Восстание на Боспоре
Шрифт:
В углублениях коринфских капителей гнездятся воробьи и голуби. Они стаями перелетают от храма к храму, садятся на крепостную стену, опускаются внезапно на рыночную площадь в поисках корма.
Храмы города прекрасны, они поражают взор приезжего стройностью колонн и барельефами фронтонов. Выше всех – святилище Кибелы, олицетворяющей природу. Сама богиня стоит в храме, изваянная из пентелийского мрамора, с чашей и тимпаном в руках. Справа от нее Гермес также держит чашу, слева – Геката с двумя факелами. Есть здесь еще священные жилища Зевса, Гелиоса, Диониса, Ареса, Посейдона и других богов олимпийских, что нашли приют далеко от древней Эллады, в стране гомеровских лестригонов.
Пантикапей хорош. Это младший брат Афин. В
Выше всего, на холме, горделиво стоит акрополь, чопорный и великолепный с его храмами, дворцами, колоннадами, великолепными статуями и грозными башнями укреплений. Это Олимп Боспорского царства, на котором живут его земные и небесные боги. Издали, со стороны моря, он напоминает золотую корону на необъятной голове сказочного великана. Акрополь является одновременно и пританеем [так] царства, ибо в нем заседает царь со своими советниками, в его храме горит вечный огонь, привезенный из Милета первыми греками-поселенцами.
Ниже акрополя террасами спускаются дома и укрепленные дворы богатых, средних и просто свободных граждан греческого происхождения, эллинизированных скифов, имеющих свой двор и хоть маленькие доходы.
Еще ниже начинается царство глинобитных лачуг и кривых, пыльных улиц, даже шалашей и юрт, населенных трудовым людом. Здесь располагаются постоялые дворы, загоны для скота, горшечные мастерские, тянутся ряды кузниц и шорных палаток, работают портные и сапожники, мнут кожи кожемяки, трудятся ваятели над кусками гранита и мрамора, надсадно ухают изможденные рабы, вращая день и ночь ручные жернова на мельницах. Все, что производят тысячи искусных рук в полутемных и пыльных мастерских, непрерывным потоком извергается на рыночную площадь, где изо дня в день идет шумный, многолюдный торг. Покупатели стараются перекричать продавцов, но их голоса тонут в реве стад, ржании лошадей, блеянии отар в загонах степных купцов. Скрипят колеса деревенских возов. Надсмотрщики, щелкая бичами, сопровождают партии рабов, связанных попарно и предназначенных для продажи за море.
Груды овощей лежат рядом с кучами навоза и мусора, накопившегося за день. Собаки дерутся около боен, разрывая зубами требуху забитых животных. Толпы нищих и подозрительных оборванцев подобно бестелесным теням скользят между возами, стараясь избежать встречи с патрулями рыночных стражей, что непрерывно обходят торжище, наблюдая за порядком и уплатой пошлины и рыночных сборов в доход царя Перисада.
Недалеко от рыночной площади расположен портовый район с гаванью и доками на тридцать кораблей. Здесь опять много домов и людей, обширные склады, щепные [так] дворы, харчевни для заморских гостей, домики портовых гетер, молельни для отплывающих, а также храм богини любви – Афродиты Пандемос. Кто побывал в Пантикапее, тот никогда не забудет его шумного порта с сотнями кораблей и рыбачьих ладей, острого запаха копченой и соленой рыбы, тяжкого зловония рыбозасолочных сараев, где, словно в аду, от зари до зари копошится легион худых и мрачных рабов, охраняемых целыми отрядами надсмотрщиков и воинов.
Пантикапей не только деловой, но и самый оживленный город северного Причерноморья. В нем много веселого, праздного народа, есть где провести время. Днем – в компании друзей за игрой в кости и чашей хорошего вина.
Кстати сказать, местные повара чудесно готовят фаршированную рыбу. Она хорошо естся с острым соусом из султанки, тоже местной выработки. После такого кушанья разгорается неутолимая жажда. Можно выпить море виноградного вина, привозимого из городков Тиритаки и Мирмекия, и все равно не напьешься.
С закатом солнца любителей вина и женщин манят под свои уютные своды домики хорошеньких смуглянок – гетер из племени синдов. О, синдские красотки, эти черноокие местные наяды, славятся далеко за морем своим огненным темпераментом, обходительностью и женственной красотой. Природа иногда шутит. Подшутила она и над синдами. Их женщин она наградила всем – и привлекательной внешностью и пламенными страстями. Зато синды-мужчины давно уже не славятся среди народов Скифии ни своей воинственностью, ни преданностью обычаям и богам старины. Они быстро стали верными и безропотными подданными боспорских царей, переняли эллинские манеры и имена, преклонили колена перед алтарями олимпийских богов. Их цари во всем подражают своим хозяевам – Спартокидам. Даже родниться стараются хотя бы со второстепенными членами боспорской царствующей фамилии. Это повелось с того времени, когда тиран Сатир дружил с синдским царьком Гекатеем и выдал за него свою дочь.
Да, Пантикапей не чета скучному и будничному Херсонесу или миниатюрной Ольвии, граждане которой отсиживаются за городскими стенами при виде десятка всадников, едущих со стороны Дикого поля.
Боспоряне – народ остроумный и общительный. С ними не жалко приезжему гостю прокутить сотню серебряных монет. Очень хорош пантикапейский театр. В нем выступают артисты в масках и без масок. Народ с большой охотой идет послушать музыкантов с пятиструнными лирами и флейтами. Древний автор Полиен пишет, что греческий военачальник Мемнон в годы войны Эллады с боспорским царем-тираном Левконом послал в Пантикапей знаменитого олинфского кифариста Аристоника. Мемнон рассчитывал, что падкое до музыки население города сбежится в театр слушать кифариста, а посол Архибеад воспользуется этим и подсчитает численность населения боспорской столицы.
Боспоряне любят не только музыку. Они обожают травлю зверей конными копейщиками, травлю зверями рабов-преступников, приговоренных к смерти. Уже начинали входить в моду сражения между пленными варварами в честь умерших царей.
Изнеженные сынки богачей аристократов с их изощренными вкусами не могли удовлетвориться простыми и мужественными состязаниями в силе и ловкости, да и не имели желания участвовать в них… Прекрасные по содержанию и возвышенные по целям игры былых времен все более уступали место кровавым забавам. Пантикапейский демос требовал острых зрелищ. И, бывало, на арене происходили такие сцены, что разве лишь в Риме можно увидеть столько крови, услышать столь яростные вопли и предсмертные стоны, после которых снятся жуткие сны… Ах!.. Женщины жеманно, а порою и в непритворном ужасе закрывали глаза и жались полными плечами к своим мужественным спутникам в моменты, когда рослый варвар в исступлении вгонял голубой клинок в рот несчастному собрату, проливая на песок его невинную кровь. «Они ужасные, эти варвары», – шептали в таких случаях чувственные губы красавиц.
В этом было знамение времени. Гладиаторские бои являлись не простым подражанием Риму, хотя и получили наибольшее распространение спустя некоторое время, в период римского владычества на Боспоре. Они были одним из судорожных проявлений того неизлечимого недуга, которым страдало тогда античное общество и который свел его впоследствии в могилу истории.
На потеху пьяным и развращенным зрителям, в чьих руках сосредоточены власть и богатства Боспора, умирали красивые и сильные парни из разных племен, убивали друг друга, распаленные бессмысленным сражением, проливали свою кровь под вой и хохот толпы.