Война или мир
Шрифт:
Летели самолетом, что было непривычно. Хотя в СССР и существует Гражданский Воздушный Флот, и теоретически, любой советский гражданин может купить билет, реально этот способ путешествовать остается намного менее популярен и доступен, чем железная дорога. Надо отметить, что организовано все было с удобствами, и даже комфортом - за что вероятно следует благодарить некоего товарища, прикрепленного к нашей делегации от отдела пропаганды; однако же в Молотовске (первый пункт нашей программы) я заметила, что имя Анны Лазаревой действовало как заклинание, оказывающее сильное влияние на ответственных лиц. Еще меня удивило, что среди этих лиц встречались и женщины - как мне сказали, начинавшие еще вместе с ней, в военные годы. Но наибольшее впечатление на меня произвел сам город!
Конечно, я читала в газетах о "новом центре советского кораблестроения". Ожидая увидеть скопище бараков при заводе, с духовным миром обитателей как в известном романе Горького. В действительности же, судя по кругу нашего общения, доля высокообразованных людей там была едва ли не больше чем в Ленинграде! Шестой год работал Северный Кораблестроительный институт - который в разговоре называли "университетом". Имелся театр, Дворец Культуры, Дом Офицеров, то ли два, то ли три кинотеатра; сам город выглядел вполне прилично, с кварталами многоэтажных домов, асфальтовыми мостовыми, уличным освещением, автобусами, парком культуры и отдыха, стадионом. Но главное, что я увидела - особенно когда мы посетили завод!
– что "коммунистическая сознательность" и "трудовой энтузиазм" отнюдь не являются пропагандистской выдумкой большевиков! Хотя существовала и сложная система материального поощрения - но налицо было и желание сделать работу как можно лучше, быстрее, эффективнее - эти люди, происхождения из самых простых классов, воспринимали себя не "винтиками", не рабами, а сознательными участниками великого дела! И они столь же искренне стремились к знаниям, к повышению своего образовательного и духовного уровня - в чем им всячески помогала коммунистическая власть!
Я услышала там любопытное сравнение - "нам всего лишь двенадцать лет - значит, мы как Петербург, году в 1715". Но город, вставший на невских берегах, стал началом и символом Империи, уже не прежнего Московского царства. А начало какого пути знаменует этот город, так же возникший на берегу реки и среди болот, как ворота к морю?
Рождение Красной Империи. Что бы там ни говорили о "преемственности" - но после Робеспьеров приходят Наполеоны.
После Молотовска мы вылетели в Полярный, наш главный военный порт на Севере. Там мне пришлось общаться с офицерами флота - и это были люди, культурой гораздо больше похожие на гвардейских офицеров старой России, которых мне доводилось когда-то встречать в петербургских салонах, чем на большевистских краскомов из солдатни и матросни. Подобно тому, как офицеры Бонапарта, даже выходцы из низших сословий, очень быстро впитали в себя дворянский дух - однако этот факт свидетельствует, что наша страна и общество развиваются в направлении новой Империи, а не "всемирной республики труда", которой правят кухарки. Мы посетили там подлодку К-25, знаменитую "моржиху", ушедшую из Молотовска буквально накануне нашего приезда - ее командир, Иван Петрович, показался мне воплощением галантности, и его подчиненные также отнеслись ко мне с большим уважением, кто-то даже цитировал наизусть мои стихи!
Я мало понимаю в технике - меня интересовали прежде всего не машины, а люди: о чем думали они, что чувствовали, выходя в море на бой. Когда я сказала об этом адмиралу Головко, он ответил, что я могу испытать это на себе - "вам будет разрешен учебный поход на любом из кораблей флота, если конечно, пожелаете". И добавил, что "сама Лазарева попросила этот пункт в вашу программу включить". Интересно, что же за человек моя новая знакомая, если ее слово настолько весомо даже для командующего флотом? Или она передавала чью-то более высшую волю?
Конечно, я выбрала "моржиху". Со мной вызвался Ефремов - остальные товарищи заявили, что их на море укачивает, и они уже видели все, что бы их интересовало. Как сказал нам Иван Петрович, ожидался короткий выход на полигон, испытать какие-то новые торпеды - так что не беспокойтесь, Анна Андреевна, не пойдем же мы в бой с болванками, обязательно вернемся в базу. Размеры подводной лодки удивляли, это какой-то сказочный "наутилус", хотя не было залов с люстрами и изысканными интерьерами, зато присутствовала даже финская баня с маленьким бассейном, и физкультурный зал! А так, обычные каюты и коридоры, как на пароходе.
