Восточная миссия (сборник)
Шрифт:
В 1863 году в Польше вспыхнуло очередное восстание. Но бунтовщики и на этот раз не выступили единой силой, разделившись на два непримиримых лагеря: «красный» и «белый». Костяк первого составили демократы, ко второму примкнули в основном выходцы из аристократических кругов.
Петр Ковальский был потомственным офицером, в семье которого идеи независимости Речи Посполитой всегда находили сочувствие и поддержку. Поэтому, как только в стране начиналась
Царская Россия жестоко подавила и этот бунт.
Ковальского арестовали и отправили в ссылку в далекий Оренбург. Там Петр женился на русской женщине. И уже через год у них родился первенец – Антон. За ним – Бася, Марийка, Янек… Возвращаться на историческую родину мужа супруга – потомственная казачка – желания не изъявляла. Тем более что ее четверым детям, справедливо считавшим себя русскими, за Уралом жилось вполне вольготно и комфортно. Все они получили приличное образование, устроились на работу… К началу Великой войны у немолодой, но по-прежнему счастливой четы, было уже больше десятка внуков и даже несколько правнуков.
В те дни Антон, слывший в Оренбуржье знатным лекарем, отмечал свое пятидесятилетие и никого не принимал. Но, когда ему доложили, что в медицинской помощи срочно нуждается казак, прибывший в отпуск с Юго-Западного фронта, бросил празднество и занялся пациентом.
Кто ж мог знать, что это случайное, казалось бы, знакомство двух неравных по возрасту и социальному положению людей быстро перерастет в искреннюю мужскую дружбу, вылившись в необходимость встречаться чуть ли не ежедневно? Сначала – до окончания отпуска Федулова, а затем и до конца жизни Ковальского…
– Ну-с, голубчик, на что жалуетесь? – спросил Антон Петрович, поправляя пенсне.
– Странный он какой-то… То клянет импер… империлистов, развязавших мировую бойню, то хоть сейчас готов отправиться на передовую… И нещадно бить врага! – пожаловалась Матрена.
– А вы ему кто будете?
– Жена.
– Выйдите, пожалуйста, нам надо поговорить тет-а-тет…
– Да-да, конечно…
– Ну… И давно у вас такое… помутнение?
– Вы не поверите, ваша милость… Со времени солнечного затмения…
– Зовите меня просто Антоном Петровичем.
– Да как-то не слишком сподобно…
– Или господином доктором…
– Слушаюсь!
– И оставьте в прошлом свои солдатские привычки… Значит, это началось ровно год назад?
– Так точно… В августе четырнадцатого… Раньше я ни о чем не думал…Рубил всех без разбору… Хоть япошек, хоть австрийцев, хоть немчуру… А тут наклонился над трупом молодого венгра – и… расплакался! Словно что-то поразило меня в самую душу… Будто в моей башке Всевышний какие-то рычаги в другую сторону повернул…
– Такое, братец, на войне часто случается…
– И может быть не я, ваша милость… Антон Петрович, того гусара жизни лишил, а так больно мне стало и… обидно… Словно не противник он, а брат родный!
– Все мы, голубчик, братья и сестры…
– С тех пор и маюсь… Тут в бой идти надобно, а у меня перед глазами труп его стоит! Все, думаю, пусть лучше меня, чем я кого-то…
– Когда война закончится, такое состояние можно будет назвать поствоенным синдромом…
– Как… Как вы сказали?
– Впрочем, диагноз заболевания не столь важен… Главное – как лечить хворь.
– Точно.
– Пока попейте травки… И приходите завтра. Поболтаем про житье-бытье. Глядишь, и полегчает.
На следующий день Федулов поехал к доктору один. Без Матрены.
– Ну-с, Григорий Терентьевич, как спалось? – «забросил удочку» доктор.
– Лучше, чем обычно…
– Кошмары не мучили?
– Никак нет.
– И убитый гусар не снился?
– Да вроде – нет. Первый раз за последний год, – горько улыбнулся Федулов.
– А где вы воевали, голубчик, если не секрет?
– Какие уж тут секреты, ваша милость? Брал Львов, Перемышль… Дошел до Карпат… А потом драпать начали. Так сказать, в обратном направлении… Только под Тарнополем и остановились.
– Надо же? А у меня там сестра живет! Двоюродная. Привет передашь?
– Конечно. Если к тому времени нас еще дальше на восток не отбросят… А вы что же, не коренной уралец?
– Нет. Мой отец родом из Польши.
– А здесь он как очутился? В ссылку, что ли, сослали?
– Какой вы прозорливый…
– За что?
– За участие в восстании шестьдесят третьего года.
– У нас на Урале народ тоже иногда голову поднимает…
– И как вы относитесь к бунтовщикам?
– Сочувствую…
– И только?
– А что вы прикажете: брать вилы и колоть угнетателей?
– Ну, не совсем так… Для начала – просвещать народ, учить его отстаивать собственные интересы! Вы ведь грамотный, Григорий Терентьевич?
– Да, ваша милость!
– Газеты читаете?
– Так точно…
– В Европе повсюду побеждает социал-демократия, и только в царской России паны по-прежнему свой народ за быдло держат!
– Что правда – то правда! Вот у нас в армии господа офицеры лапотниками солдат обзывают, чуть что – сапогом запустить могут… А у них даже рядовому позволено в ресторане пиво попивать…
– Мой отец рассказывал, что целью восстания в Польше тоже было установление демократических порядков. «Не народ для уряда, а уряд для народа» – говорил Кастусь Калиновский – один из их предводителей!