Восстание на Боспоре
Шрифт:
Диофант подошел к столу и сдернул белое покрывало. Бритагор зажмурился от яркого блеска. Солнечные лучи ударили прямо в золотые и серебряные украшения на роскошном мече, заиграли на эмали кубков и ожерелий.
– Я получил письмо от Митридата, – склонился он к Бритагору, – но не хотел сразу показывать его тебе. Великий царь ни в чем не винит нас, но повелевает нам в короткое время погасить пламя боспорского бунта. Он требует отсечь коренную Скифию от царства Савмака, не дать им соединиться. И, воюя на Боспоре, проявить к Скифии добрую волю. И мы сделаем это! Мы пошлем к Фарзою
– Но он ненавидит нас и использует нашу добрую волю против нас!
– Нужно перетянуть на нашу сторону эту агарскую вдову. Она умна и поможет нам. Я думаю, что с помощью Табаны мы сделаем больше, чем смогли бы сделать мечами нашими! Иначе нам Скифию не покорить.
– Но Фарзой – друг Савмака и пойдет на помощь Боспору!
– Никогда!.. Мы через послов всенародно объявим в Скифии, что Митридат дает скифам независимость и мир в обмен на дружбу! Мы признаем права царских скифов на всю Тавриду, кроме Боспора и Херсонеса, но при условии – не начинать войны нигде, ни на западе, ни на востоке. Народ скифский устал, он будет рад такому почетному и выгодному миру. Он не пойдет воевать, даже если Фарзой станет царем. А мы за это время нанесем смертельный удар Савмаку!
– Велика твоя мудрость, стратег! – поклонился Бритагор.
3
Войдя в юрту, Табана томно откинула со лба воздушную кисею и с улыбкой грусти, которая стала обычной на ее лице после смерти мужа, спросила, как чувствует себя князь Фарзой.
Князь, отдыхая на кошмах, рассматривал прекрасный меч, полученный им в подарок от заклятого врага, и раздумывал о странных и неожиданных поворотах судьбы. Он поднял глаза и остро взглянул на начинающую полнеть вдову – и опять, как и всегда, нашел, что она хороша. Ему хотелось сказать ей что-то совсем не деловое, он хотел подняться с ложа, но женщина остановила его жестом руки. Она присела на складной стульчик и заговорила тихо, но внятно:
– Кажется, мой друг и друг моего покойного мужа, кончается полгода после моего посещения могилы Борака. Скоро я, с твоего разрешения, поеду, уже в последний раз, принести жертву на кургане и скажу Бораку, что ты довел до конца великую борьбу и очистил Скифию от чужеземцев.
– Чужеземцы сами ушли, прекрасная Табана.
– Они не ушли бы, если бы не боялись новой ужасной войны… Так вот, я пришла сказать тебе, что ты уже не нуждаешься в моей женской помощи и уходе – ты здоров, слава богам! Теперь, после приношения на могилу, я смогу уехать в родные агарские степи. Там мой народ, мое племя.
– Ты хочешь уехать?
– Да. Но не это я хочу сказать тебе…
– А что?
– Князь Фарзой! – Княгиня поднялась со стула, ее голос принял оттенок торжественности, – Князь Фарзой! Боги и народы Скифии ждут от тебя многого!.. Не случайно они дали тебе испытание в огне сражений и в плену врага. Ты много почувствовал и стал более зрелым и мудрым. Ты узнал жизнь народа и горе тех, кто работает руками своими. Не случайно все это. А теперь и слепой увидит, куда направляют тебя невидимые силы. Тебе пора вступать в Неаполь!
– Я
– Потому, что ты, как гласит откровение, должен войти в Неаполь не князем, но… царем Скифии!
– Что ты! – смутился, почти испугался Фарзой, поспешно вставая на ноги. – Что ты говоришь, Табана, уж не выпила ли ты чего хмельного? Говори тише, а то люди услышат, смеяться будут… Такого быть не может!
– Оно уже свершилось, князь! И не вздумай упираться! Ибо велика милость богов, но нельзя вызывать их гнев своим упрямством и неразумием! Сумел ты перенести боль и унижение рабства, сумей носить царскую тиару и пернач!
– Да что ты, Табана! – рассмеялся Фарзой, с изумлением глядя в раскрасневшееся лицо женщины, одухотворенное, как у жрицы-предсказательницы. – Меня же никто не признает царем! Всем известно, что я бедный князь, был пленен и сидел с ошейником у весла! Что люди признали меня князем-воеводой, это понятно: я прибыл в степи с оружием и обещанием свободы! Но если бы кто посмел выкрикнуть меня царем, то весь народ, а особенно князья, сказал бы – нет!
– Князья и народ хотят видеть тебя царем Скифии, с этим и Диофант согласен! Князья и старейшины будут просить тебя принять бремя власти!
– Какие князья и старейшины?
– Те, что ждут у входа в шатер!
Табана распахнула полог шатра, и перед изумленными глазами князя предстала красочная толпа богато одетых людей. Были тут знакомые и незнакомые. Фарзой узнал старейшин царских и нецарских родов, военачальников и князей. Среди них несколько смущенные Мирак и Андирак. Последний нес на красном полотенце золотую тиару и золотой пернач Палака.
– Просим тебя, князь Фарзой, сын славного отца, глава сильного рода и родственник царей скифских, принять от нас, как от посланников войска и народа, вот эти царские знаки!.. Белый конь уже ждет тебя. Сядь на него и поезжай по всему лагерю – весь народ последует за тобою!
Это было в обычае стародавних времен. Народ сам выбирал своего царя.
У Фарзоя захватило дыхание. Все это произошло совсем нежданно-негаданно, почти как в старой сказке, которую он слыхал в детстве от матери.
Табана с непроницаемой улыбкой стояла в стороне.
4
Новый царь Скифии торжественно, при огромном стечении народа вступил в Неаполь верхом на белом коне.
Три дня и три ночи пировали на всех улицах столицы, чествовали и славили молодого царя.
Только теперь, после необыкновенных событий, Фарзой окончательно избавился от страшного демона сомнения и душевной язвы оскорбленного самолюбия, вынесенных из позорного невольничества.
Огненный дух неудовлетворенного тщеславия, уязвленной княжеской чести, подозрительности к окружающим покинули его окончательно. Словно омытый в сверкающих лучах народного признания и восхваления, он почувствовал себя воскресшим после временной смерти. Раскрылись глаза на жизнь, на дела, проснулась жажда человеческих радостей. И та ревнивая подозрительность к Табане, что отравляла ему душу, вдруг растаяла, как вешний снег.