Война – дело семейное. Перехват

Георгиева Инна Александровна

– Ладно, – прошептала, на приличной скорости взбираясь по лестнице. – Мы это переживем.

Хотя с Эйвой было бы легче. По крайней мере, не пришлось бы гадать, что случилось с Ревусом. Вернее, я и так в общих чертах догадалась – его заметили. Но как, черт побери, это могло произойти?! Змеелюд – не слепой волчонок. Если он не захочет, чтобы его нашли, его в жизни не найдут. А значит, по какой-то причине он решил привлечь к себе внимание. И сделал это без согласования со мной, что говорило либо о спонтанности его поступка, либо о том, что связь нарушилась раньше, чем я успела это заметить.

Навострив уши, я преодолела последние ступени и осторожно выглянула из бункера – входная дверь была открыта настежь. Метрах

в трех от нее шагал еще один нервный крфрит. Сторожил, видимо. Не знаю, чем думали рейнджеры, оставляя его здесь: крысаки плохо видят в темноте, а ночь сегодня была совсем не лунная. Единственное освещение поступало из бункера, от старых ламп, но света оказалось ничтожно мало. Хотя, может, роль крфрита заключалась как раз в том, чтобы отгонять от бункера всякую живность? Вроде каких-нибудь местных пум или росомах? Тогда он справлялся, да. Изо всех сил прислушивался к тому, что творится вокруг, вздрагивал от каждого шороха и держался за свой обрез так, будто это была его последняя надежда на спасение, но пост не бросал. Эдакий отчаянный полукрыс. Бестолковый до умиления. Я могла голыми руками свернуть ему шею, и он бы не успел понять, что произошло. Возможно, он даже это заслужил. Но что потом делать с телом?

«Живи пока!» – решила, бесшумной тенью растворяясь среди деревьев. К счастью для крфрита, в мою сторону он даже не покосился.

Я отбежала от бункера на порядочное расстояние, но связи с Эйвой так и не появилось. Похоже, у рейнджеров была единая сеть глушителей по всему квадрату, и если ее не смогла обойти даже суккуба, глушители эти были такой же допотопной древностью, как и остальная здешняя автоматика. Не удивлюсь, если сами люди общались с помощью раций. После обрезов вообще сложно удивляться чему-то подобному.

Но пока я не могла связаться с Эйвой, я также не могла понять, что происходит у Ревуса. Выбрался ли он? Помог ли ему Тант? Единственное, что я знала: рядом с бункером, кроме того самого единственного крфрита, стоящего на страже, не было никого. А значит, мне требовалось принять решение: либо понадеяться на удачу и уже продуманным маршрутом в одиночку уходить к месту посадки на «ковчег», либо…

«Да нет никакого «либо», – остановила я себя. – Если рейнджеры поймают Ревуса, они даже в плен его брать не будут. Инопланетянин-свидетель никому не нужен. Это с человеком они еще могли бы поторговаться, но змеелюд обречен. А значит, я не уйду отсюда, пока не буду знать, что Ревус в безопасности».

Здорово все-таки, что волки – это не только те, кто хорошо слышит, далеко видит и по запаху может определить точный состав мясной запеканки. Мы – охотники. А это значит, что отыскать по следу толпу людей для нас не проблема. Даже глубокой ночью в малознакомом лесу.

Догнала я рейнджеров быстро. По дороге никому на глаза не попалась. Это было хорошо. А плохо было то, что Ревус умудрился попасть в окружение. И вырваться из него сейчас было очень проблематично. Рейнджеры оказались ребятами подкованными и цепь держали профессионально. Что ж, они не в первый раз загоняли дичь. Правда, по подслушанным разговорам я пришла к выводу, что они пока не поняли, что именно за добыча им попалась. Ревус, хоть и зажатый со всех сторон на том кусочке леса, что у него еще оставался, вертелся, как уж на сковородке. Причем не только на земле, но и, благодаря хвосту, на верхних ярусах, под кронами, что существенно осложняло рейнджерам задачу.

«Однако если так пойдет дальше – ему конец! – поняла я. Тем более что люди успели привлечь подмогу, и вместо пяти их было уже человек двадцать. И крфритов с десяток. Эти действовали не так мастерски, но когда загоняешь зверя, количество важнее качества. – Надо как-то разорвать их цепь».

