Война для Господа Бога
Шрифт:
Шагая по трупам своих товарищей, пикинерские терции, эти адские машины разрушения и убийства, созданные военным гением Господа Хепри для покорения стран и континентов, неустрашимо перли вперед. Вот мушкетеры Трэйта дали последние залпы. Вот, пристегнув штыки, они устремились назад, за возы и телеги под прикрытие своих алебардщиков, образуя за ними вторую линию обороны. Вот первые шеренги атакующих бригад подошли к возам, бросились на них и… остановили свое движение.
Телеги, поставленные «на попа», представляли собой в некотором смысле довольно нелепое и смешное препятствие. Каждый пехотинец в отдельности преодолел бы его без труда. Однако скованные возы невозможно преодолеть строем! Уткнувшись в вагенбург, терция внезапно теряла свою сплоченность,
Пикинеры первых рядов со своим длинным оружием оказались просто обречены, ибо стоять в мешанине сражения с трехметровой пикой в руках вне упорядоченного боевого строя – самоубийство по определению! Кроме того, в этой ситуации им противостояли бойцы на перевернутых возах, располагавшиеся почти на метр выше атакующих. В результате очень скоро сражение превратилось в жестокую, кровавую и совершенно не управляемую схватку, в которой обе стороны брали не столько умением и сноровкой, сколько натиском и яростью. И хотя королевские солдаты имели преимущество опыта, алебардщики-сервы имели преимущество в высоте и держались стойко, раз за разом отражая наскоки королевской пехоты, в целом размен в этой страшной партии шел почти на равных, павший серв падал к одному зарубленному пикинеру. Ряды оборонявшихся сокращались с каждой секундой, но и силы нападавших таяли прямо на глазах.
Вскоре, не выстояв в истребительной мясорубке, королевские полчища откатились, оставив на алебардах оборонявшихся кровавую пену и на поле брани горы тел, практически сравнявшиеся по высоте с телегами вагенбурга.
В тот же момент алебардщики и пикинеры повстанцев также соскочили с возов, но не в сторону врага, а назад, уступая место своим стрелкам. Те выбегали навстречу, укреплялись за повозками и тут же палили, не дожидаясь команд офицеров.
Вскоре от первой линии остались одни ошметки, судьба первого королевского эшелона была практически решена. Но в это мгновение к месту непрекращающейся резни подошел второй эшелон. По нему уже некому было стрелять, и свежие полки бросились на штурм.
В первые же секунды их бешеный натиск и ярость, порожденная видом павших и раненых товарищей, чьи бездыханные или стенающие тела усеивали широкой полосой пространство перед вагенбургом, почти сокрушили измотанную линию обороны. Вражеские ряды то тут, то там вскарабкивались на повозки, буквально сметая с них сервов, затем спрыгивали, разрубали алебардами сковывающие их цепи и растаскивали примитивные укрепления Армии рабов. Затем группы ожесточенных схваткой бойцов острыми клиньями вгрызались в образовавшиеся разрывы, перемалывая защитников. Казалось, еще немного – и сервы не выдержат, побегут, настолько разительным было проявленное регулярной армией превосходство в рукопашной.
Кровавая линия, на которой топтались и умирали десятки тысяч людей, оказалась натянута как струна, колеблясь то в ту, то в другую сторону, вибрируя под натиском пехотных колонн и с каждым содроганием разбрасывая в стороны вместо музыкальных аккордов брызги истерзанных человече-ских тел. Неустойчивое равновесие на мгновение застыло над полем, и чаши весов, измеряющих удачу каждой из армий, закачались, готовые склониться в сторону наступавших от малейшего усилия.
Бавен глядел на развернувшуюся перед ним картину боя в подзорную трубу, не отходя от палатки. С момента, когда его терции сделали первый шаг навстречу врагу, он смотрел на завораживающее и жуткое полотно сражения, не отрывая гл'aза от окуляра. Наконец, когда вагенбург был прорван, он отодвинул запотевшее стекло от налившегося кровью ока, потер ладонью лицо и взглянул на стоящих позади него офицеров.