Нас переодели в морскую форму, подобно членам экипажа. Мы обедали в кают-компании, вместе с офицерами. На стене, как положено, висел портрет Сталина - а под ним, еще две фотографии, меньшего размера, какой-то моряк в парадном мундире с золотыми погонами... и Анна Лазарева! Оказалось, это ее муж, бывший командиром "моржихи" всю войну - Иван Петрович был у него помощником - ну а Анна, "это наш ангел-хранитель на берегу". А кроме того, она так хотела хоть раз выйти на этой подлодке хоть в короткий поход, но не сложилось - так что адмирал Лазарев (теперь вспомнила, он в войну против японцев командовал флотом на Дальнем Востоке) приказал хоть портрет ее здесь поместить.
В моей каюте на К-25 был прибор, которого я совершенно не ожидала увидеть на подводной лодке в походе - катушечный магнитофон, какие сейчас наличествуют лишь в радио- и телестудиях. И несколько десятков бобин - там были песни, в том числе и незнакомые мне, не просто "патриотического", а прямо "имперского" содержания! Я жадно слушала - простые рифмы, отсутствие изысков, несложные аккорды откровенно любительского исполнения под гитару - но как мне разъяснили, эти песни сочинялись для исполнения не в салонах, а в "походно-полевых условиях", и вовсе не профессиональными артистами, поэтами и музыкантами, "народное творчество, когда хочется сказать, о чем душа просит". Но - искренне и свежо!
Тем, кто отбросив щит, клинок остановит рукой
Тем, кто не спрячет лица в смертельном бою.
Тем, кто знает, что уже не вернется домой
Тем, кто идет на смерть, эту песню пою... (прим.- Льдинка. Гимн камикадзе).
В остальном, было даже скучно. На подводной лодке люди постоянно чем-то заняты, так что наше общение с офицерами было гораздо более сухим и коротким, чем на берегу. Мы быстро дошли до "полигона", во время испытаний я и Ефремов находились в Центральном Посту (так на лодке называется место, откуда командир отдает приказы), нас усадили в кресла возле каких-то выключенных приборов, похожих на телевизоры, но со множеством ручек и переключателей на передней панели, строжайше приказав ничего не трогать, "хоть все тут обесточено", сказав что это рабочие места офицеров БЧ-2, для которой учебно-боевых задач сейчас нет. Ефремов после сказал мне, что представлял себе ЦП совсем иным - поскольку в Ленинграде успел посетить лодку-музей Л-3, установленную в Гавани на обозрение всем желающим, "там все на водомерный пост было похоже - сплошные трубы, краны, манометры, и теснота как в плацкартном вагоне".
Если я правильно поняла, то командир и офицеры, глядя на свои экраны, по которым бегали какие-то цифры, а также линии и точки, определяли по ним положение своего корабля относительно цели. Совершили маневр - Иван Петрович несколько раз приказывал, "курс, глубина" - и наконец, пуск торпед! И сообщение от кораблей наверху - попали хорошо. И так, три раза - все протекало рутинно, никакой атмосферы, напряжения боя! Когда я сказала это во время обеда, кто-то из офицеров заулыбался, а Иван Петрович серьезно ответил, что мишени не стреляют торпедами в ответ. И подводный бой таков, больше похож на шахматы, а не на фехтование - кто кого передумает, предугадает, займет лучшую позицию и выпустит торпеды. Иногда, долгие часы маневрирования и выжидания, ради одной команды "залп".
– Но это больше для старых лодок характерно. У нас скорость побольше, так что все куда динамичнее идет. Так всю войну и работали - потопив без малого сотню фрицев.
Так проходит подводный бой - лодка против лодки. Иван Петрович снова удивил меня знаниями, сославшись на малоизвестный у нас роман американца Джека Лондона. Где была описана "дуэль змеи и птицы", с завязанными глазами против ружья.
– А у нас - вот представьте дуэлянтов в темной комнате. Любое движение - шум, выдающий вас. Можно включить фонарь - но если противник окажется в тени, то он выстрелит раньше вас и не промахнется. Потому, оба стараются определить место цели на слух. Допустимо лишь в последний момент зажечь фонарик, для окончательного прицела. Время не ограничено - у кого терпения больше. Ошибка - смерть. У подводников нет могил - а просто, в срок на базу не вернулся, на радио не отвечает, ну значит, конец!