Восточная Империя

Сейберхэген Фред

— Я уже далеко продвинулась в изучении обстановки и составлении планов. Но чтобы выполнить задуманное требует кто-нибудь вроде тебя, мой господин; да и кто кроме тебя может это сделать?

— Каким образом? — В его голосе все еще звучало сомнение.

Она, похоже, была готова все рассказать ему, но сперва она снова перечислила преимущества положения вице-короля. Ее мягкий голос победил Чапа, и он перешел от сомнения к вере; было возможно все, что угодно, когда его супруга шептала подобным образом.

Теперь она начала объяснять ему, что нужно сделать:

— Слушай же, мой господин.

Три обстоятельства должны совпасть для того, чтобы мы нанесли удар. Во-первых, часовые, которые охраняют внешний вход в сокровищницу, должны быть верными нам людьми. Во-вторых — ты слушаешь? — не должно еще вылупиться новое поколение стоножек во второй комнате. И в-третьих, необходимо узнать заклинание, которым можно остановить демона во внутреннем хранилище.

Снова демоны. Чап перестал ее слушать. Он быстро утомлялся от потока бесконечных слов, даже если они исходили от нее, даже когда она сама была рядом. Тряхнув головой, чтобы нарушить магию слов, он потянулся к ней.

— Мой господин, подожди. Послушай меня. Это очень важно…

Но он не собирался ни ждать, ни слушать ее дальше, и с легким вздохом раздражения она позволила ему то, к чему он стремился.

На следующий день, когда Чап по-настоящему отдохнул, к нему пришли офицеры гвардии Сома, которые хотели расспросить Чапа о военном положении на Западе. Чап рассказал о слухах, ходивших по Разоренным Землям, и о том, что в них могло быть правдой. Он рассказал офицерам о своих наблюдениях за воинскими перемещениями со своего нищенского поста и обо всем том, что интересовало военных: о состоянии дорог и людских ресурсах Разоренных Земель, о чувствах и настроениях населения, об урожае. Утешительной из этих новостей была, пожалуй, только одна: силы Томаса были относительно невелики. Томасу потребовалось бы значительное подкрепление прежде, чтобы предпринять попытку атаковать эту цитадель.

Вскоре Чап уже чувствовал себя непринужденно в обществе офицеров, таких же воинов, как и он сам. Теперь он, подобно им, был одет в черный мундир, вот только у него еще не было никакого чина и, естественно, гвардейского ожерелья. Во время обсуждения солдатских баек он спросил об ожерельях. Он не мог себе представить, что можно чувствовать, вступая в битву с сознанием того, что ты можешь быть склеен снова, если тебя рассекут надвое; служило ли это стимулом или тормозом для наиболее активных действий? Не мог ли человек, который устал от битвы, позволить убить себя, чтобы отдохнуть?

Один из офицеров покачал головой и поднял вверх палец. Тот заканчивался маленьким бугорком плоти вместо ногтя.

— Лечение не такое уж безопасное или надежное. Иногда дела поворачиваются плохо даже в доме владыки Драффута. Человек, попадающий туда слишком искалеченным, вполне может выйти оттуда таким скрюченным, что не сможет ходить прямо. И те, кто слишком долго пролежал мертвым до того, как валькирии подобрали его, может навсегда остаться неразумным, точно зверюшка.

Второй офицер кивнул обезображенной шрамами головой.

— И все же, — произнес он, — думаю, ни один из нас не хотел бы расстаться со своим ожерельем.

— Вам здесь часто приходится сражаться? — поинтересовался Чап.

— Нет, с тех пор, как мы прибыли сюда и

Драффут вручил нам свои ожерелья; он был здесь первым, вы ведь знаете, еще до Востока и до Запада… Мы слегка обленились — по крайней мере, те из нас, кто постоянно остается в горах. Ничего, кроме крестьянских восстаний время от времени. Но мы проводим учения. Мы справимся с этим Томасом, если он заявится сюда.

Чап был приглашен посетить офицерский клуб в нижнем этаже крепости: вино, азартные игры и молоденькие крестьянские девушки. Он встал и отправился с новыми знакомцами выпить по бокалу вина; что же касается костей и женщин, то в данный момент у него не было денег, и он не мог себе представить, чтобы его потянуло к какой-нибудь другой женщине, кроме одной-единственной.

Идя главными прорытыми в скале коридорами цитадели, Чап отмечал про себя, сколько воинов ему встретилось. Он решил, что гарнизон мог насчитывать до тысячи человек, если мобилизовать всех; однако хватило бы и отборных гвардейцев, чтобы с легкостью защитить естественные укрепления этой крепости от примерно четырех тысяч человек Томаса. Несколько гвардейцев были чудовищно изуродованы старыми шрамами, оставленными ранами, после которых в обычных обстоятельствах не мог бы выжить ни один человек, однако они по-прежнему были полны энергии; вид этих вояк подтвердил слова офицера о ненадежности излечения.

Во время прогулки до офицерского клуба и обратно по комнатам и коридорам, прорубленным в скале, Чапу было на что посмотреть. В одном огромном помещении, украшенном древними лепными фигурами людей и неизвестных созданий, он, явно не привлекая ничьего внимания, наткнулся на вход в коридор, который Чармиана велела ему отыскать. Проход этот представлял собой ничем не отмеченный туннель, ведущий вниз, в глубину горы. После многих поворотов и ответвлений, если верить описанию, данному ему Чармианой, он должен был привести Чапа к личной сокровищнице Сома.

Снова и снова в течение следующих дней она повторяла ему свои инструкции; к тому времени Чап перестал сомневаться в ее словах или в чем бы то ни было вообще. Потом однажды она разбудила его ночью, чтобы сказать: время пришло, все три условия совпали. Завтра он должен попытаться проникнуть в сокровищницу Сома.

Чап вошел в высокую, с лепными карнизами комнату с видом человека, спешащего по неотложному делу — что соответствовало истине. Помещение было образовано пересечением двух коридоров, и по нему все время сновало множество людей. Никто не обратил внимания на то, как Чап свернул в боковой, идущий вниз проход к сокровищнице Сома; коридор вел и к другим помещениям и в этом месте не охранялся.

Чап шел безоружным, без меча или дубинки; сегодня он не должен был убивать, не должен был оставлять следов своего пребывания здесь. Что касается оружия, то он располагал выведанными Чармианой секретами Сома, — выведанными неизвестно как, но можно было положиться на ее способность сделать это в мужском окружении. Можно было положиться и на его собственное упорство и быстроту мысли и тела; и на три магические слова; и на пакетик отравленных фруктов, совершенно невинных на вид и на вкус. Ханн продемонстрировал, что человек может есть их без всякого вреда для себя.