Те стояли неподвижно, также не отрывая вглядов от жестокой рубки на левом фланге Армии рабов. Было ясно, что судьба сражения может решиться буквально в следующие несколько минут. Если пехотные терции Бавена прорвут оборону на левом фланге повстанцев, битва будет выиграна. Конный резерв рейтар ворвется в образовавшийся прорыв, выйдет на широкое
Бавен поднял руку со сложенными вместе указательным и средним пальцами. Штабной офицер, увидев знакомый жест, застыл, не отрывая глаз от командира.
– Третью линию – в бой! – скомандовал Бавен и лихим жестом устремил свои сложенные пальцы в направлении левого фланга сервов.
Тысячи людей вздрогнули. Штабной офицер двинул бровями, вестовые понеслись вниз с холма к стоящим в ожидании терциям третьего эшелона. И последняя пехотная линия карательной армии мерным шагом двинулась к остаткам вагенбурга.
Задыхаясь от бега, Гор достиг четвертого редута, перебрался через ров, вскарабкался на вал и запрыгнул внутрь укрепления. Бойцы стрелковой дивизии, засевшие на ретраншементах, смотрели на него. Их было немного, тех, кто первыми услышал его прерывистое дыхание и видел то, как Тринадцатый пророк сначала на лошади, а затем на своих двоих преодолел почти километр от первого редута до четвертого. И, пачкаясь в земле, перелез через вал и ров.
Стараясь успокоить дыхание, Гор молча прошел через весь редут, растолкал сгрудившихся бойцов, залез на земляную насыпь, смотревшую прямо в бок смешавшимся вражеским терциям, взглянул на кипящую там горячую рубку.
Затем лихо спрыгнул, подозвал капралов орудийных расчетов и по возможности просто объяснил, что ему от них требуется. Те подтвердили, что всё поняли, разбежались по батареям и принялись подталкивать людей и разворачивать пушки.
Все орудия, которые можно было снять с других направлений, немедленно перенесли на левый вал укрепления. Перемещались преимущественно длинноствольные кулеврины и мортиры, поскольку имели приемлемый вес и их перенос не требовал больших усилий и времени. Тяжеленные осадные картауны, для установки которых требовалось специально готовить земляной вал и замурованную в нем огромную деревянную колоду-балку, Гор велел не трогать. С другой стороны, с мест не снимались и легкие полукулеврины. Их могла перекатить с места на место всего пара бойцов, однако били они слишком близко и могли попросту не достать до топчущихся перед вагенбургом пикинеров Бавена.
Одновременно с началом перемещения батареи Гордиан послал вестового к пятому редуту, стоящему на одном уровне с вагенбургом Трэйта. Крайние орудия этого редута могли достать до места баталии и поддержать попытку Гора. Вот только, успеют ли они изготовиться к огню до того, как левый фланг рухнет? Гор еще раз осмотрел место сражения и третий эшелон Бавена, гулко ступающий по полю тяжелыми сапогами.
От линии вагенбурга их отделяло уже не более двух сотен шагов, и скоро третий эшелон Бавена обрушился на обороняющихся, словно удар тяжелого топора. Натиск последней, третьей, волны был действительно страшен – линия сражения тут же дрогнула и изогнулась как готовая лопнуть тетива, натяжение которой усиливалось с каждой секундой. Глубина атакующих терций составляла пятьдесят человек, а вместе с остатками первых двух эшелонов превысила сто рядов, каждый из которых давил на марширующих впереди. В первых рядах даже мертвые пикинеры оставались стоять, зажатые между бойцами Трэйта и наседающими сзади товарищами.
С дружным уханьем, упираясь плечом и навершием шлема в закрытую кирасой спину впереди идущих братьев по оружию, пикинеры шаг за шагом оттесняли защитников уже несуществующего вагенбурга. Пики и алебарды удерживались сразу десятком рук и вылетали вперед, подгоняемые силой четырех или пяти человек, которую невозможно было отразить. Они пробивали доспех, как картон, прошивая своим острием по паре человек сразу.
Бавен все правильно рассчитал. Место было слишком узким, и офицерам его атакующих колонн не пришлось растягивать фронт, чтобы охватить всю оборонительную линию противника. Напротив, пехотные колонны королевских пикинеров из-за узости пространства чуть не сталкивались одна с другой, маршируя плечом к плечу, кираса к кирасе.