Я закусила губу. Легко придумать, да сложно выполнить. Мне ведь тоже нельзя показываться работорговцам. И не только потому, что они

тут же откроют огонь на поражение (хотя и это тоже!), но и потому, что тогда вся наша разведывательная миссия пойдет псу под хвост. Рейнджеры не станут рисковать. Думаю, если они поймут, что их обнаружили, даже не будут вывозить отсюда подготовленную партию «груза», а просто подорвут бункер, утрамбуют землю поплотнее и уйдут на новое место. В сухом остатке мы получим кучу жертв и потерю единственной ниточки, ведущей к основной базе работорговцев. Миссия провалена, прощайте, погоны. В худшем случае, если Тант не удержит язык за зубами, – здравствуй, трибунал! И это если меня, приняв за обычного человека, еще здесь не расстреляют…

Я замерла, пораженная догадкой.

– За обычного человека, – повторила вслух. Точно! Вот он – выход!

Быстро оглядевшись, я бросилась к сухому, давно повалившемуся дереву и принялась раздеваться. Да, я могу разорвать строй и не попасться при этом. Только если буду не человеком, а волком. Ни рейнджеры, ни крфриты не видели Ревуса, и если я в образе волчицы брошусь сквозь их круг, им потребуется время, чтобы разобраться, что происходит. Это создаст необходимую сумятицу и нарушит строй. А стрелять в волка они не станут: здесь, в лесу, каждый зверь на особом счету. Пока же рейнджеры поймут, что я не их подопечный, – меня и след простынет. И змеелюда, надеюсь, тоже.

В общем, план был отличный. По всем параметрам – почти гениальный. Я быстро разделась и, затолкав одежду под дерево, присыпала ее иглицей. Оценила дело своих рук, еще раз посмотрела по сторонам, пытаясь запомнить место… покачала головой и, присев на корточки, пометила дерево. Да, как зверь, а что? Тут остается все мое снаряжение и табельное оружие! Лучше перестраховаться.

А потом, только после всех приготовлений, я отдала себе приказ превращаться…

Знаете, волчата в детстве очень гибкие. Для них изменить форму ничего не стоит. Это как игра: раз – и все! Но потом, с течением времени, организм меняется. И если его не тренировать постоянными превращениями… представьте себе, что вам далеко за двадцать, и вы, будучи ни разу не атлетом и не балериной, внезапно сели на шпагат. Представили? Как ощущения?

В теле волка-оборотня ничтожное количество связок, костей и мышц, которые не изменяются в процессе смены формы. В моем случае семьдесят процентов из них находились в статике больше тридцати лет. До сегодняшнего дня. Когда я в один миг заставила себя сменить форму, мне показалось, что я ступила в костер. Не болели только уши – единственный орган, который уже не раз проходил полный цикл обращения. Остальное горело! И кожа, которая в один момент покрылась жесткими темно-серыми волосками, и внутренности, и хребет… Боже всемогущий, как болел хребет! Мне его словно в нескольких местах сломали: непередаваемые ощущения. Боль была такая, что, когда она отступила, я обнаружила себя лежащей ничком на земле с полным ртом пожеванной иглицы. Я даже не помню, чтобы шевелила челюстями! И не смогла бы ответить, как долго длилось превращение, ведь, по моему субъективному мнению, я корчилась в муках никак не меньше пары часов. А мысль о том, что придется превращаться обратно, заставила шерсть на загривке встать дыбом.

Но, как оказалось, этого пугаться не стоило. Сначала нужно было сделать то, ради чего, собственно, я только что прошла первый круг ада. А с этим имелись проблемы.

Невероятным усилием воли я заставила себя подняться.

«Ревус! Ревус! Ревус!» – повторяла как мантру, с трудом опираясь сначала на одну дрожащую лапу, потом – на вторую…

Тело больше не болело, скорее, ныло с непривычки. Но это можно было пережить. Большей проблемой оказалось то, что оно не слушалось. Ноги заплетались, мир в глазах выглядел блеклым, черно-белым и незнакомым. Я слегка дернула хвостом и по инерции впечаталась задом в дерево.