Вояж
Шрифт:
– А как насчет твоего долга передо мной? Надеюсь, ты понимаешь, что, уйдя от меня, потеряешь работу? – Глаза Джека зло блеснули.
– Может быть. Этим займутся мои адвокаты. У меня контракт с каналом. Ты не можешь меня вышвырнуть без предварительного уведомления и компенсации. – Борясь за жизнь среди обломков, она осмелела и набралась ума. Удивительно, как Джек мог надеяться, что его аргументы переубедят ее, заставят с ним остаться! Еще вчера это было возможно, потому что ему удавалось ее запугать. Но сегодня все изменилось.
– Не смей мне угрожать. Так ты не получишь от меня ни
– Что ты от меня хочешь? – грустно спросила она. – Зачем я тебе? Ты же меня ненавидишь.
– И имею на это право. Ты мне врешь. Ты мне неверна. Знаю, у тебя есть любовник, он каждый день тебе названивает. Думаешь, я полный дурак?
Не дурак, а злодей. Но этого Мэдди не сказала, потому что тоже не была дурой. Храбрость – не синоним глупости.
– Он не любовник, до сих пор мы с ним были просто друзьями. Я никогда тебе не изменяла. Я солгала тебе только один раз – про Лиззи.
– Этот раз стоил сотни. Но я был готов тебя простить. Пострадавшая сторона – я, а не ты. Это меня обвели вокруг пальца, но я проявлял снисхождение. Ты не знаешь своего везения. Подожди, вот взвоешь от голода в какой-нибудь зловонной дыре в Мемфисе, в Ноксвилле, где будешь ютиться со своим отродьем! Ты еще будешь умолять меня взять тебя обратно.
Говоря это, Джек медленно приближался к ее койке. Что у него на уме? Таким она еще никогда его не видела. На ум сразу пришло все то, что слышала в группе женщин – жертв домашнего насилия. Когда тиран почувствует, что добыча ускользает, он пойдет на все, чтобы ее удержать.
– Никуда ты от меня не денешься, Мад, – произнес он, возвышаясь над ней и вгоняя ее в дрожь. – Кишка тонка! Да и мозгов не хватит. Ты не откажешься от роскошной жизни, от своей карьеры, правда? – В его натужной лести таилась угроза, как и во взгляде, устремленном на жену. – Может, ты ударилась головой? Ясное дело, ведь на тебя рухнуло сразу несколько этажей. Наверное, тебя надо проучить, чтобы вправить мозги, верно, Мэдди?
Услышав это, она почувствовала, что закипает. Пусть только пальцем ее тронет – и она его прикончит. Она не допустит повторения, не даст Джеку притащить ее обратно, мучить, унижать, вдалбливать, что она – пустое место и заслуживает всех оскорблений, которыми он ее осыпает! Если бы он понял, чем ему грозит ее взгляд, его обуял бы страх.
– Если ты посмеешь поднять на меня руку – хоть здесь, хоть еще где-нибудь, – клянусь, тебе не жить. Я тебя истреблю, сживу со свету. Хватит вытирать об меня ноги, Джек! Я не вернусь. Найди себе другую, чтобы ее топтать, тиранить и мучить.
– Глядите-ка, соплячка подросла и вздумала грозить папочке? Бедненькая! Я тебя напугал, Мад? – Джек ухмылялся, но Мэдди уже соскочила с койки и выпрямилась перед ним. Время пришло, с играми было покончено.
– Нет, я тебя не боюсь, сукин сын! Меня от тебя тошнит, Джек. Вон из моей палаты! Не заставляй меня вызывать охрану. Хочешь, чтобы тебя выволокли отсюда за шиворот?
Он долго на нее смотрел, потом шагнул к ней и теперь стоял так
– Чтобы ты сдохла, проклятая стерва! Ничего, скоро так и будет. Ты это заслужила.
Не зная, считать ли это прямой угрозой, Мэдди испугалась, но не настолько, чтобы передумать. Когда он отвернулся и вышел, она поймала себя на безумном желании догнать его и попросить прощения. Но знала, что этому не бывать. Незрелая ее часть чувствовала вину, была готова вымаливать любовь за любую цену, не важно, сколько боли Джек бы ей причинил. Но теперь Мэдди умела противостоять этим недостойным порывам и спокойно, не сдвинувшись с места, проводила его взглядом. Только когда он ушел, она дала волю рыданиям, чувствуя боль, утрату и вину. При всей ненависти к мужу, при всей его внутренней злобе, при всех своих стараниях выдавить его из себя она знала, что никогда его не забудет, а он никогда ее не простит.
Глава двадцать вторая
На следующий день Мэдди опять отправилась в детское отделение, к Энди. Там ей сказали, что утром приходила сотрудница социальной службы. Назавтра его должны были временно, в ожидании решения вопросов усыновления, передать в приемную семью. Она вернулась к себе в палату с тяжелым сердцем, сожалея, что никогда больше не увидит малыша. Повторялась история с Лиззи. С дочерью Всевышний предоставил ей второй шанс, и теперь она подозревала, что Энди и его мама появились в ее жизни неспроста.
Мэдди думала о них весь день, а потом стала советоваться с пришедшим ее навестить Биллом. Зная о том, чем кончилась ее последняя встреча с Джеком, он испытывал облегчение пополам с тревогой. Как бы Джек снова не явился к ней, уже с намерением покарать! Теперь, когда он знал, что жена уходит, трудно было предсказать его действия, поэтому Билл предупреждал Мэдди об осторожности. После ее выписки она намеревалась забрать из дома свои вещи, но, послушавшись совета Билла, решила не делать этого в одиночку и согласилась взять с собой сотрудника службы безопасности телеканала. Билл пообещал купить ей одежду, чтобы было в чем уехать из больницы. Мысли о Джеке не пугали: Мэдди наслаждалась удивительным чувством свободы. Ей было больно говорить мужу все то, что она сказала, но, к ее удивлению, чувства вины не возникло. Хотя она была к нему готова. Главное – она поступила верно. Джек был смертоносной опухолью, которая убила бы ее, если бы Мэдди покорно ждала развязки.
Ребенок Энни – вот кто не давал ей покоя.
– Знаю, это звучит безумно, – сказала она Биллу, – но я дала ей слово о нем позаботиться. Надо будет хотя бы известить социального работника, что я жду информацию о том, куда его отдадут.
Билл счел это хорошей идеей. Они долго говорили о катастрофе в торговом центре. Одного из ее виновников удалось задержать. Это был парень 21 года с умственными проблемами и тюремным сроком за плечами. У него было двое сообщников, которых еще предстояло разыскать. По всей стране служили панихиды в память о погибших; приближение Рождества делало их еще более печальными. Билл уже сказал Мэдди, что подумывает об отмене поездки в Вермонт: лучше остаться в городе, с ней.