Вот это поцелуй!
Шрифт:
С тех пор как Натан совершил ту большую глупость, у него появилась уйма времени, чтобы писать.
– Ну, что? – спросила я.
– Ты о чем?
– Она очень мучилась?
– Понятия не имею. Она не захотела, чтобы я там остался. И к тому же я не имею права ее навещать. Так что не говори мне о ней!
Когда я утверждаю, что у Натана теперь полно времени, чтобы писать, я знаю, что говорю, потому что слежу за его взглядом. С порога, едва заговорив со мной, он сразу попытался заглянуть мне через плечо. Но я взяла его листки, ту самую «вещицу», над которой он потел уже месяца
– Ну, что? – спросил он.
– Ты о чем?
– Фрэнк сказал, что я могу зайти.
– И правильно сказал. Ты можешь заходить, когда захочешь.
– Послушай, у меня чертова уйма дел, это тебе не шутки. Эдуард проходит курс лечения угрей лазером, так что вся работа свалилась на меня. Этот козел Фенвик все делает нарочно! У нас там затеяли ремонт, и маляры путаются у меня под ногами с утра до вечера. Я уже не знаю, за что хвататься! Эти чертовы архивы, там же километры! А Фенвик, сволочь, видимо, счел, что этого мало! Сволочь!
– Не надо мне ничего объяснять. Меня это не колышет. Я не жду, чтобы ты со мной погулял. Не волнуйся.
Я не видела его недели две. Он даже ни разу не позвонил. Это вот так-то обращаются со старой подругой? А? Ну не свинство ли! Как ему только не стыдно! Будто я не понимаю, что случилось. Будто я не поступила бы точно так же, окажись я на его месте.
Но он что-то тоже выглядит далеко не блестяще. Видно, дела у него и в самом делетак себе. С того самого дня, как он узнал, что Крис беременна, он ходит как потерянный. Я тогда как раз выходила из комы, и он приходил жаловаться мне – это мне-то, когда я еще находилась на грани между жизнью и смертью! Покупал для ребенка Крис какие-то вещички, игрушки, распашонки, непромокаемые пеленки. У него действительно крыша поехала, когда он узнал, что там процесс пошел. Но я ее знаю, эту его Крис. Она никогда не передумает. Хоть он зарежься у нее на глазах, хоть вскрой себе вены, это ровным счетом ничего не изменит. Уже очень давно было ясно, что она его больше не любит, что она приняла решение его больше не любить и разлюбила. Но он же слеп! Таких слепцов поискать…
Я тяну время, пусть подождет. Пусть помучится совестью. Он на это способен. Потом меня вдруг словно холодом обдает. На лбу у меня появляются морщины.
– Натан, какое счастье, что ты здесь! Это просто чудо!
– Я прихожу тебя навестить так часто, как только могу.
– Ты должен мне помочь найти Рекса. Натан, помоги мне найти Рекса, ради всего святого!
– Что? Помочь что сделать?
– Он удрал. Рекс сбежал от меня, слышишь? Ты должен помочь мне его найти.
Вот что я всегда в нем ценила. Он умеет быть милосердным. И на этот раз он был на все согласен. Он сказал, что мы сейчас же этим займемся, что паниковать не из-за чего. Это меня успокоило. От его слов я немного расслабилась. И решила тоже проявить великодушие. Я извлекла его писанину из-под задницы и протянула ему.
– Был сквозняк, – объяснила я ему.
Натан уселся за стол, лицом к солнцу. Он уже морщился и кривился, спина у него сгорбилась.
Пока он читал, я выкурила сигарету. Я ничего не могла для него сделать, а
Я представила себе, как он сидит в архиве. В компании Эдуарда. Представила, как он мечется, словно крыса в клетке, потому что у Крис ребенок от другого. Представила, как он сидит в этом подвале, словно в заточении. В компании Эдуарда. Среди океана ужасов, уголовных дел, фотографий убийц и их жертв… Среди сотен загубленных жизней, от которых веет безысходностью, жизней трагических и бессмысленных. Я подумала, что мне бы там не понравилось, совсем. Я бы, наверное, подала рапорт об отставке.
Я повела себя как примерная девочка и дождалась, пока он закончит чтение. Мой маленький бедный Джек Керуак из подвала. Вот только я-то сама – привидение, не способное до него добраться.
Он сложил листки и сунул в карман, глядя куда-то вдаль. Обошелся без ненужных комментариев.
Кто из нас не цеплялся за свои несбыточные мечты? Кто из нас не считал, что ухватил нечто важное? Сколько петард озарило нашу жизнь, прежде чем мрак сгустился вновь? Многие ли наши желания сбылись? Я вас спрашиваю.
Раз в неделю ко мне приходит один парень и объясняет, что я должна бороться. А я хочу не бороться, а быть совершенно пьяной или под кайфом, по максимуму наглотавшись наркотиков. Желательно с раннего утра. Ну, вы спрашиваете, а я вам отвечаю, как оно есть на самом деле.
Так как время не стояло на месте, я вывела Натана из размышлений.
– Слушай, я не могу делать вид, будто интересуюсь тем, что меня нисколько не интересует. Извини, не могу.
Я хотела, чтобы мы нашли эту чертову собаку до возвращения Фрэнка. И я видела, что времени осталось мало. Сняла с гвоздика куртку и сказала, что не нуждаюсь ни в чьей помощи, чтобы ее надеть.
– Не надо было спасать мне жизнь, – добавила я. – И нечего приходить ко мне жаловаться.
Он ответил, что я его достала. Я улыбнулась ему… Обнажила вставные зубы…
Наконец я повисла у него на шее, и он усадил меня в машину. Вешу я сейчас, наверно, килограммов девяносто пять.
Конечно, это была настоящая авантюра, совершенно бесполезная затея, но я воспользовалась ею, чтобы обманом прижаться к нему и освежить в памяти все, что касается его запаха и силы его рук, – это мне пригодится, когда взбредет в голову заняться мастурбацией.
И вот мы едем.
Небо еще голубое, с легким сиреневатым оттенком. Снег тает, осыпается с ветвей, сползает с крыш, хлюпает под ногами прохожих на тротуарах, а мы едем на малой скорости. Мы обследуем поперечные улицы, методично прочесываем квартал, постоян7но покрикивая:
– Эй, Рекс! Где ты, собачка?
Я ощущаю легкую тревогу. Под пристальным взглядом моего бывшего любовника, еще не прошедшего через все предназначенные ему испытания, я проглатываю несколько пилюль. Он здорово помрачнел за несколько месяцев, – правда, это ничуть не повредило его обаянию.