Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

KARL AUGUST WITTFOGEL

Doriental Despotism

A COMPARATIVE STUDY OF TOTAL POWER

ЗАО «Центрполиграф», 2022

Данное исследование освещает два аспекта восточного деспотизма: не западную, полууправляемую систему власти и коммунистический тоталитаризм как безраздельно административный и гораздо более деспотичный вариант этой системы.

Третий аспект, который изучен гораздо слабее, но значительно сильнее влияет

на результат, заключается в использовании крупных структурных концепций, которые помогают выявить образцы социальной структуры, а также перемен в обществе.

Впрочем, этот метод совсем не нов, его использовали еще Аристотель, Макиавелли и физиократы. Он позволил получить впечатляющие результаты, когда Адам Смит и его последователи создали систему экономики, в которой устройство ремесленной мастерской и рынка рассматривалось в контексте всеобщей экономики и социального порядка.

За этим последовали годы забвения. Но в наши дни этот метод снова оказался востребованным. Для понимания современной национальной и международной экономики необходимы всеобъемлющие аналитические инструменты. Без них не обойтись и в том случае, если мы хотим составить себе правильное представление о сложных операциях коммунистического мира. Сейчас экономисты заговорили о новом типе экономики – макроэкономике. А социальные ученые, представляющие другие научные дисциплины, не меньше экономистов заинтересованы в использовании методов исследования, которые можно назвать макроаналитическими.

Макроэкономический метод обещает стать самым многообещающим инструментом познания в эпоху нынешнего интеллектуального кризиса. Но он поможет нам только в том случае, если мы подвергнем эмпирическую реальность исследованию во всей ее геоисторической полноте и к тому же включим в арсенал наших средств крупные проверенные концепции наших интеллектуальных предшественников. Попытки объяснить такие явления коммунистического тоталитаризма, как коллективное лидерство и самодержавие, экономика мощи и экономика выживания, самовоспроизводство и самоуничтожение, принесут больше вреда, чем пользы, если мы будем опираться в основном на опыт многоядерных обществ и оставим без внимания единственный прецедент длительного существования тотальной власти – восточный деспотизм. Попытки объяснить аграрные кризисы в СССР и коммунистическом Китае вряд ли будут успешными, если мы будем рассматривать советское сельское хозяйство с позиций американского, а китайское сельское хозяйство – с позиций советского. Такие попытки являются макроаналитическими по своим намерениям, но мезоаналитическими по сути. Обобщения в этом случае делаются на основе ограниченной и неадекватной эмпирической базы.

Настоящий же макроаналитик займется тщательным изучением теоретического наследия в этой области, точно так же, как это делает инженер, стремящийся использовать все креативные возможности, предоставляющиеся ему на земле, на дне океана и в космосе. Ученый, который полагает, что должен изобретать новые методы исследования, может войти в ситуацию, которую необходимо изучить с пустыми мозгами, – и выйдет из нее с такими же. Если же правильно распорядиться данными, которые у нас уже имеются, то потенциал крупной концепции окажется поистине гигантским. Опираясь на идеи и опыт прошлого, мы получим все шансы развить их с помощью новых эмпирических данных, которые, скорее всего, нам откроются.

Макроаналитические принципы руководили мной, когда в начале тридцатых годов я попытался выявить особенности китайской экономики, являющейся частью особого китайского (и «азиатского») общества. Они руководили мной и тогда, когда в начале сороковых годов я надеялся установить, чем отличались китайские завоевательные династии от обычных. Я руководствовался этими принципами и в ту пору, кода пытался выявить различия между восточным деспотизмом, многоядерными обществами Запада (и Японии) и коммунистическим, а также фашистским тоталитаризмом. Те же самые принципы продолжали руководить мной и в то время, когда я занялся сравнительным исследованием тотальной и тоталитарной власти в наши дни.

Исследование природы бюрократического тоталитаризма по определению должно было столкнуться с серьезными препятствиями. Среди тех, кто помог мне их преодолеть, я хочу особо отметить Джорджа И. Тейлора, директора Института Дальнего Востока и России при Вашингтонском университете, который никогда не сомневался в необходимости моего труда и поддержал меня, когда уверенность в том, что я смогу его завершить, меня покинула. Моя жена и ближайший сотрудник Эстер Голдфренк помогала мне искать научную истину и бороться за человеческие ценности.

Именно вера в эти ценности и привела меня в гитлеровский концлагерь. Мои последние мысли обращаются к тем, кто, подобно мне, сумел пережить этот ад тотального террора. Среди них были и такие люди, которые надеялись, что придет время, когда из заключенных и жертв они превратятся в охранников и хозяев режима. Эти люди возмущались, но не тоталитарными средствами принуждения, а тем, что они сами подвергались воздействию этих страшных средств.

Другие люди реагировали по-иному. Они просили меня, что, если мне когда-нибудь представится такая возможность, объяснить всем, кто согласится меня выслушать, что тоталитарное правление в любой форме совершенно бесчеловечно. И в течение многих лет эти просьбы вдохновляли меня на исследование, которое поможет людям лучше понять природу тоталитарной власти.

Карл А. Виттфогель

Когда в XVI и XVII веках, как следствие коммерческой промышленной революции, европейская торговля и власть дошли до самых отдаленных уголков земного шара, несколько проницательных западных ученых и путешественников сделали интеллектуальное открытие, не уступающее по значимости великим географическим открытиям того же периода. Сравнивая цивилизации Ближнего Востока, Индии и Китая, они обнаружили сочетание черт, которых не было ни в классической Античности, ни в средневековой и современной Европе. И тогда классические экономисты заговорили о специфическом восточном или азиатском обществе.

Общей чертой всех восточных обществ является деспотическая мощь их политической власти. Конечно же, тиранические правительства существовали и в Европе, а рост капиталистического порядка совпал с появлением абсолютистских государств, однако наблюдатели, обладавшие критическим складом ума, отмечали, что восточный абсолютизм был, несомненно, более всеобъемлющим и более деспотичным, чем западный. Они назвали восточный деспотизм самой тяжелой формой тоталитарной власти.

Люди, занимавшиеся изучением методов управления, вслед за Монтескье, обращали внимание на то, как восточный деспотизм влиял на жизнь людей, а ученые, исследовавшие экономику, делали упор на его специфические черты, которые проявлялись в делах управления собственностью. Классических экономистов в особенности поражали крупные водные проекты, связанные с ирригацией и способами связи. И они отмечали, что практически повсюду на Востоке правительство было крупнейшим землевладельцем в своей стране.

Эти очень ценные замечания могли бы стать отправным пунктом для систематического и сравнительного исследования тоталитарной власти. Но такого исследования проведено не было. Почему? Само по себе нежелание ученых, занимавшихся исследованием социальной жизни, было очень странным. Но их можно легко понять, если рассмотреть изменения, которые произошли в XIX веке в общих обстоятельствах западной жизни. Когда Бернье описывал свое пребывание на Ближнем Востоке и в Индии Великих Моголов и когда Монтескье писал свой «Дух законов», в Европе господствовал абсолютизм. Но к середине XIX века почти во всех промышленно развитых странах появились репрезентативные правительства. И в ту пору социальная наука обратилась к изучению тех проблем, которые казались ученым более серьезными.