Вояж вокруг моей комнаты. Повесть
Шрифт:
Я немного задремал, пока грелась вода. Я наслаждался этим замечательным удовольствием, о котором я говорил моим читателям и которое испытывают когда понимают себя спящим.
Приятный шумок, который производил Жанетти, стукая кофейными принадлежностями о каминную полку, заставлял вибрировать все мои чувствительные фибры, как щипанье струн арфы отдается в октавах.
Наконец я увидел нечто вроде тени возле себя и открыл глаза: это был Жанетти. Блин! какой парфюм! какой приятный сюрприз! Кафе! сливки!
Читатель, давай пообедаем вместе.
Глава XL
Какое неслыханное богатство радостей подготовила добрая природа людям, чье сердце умеет радоваться! и какое разнообразие этих радостей!
Кто мог бы посчитать ее бесчисленные нюансы в различных индивидах и у разных жизненных возрастов? Спутанные воспоминания этих моего детства все еще заставляют меня трепыхаться.
Смогу ли я попытаться их изобразить, как я их чувствовал молодым человеком, сердце которого только начинает жечься всеми факелами чувств?
В этом счастливом возрасте, когда не знают еще имен выгоды, амбиций, ненависти и всех позорных страстей, которые деградируют и турбулируют человечность; в это возрасте, увы! слишком коротком, солнце блещет до одурения, которого уже не возвращается во весь остаток всей жизни.
Воздух максимально чист; ручейки текучи и прозрачны – природа имеет виды, рощи – тропинки, которых не находит более зрелый возраст.
Господи! какие ароматы исходят от цветов! как великолепны фрукты, какими красками блещет утренняя заря!
Все женщины приятны и верны, все мужчины добры, щедры и чувствительны: везде можно встретить сердечность, искренность и бескорыстие, не существует в природе ничего кроме цветов, добродетелей и удовольствий.
Любовные проблемы, надежда на счастье – не наполняют ли они нашего сердца ощущениями настолько живыми, как и разнообразными?
Картины природы и их созерцание в целом и частностях открывают перед разумом громадный стадион удовольствий.
Как только воображение, планируя этот океан удовольствий, увеличивает их число и интенсивность; различные ощущения объединяются и комбинируются, чтобы сформировать из себя новые; мечты о славе смешиваются с колыханиями любви; альтруизм идет рука об руку с самолюбием, которое ему протягивает руку; меланхолия время от времени набрасывает на нас свой торжественный креп, и превращает самые наши слезы в род удовольствия.
Наконец восприятия, движения сердца, даже воспоминания чувств – для человека есть неистощимые источники удовольствий и счастья.
Чтобы более не удивлялись шуму, который создавал Жанетти, стучание о каминную подставку, необычный ракурс чашки со сливками производили на меня очень живое и приятное впечатление.
Глава XLI
Я взял тотчас свое дорожное платье, конечно, предварительно взглянув на него не без удовольствия; и именно тогда, я решил сделать главу на этом месте, чтобы познакомить с этим платьем читателя.
Форму и полезность этого платья, будучи достаточно общепризнанными, я рассмотрю более тщательно с точки зрения их влияния на путешественников.
Мое зимнее дорожное платье изготовлено из материи очень теплой и мягкой, какую только я мог найти; оно укутывает меня целиком с ног до головы; и, когда я сижу себе в своем кресле, руки в карманах и голова утопает в воротнике, я напоминаю статую Вишну без рук и ног, какой ее можно увидеть на картинках в индийских пагодах.
Возможно, будут порицать, если вам угодно, предрассудком то влияние, которое я полагаю, имеет выбор дорожного платья для путешественника; то что я могу сказать с уверенностью в этом отношении, это то, что мне кажется такой же нелепостью сделать хоть один шаг в моем комнатном вояже, одетом в униформу со шпагой на боку, как и отправиться в свет в домашнем халате.
Когда я вижу себя так одетым, по всем правилам прагматизма, я не только не в состоянии продолжить своего путешествия, но я думаю, что я не был бы даже в состоянии читать того, что я сам написал до сих пор, и еще менее это понимать.
Но это вас удивляет? Разве вы не встречаете каждый день такую персону, которая думает, что он болен, только потому что он имеет длинную бороду или потому что кто-то находит что он имеют болезненный вид и говорит ему это в лицо?
Одежда имеет такое влияние на искалеченный человеческий дух, что он начинает чувствовать себя лучше, когда его носитель видит себя в новенькой одежде и в припудренном парике: видно, как он таким образом вводит в заблуждение публику и самого себя изысканным внешним видом: кажется, что он умрет одним прекрасным утром весь завитой, и его смерть удручит весь свет.
Расскажу любопытный анекдот из своей практики. Как-то графа Б., ну того который возглавляет караульную службу, забыли предупредить за несколько дней о предстоящем визите в королевский дворец. Капрал должен был разбудить этого счастливчика на рассвете, в тот самый день, когда ему принесли эту печальную новость; но идея тотчас же подняться и тут же пойти, не думая об этом накануне, его так вывела из равновесия, что он предпочел бы сказаться больным и не выходить из дому.
Он однако надел свой халат и пригласил парикмахера; это придало ему бледный и болезненный вид, который забеспокоил его жену и всю его фамилию. В этом день он в самом деле чувствовал себя в несколько разобранном состоянии.
Он рассказывал об этом всем, частично на пари, частично, что он и сам вроде верил, что дело идет на лад. Незаметно влияние домашнего халата действовало: бульон, который он ел, так или иначе вызывал у него тошноту, вскоре друзья и родственники стали требовать новостей о нем: его уже пытались уложить в постель.