главное внимание было обращено на обучение нас различным иностранным языкам. У нас были сначала гувернантки, а потом, когда мы подросли, гувернеры. Последний из них, некто Бекман, имел громадное влияние на нас. Это был человек с хорошим образованием, кончивший университет; Бекман отлично знал французский, немецкий и английский языки и был великолепным пианистом. К сожалению, мы все трое не обнаруживали способностей к музыке и его музыкальными уроками воспользовались мало. Но французский язык был нам как родной; немецким языком я владел также достаточно твердо, английский же язык вскоре, с молодых лет, забыл вследствие отсутствия практики.
Моя тетка сама была также выдающаяся музыкантша и славилась в то время своей игрой на рояле. Все приезжие артисты обязательно приглашались к нам, и у нас часто бывали музыкальные вечера. Да и вообще общество того времени на Кавказе отличалось множеством интересных людей, впоследствии прославившихся и в литературе, и в живописи, и в музыке. И все они бывали у нас. Но самым ярким впечатлением моей юности были, несомненно, рассказы о героях Кавказской войны. Многие из них в то время еще жили и бывали у моих родных. В довершение всего роскошная южная природа, горы, полутропический климат скрашивали наше детство и оставляли много неизгладимых впечатлений.
До четырнадцати лет я жил в Кутаисе, а затем дядя отвез меня в Петербург и определил в Пажеский корпус, куда еще мой отец зачислил меня кандидатом. Поступил я по экзамену в четвертый класс и быстро вошел в жизнь корпуса. В отпуск я ходил к двоюродному брату моего названого дяди, графу Юлию Ивановичу Стембоку. Он занимал большое по тому времени место – директора департамента уделов. Видел я там по воскресным дням разных видных беллетристов: Григоровича, Достоевского и многих других корифеев литературы и науки, которые не могли не запечатлеться в моей душе. Учился я странно: те науки, которые мне нравились, я усваивал очень быстро и хорошо, некоторые же, которые были мне чужды, я изучал неохотно и только-только подучивал, чтобы перейти в следующий класс: самолюбие не позволяло застрять на второй год. И когда в пятом классе я экзамена не выдержал и должен был остаться на второй год, я предпочел взять годовой отпуск и уехать на Кавказ к дяде и тетке.